Хождение по водам Джемма О'Коннор Маленький ирландский городок потрясен загадочным преступлением. Кому и зачем понадобилось убивать недавно поселившуюся здесь богатую американку? Неужели в тихом, уютном уголке появился маньяк? Поначалу опытному столичному полицейскому, ведущему расследование, кажется верной именно эта версия. Однако когда за первым убийством следует второе, он начинает понимать – речь идет не о действии опасного безумца, но о тщательно продуманной серии преступлений. И ключ к тайне, похоже, скрыт в прошлом обеих жертв… Джемма О'Коннор Хождение по водам Светлой памяти Кейт Круз О'Брайан От автора Все персонажи этой книги – вымышленные, так же как и сюжет; любое сходство с реальными людьми или событиями является случайным. География – также плод воображения автора. Глар и ее устье напоминает скорее бухту в Коннемарах, чем какое-либо место на побережье в графстве Корк. И хотя в этом графстве есть Пэссидж-Уэст, а в графстве Уотерфорд – Пэссидж-Ист, Пэссидж-Саут придумала я сама. Так же как Данкреа, Трианак и Дейнгин. Географические названия – главным образом гаэльские слова. Дейнгин – крепость, Глар – ил, Данкреа – обиталище крачек. В то же время Дейнгин – это ирландский эквивалент Дингла. Что устанавливает приятную (во всяком случае, для меня) связь с Рекальдо. Благодарности Эта книга не увидела бы свет без дружеской поддержки моего мужа Джона, детей и внуков, которые постоянно являются источником моей силы и радости, но особенно в последние полтора года. И я возвращаю им свою любовь и благодарность. Я признательна мастеру [1 - Титул главы некоторых колледжей в Оксфордском и Кембриджском университетах.] и членам совета колледжа Святого Петра в Оксфорде за их радушие в тот период, когда я писала черновой вариант «Хождения по водам». Еще я хочу поблагодарить своих друзей в Ирландии: Теда и семью О'Дрисколл, Гардай Сиран Смит и Пэт Флахерти. В Оксфорде: Джейн Джонс из отделения глухонемых приюта Редклиф, юристов Шелли Крэншоу и Дороти Флуд, моего сына Оскара О'Коннора и яхтсмена Тима Гудфеллоу за помощь и технические советы. Если же я чего-то не поняла, то это исключительно моя вина. Особенная благодарность Колу Моретону за то, что он предложил фамилию Рекальдо. Относительно полиции или гарда сиочана – здесь автор в угоду сюжету позволила себе вольности. И пусть мои консультанты не чувствуют за это ответственности, те, кто любит точность и правдоподобие, простят. То же относится к медицинским проблемам, которые описаны скорее с точки зрения больного, чем врача. И наконец, моя горячая благодарность Рут, моему издателю Франческе и Крису за их постоянную помощь и поддержку. Non sum qualis eram bonae sub regno Cynarae [2 - Уже не тот я, каким был под властью доброй Кинары (лат.).] В my ночь, увы, в ту ночь, меж губ ее и мной Упала тень твоя, Кинара! Легкий вздох, Меж поцелуев и вина, я слышал твой, И я был омрачен. Я болен страстью старой. Да, я был омрачен и глаз поднять не мог. Я верен был тебе. По-своему, Кинара [3 - Пер. Е. Полонской.].      Эрнест Даусон 1867-1900 Пролог – Я заметил ее, когда подошел сюда вчера ночью, – сказал Джон Спейн, – но не придал особого значения. Ее частенько можно было увидеть здесь, у того чахлого дубка, особенно в отлив. Иногда американка стояла, прислонившись к дереву, и курила, томная и изящная, словно балерина. Ему нравились не только ее красивое лицо и гибкая фигура; во всем ее облике было нечто радующее глаз. Старческая дальнозоркость придавала окружающему миру некоторую нереальность, силуэт женщины казался слегка размытым. Эксцентричная манера одеваться только добавляла ей очарования. Длинные свободные просвечивающие платья. Тусклые тона, без всякого рисунка: синеватые, зеленоватые. Иногда она была в белом. – Она накидывала на голову шаль, – внезапно вспомнил он. – Наверное, чтобы защититься от сырости… от морского бриза. – Старик на мгновение запнулся и потер шею корявой ладонью. – Скорее всего меня сбил с толку свет. Мне даже в голову не пришло… – Он словно бы впал в ступор, а когда снова заговорил, казалось, хотел убедить себя самого в том, что видел. – Я вышел на рыбалку немного раньше обычного, предрассветный туман еще не рассеялся. Она выглядела как на картинке из книги или как в фильме. – Он грустно покачал головой, – Потрясающе красивая в этом загадочном розовом мареве. – -И, словно бы устыдившись, что впал в поэтическое настроение, поднял глаза на полицейского и насупился. Сержант Рекальдо, храня тягостное молчание, ждал что Спейн скажет дальше. – Я заглушил мотор и, отдав лодку на волю течению, раскурил трубку и стал любоваться восходом. Не часто выпадают такие деньки, а когда случаются, хочется получить как можно больше удовольствия. – Старик закрыл глаза и глубоко вздохнул. – И вот когда огибал поворот, – его вытянутая рука обозначила контуры берега, – я ее и увидел. Вся как будто пронизанная светом, она возникла из тумана. Дымка словно обволакивала ее. Поначалу я не поверил глазам. Прости, Господи, решил, что она идет по водам. Вторник Глава первая Там, где у прибрежной деревушки Пэссидж-Саут полноводная река Глар открывается ласковым объятиям моря, она достигает в ширину трех четвертей мили. Игривые волны кружат у скалистых камней, и в этом месте лучшая рыбалка – на поверхности воды пляшут множество вешек, которые обозначают скопления омаров, и на них, как на миниатюрных флагштоках, развеваются изодранные и растрепанные от постоянных ударов ветра значки. По выходным молодежь пользуется ими как водной трассой слалома, маленькие верткие водные мотоциклы шныряют между древками, словно взбесившиеся летучие мыши. Стояла середина сентября. После нескольких дней дождей и неугомонных порывов осенних ураганов во вторник с утра прояснилось, хотя похолодало, и каким-то чудом хорошая погода продержалась до полудня. На вершине возвышающегося над водой рифа стоял сержант Фрэнсис Ксавье Рекальдо – единственный представитель полицейских сил в Пэссидж-Саут, музыкант-любитель и начинающий писатель (он пробовал силы в жанре путевых заметок) – и смотрел на море. Сильный бинокль он навел на окрашенное в синий цвет рыболовное суденышко у дальних островов, двигавшееся так, будто рыбак решил поиграть в прятки. Прошло несколько секунд, и рация начала потрескивать. Рекальдо поднес аппарат к уху, выслушал сообщение и ответил: – Ясное дело, водит нас за нос. Смотри, сейчас появится у тебя на виду… Вот уже обходит оконечность острова. Засек? Ладно, встретимся, как договорились. – Он прервал связь и прицепил рацию к поясу. Рекальдо – Фрэнк для друзей и Эф Ка для тех, кто считал его таковым, – был ростом выше шести футов четырех дюймов и обладал колоритной внешностью своих испанских предков. Густые черные волосы отливали синевой, над голубыми глазами нависали тяжелые веки с темными ресницами. Чувственный рот гармонировал с орлиным носом. Его сдержанность порой странным образом граничила с застывшей неподвижностью. Крайне церемонный, он отличался необыкновенной обходительностью. Ему никогда не изменяли хорошие манеры, но светская болтовня тяготила – Рекальдо не обладал даром легко сходиться с людьми. В целом женщины находили его привлекательным, мужчины – не слишком, поскольку он никогда не горел желанием поддержать компанию. В провинции офицеру правоохранительных органов пристало проявлять скрытность. И уж в чем, в чем, а в болтливости Рекальдо никто бы не упрекнул. Какая бы информация к нему ни попадала, он надежно хранил ее. С работой справлялся успешно и был всегда доступен, если не сказать подчеркнуто дружелюбен. Дело шло к полудню. Рекальдо вел наблюдение с рассвета и чувствовал, что немного устал. Он поднялся на большую гладкую скалу и подставил лицо солнцу. Тремя годами раньше, в возрасте тридцати восьми лет, с ним после азартной партии в сквош случился сердечный приступ. Упал как подкошенный. Среди вероятных причин – стресс и шестьдесят сигарет в день. Плюс гены – его отец умер от инфаркта в пятьдесят пять. Операция по шунтированию прошла успешно, но болезнь положила конец как его стремительной карьере в управлении Гарды в Дублине, так и браку, который, впрочем, и без того в последние годы трещал по швам. По иронии судьбы Рекальдо, против собственных ожиданий все-таки начав выкарабкиваться, понял, что хочет одного: спрыгнуть с нескончаемой ленты карьерного конвейера и полностью изменить образ жизни. Этот порыв оказался настолько силен, что он немедленно подал прошение о досрочной отставке. И, ясно давая понять, что никакие уговоры на него не повлияют, даже не посоветовался с женой. Не удивительно, что это переполнило чашу терпения Шейлы. Их развод стал одним из первых местных разводов по новому законодательству. Они решили разъехаться, и только после этого до Рекальдо дошло, что причитающихся ему пятидесяти процентов от накопленного в браке состояния не хватит даже на скромное жилище отставника, не говоря уж о доме, который он мечтал построить на родовых землях неподалеку от Дингла. Он ломал голову, как же поступить, пока приятель не подсказал насчет работы в Пэссидж-Саут, деревне, расположенной хоть и не в его любимом Керри, но все же поблизости, в графстве Корк. Потребовалась немалая сила убеждения, чтобы уговорить начальство на перевод, – полицейские власти не любят понижать в должности своих офицеров. Но Рекальдо все-таки удалось. Он прибыл в Пэссидж-Саут физически вроде бы поправившийся, однако с изорванной в клочья душой. Из мирских ценностей с ним были только что приобретенный восьмилетний джип (бывший армейский), чемодан книг в бумажных переплетах, отвратительного вида стереосистема и большая коллекция компакт-дисков. Два сына-подростка категорически отказались навещать отца «в захолустье», но Рекальдо не сдавался и сумел сохранить с ними хорошие отношения. Он навещал ребят в Дублине, когда им было удобно, и научился принимать во внимание их возраст и вкусы. Помогло то, что он был музыкантом. К собственному изумлению, у него проснулся живой интерес к современной музыке, хотя он не мог не признать, что ему далеко до своих сыновей. Как ни странно, благодаря музыке его приняли жители Пэссидж-Саут, однако лед в основном растопили упорные попытки Рекальдо научиться ходить под парусом. Высокая стройная фигура, возвышающаяся над крохотным яликом, вызывала бурное веселье. И вот сейчас, спускаясь со скалы, где был его наблюдательный пункт, Рекальдо пожалел, что он не в своем суденышке. Он нетерпеливо подошел к обрыву и окинул взглядом раскинувшуюся внизу картину. Трудно было не поддаться искушению, глядя на искрящееся море и раскиданные там и сям острова, сверкавшие на солнце, словно драгоценные камни. По поверхности бухты скользили лодки – рыбаки и спортсмены спешили воспользоваться, быть может, последним погожим днем. Среди других Рекальдо узнал своего приятеля Джона Спейна, сидевшего в крепко сбитой деревянной шлюпке. Почти каждое утро он видел старика – тот удалялся на пару миль от дома в широкое устье и три четыре часа дремотно рыбачил, менял наживку и проверял пять своих ловушек омаров. В хорошую погоду он проводил в открытой лодке целый день, а подойдя к нужному месту, глушил подвесной мотор и брался за весла. Со своего наблюдательного пункта Рекальдо видел на другой стороне бухты золотые пески Трабуи-Стрэнда, где договорился днем встретиться с Крессидой Суини, за которой ухаживал уже несколько месяцев. Разумеется, тайно и, конечно, неловко. И огорчаясь. Субботу и воскресенье он провел с сыновьями в Дублине и не видел ее с пятницы. Рекальдо хотел ей многое сказать – ведь в последнее время у него появилась надежда убедить-таки Крессиду оставить своего отвратительного мужа. И жить вместе с ним. Мысль о ней, как обычно, наполнила его теплым чувством. Он считал свою любовь чем-то вроде чуда – она настигла Рекальдо, когда он меньше всего ее ждал. Побережье Трабуи манило – возможно, оттого, что мысль о Кресси разожгла воображение, – и он решил после обеда освободиться от работы и отправиться на встречу с ней, переплыв бухту под парусом. Романтический жест, которым он хотел отметить перемену в их судьбах. Накануне Рекальдо удалось заключить скромный договор на свои первые заметки о путешествиях, а бывшая жена, собираясь снова выйти замуж, без всякого нажима с его стороны предложила продать их старый дом, а выручку поделить пополам. Рекальдо раскинул руки и воскликнул: – Спасибо, спасибо тебе, Боже, или кто там взирает на меня! – И свистом подозвал собаку. Но прошло несколько минут, прежде чем к нему с громким лаем подскочил непослушный Баркер – большой нечистокровный лабрадор. Рекальдо крепко схватил его за ошейник и не отпускал всю дорогу к дому, занявшую пять минут. У гостиницы «Атлантис» с ним поздоровался старик садовник. Рекальдо махнул в ответ рукой, но не остановился. Финбар Спиллейн слыл известным говоруном – дай ему волю, заболтает насмерть. Небольшой современный дом стоял на окраине деревни последним в ряду прилепившихся к склону пустующих коттеджей, которые сдавали на лето. Рекальдо наскоро перехватил сандвич и по каменистой дорожке спустился в дремавшую под солнцем деревню, где царило умиротворенное настроение окончания сезона. Пэссидж-Саут напоминала любую другую прибрежную деревню – такие разбросаны по всему свету, – с той лишь разницей, что была расположена в редкостно красивой местности. Некогда маленькая и тесная, деревенька разрослась, хоть подчас не самым привлекательным образом, но в целом сохранила очарование старины. Дома раскинулись веером на пологом холме, а в середине «веера» плескались воды небольшой бухточки. Деревню рассекала надвое главная улица, на которой располагались шесть гостиниц (в оплату номера входил завтрак), бакалейная лавка, универсальный магазин, три паба, кафе и магазинчик сувениров. Еще здесь имелось два ресторана: один сезонный, другой работал круглый год. К бухте спускалась мощенная булыжником дорога, у пирса стояли буксиры и рыбацкие лодки. Парусная школа и эспланада располагались правее. Когда-то все начиналось с одного небольшого причала, но постепенно он разрастался и все больше выдавался в бухту. По мере того как множилось число увеселительных судов, появлялось все больше ярких маленьких буйков, которые плясали на воде к северо-западу от каменистых островков у выхода из устья. В сонном предобеденном мареве, казалось, прекратилась всякая деятельность. Только у бакалейной лавки виднелись два развозивших заказы фургончика да три-четыре человека стояли, опершись о парапет гавани. Тысячное население деревни и окрестностей в сезон утраивалось, но с конца августа туристы уезжали и опять наступала дремотная тишина. Вот тогда-то местные любители парусного спорта – среди них и Рекальдо – брали свое: ведь может статься, что сентябрь окажется самым прекрасным месяцем в году. – С хорошим тебя деньком, Фрэнк, – поприветствовал его Майкл Хасси, владелец самого популярного в деревне бара. – Думаешь, погода удержится? – Будем надеяться. Хочешь поплавать? – Собираюсь, – кивнул Рекальдо. – Вот только загляну в участок: нет ли чего-нибудь новенького. – И он зашагал к состоявшему из двух комнат участку Гарды, расположенному на Данкреа-роуд, рядом с Мейн-стрит, неподалеку от церкви. Обычно он старался и там и там проводить как можно меньше времени. Как нарочно, Рекальдо поджидали два или три посетителя. Но в итоге удалось всего за час разобраться с их мелкими жалобами. Было без четверти два, когда он наконец переключил телефон участка на автоответчик, сунул в карман мобильник, сел в свой древний джип и поехал к устью. Глава вторая Рекальдо держал свой открытый ялик «Пейг» на восточном берегу острова Трианак, который был всего в миле от устья вверх по течению реки, но в добрых пяти, если ехать по дороге. Добираться на остров – точнее, почти на остров – приходилось по насыпной дамбе от шоссе на Данкреа, шумного ярмарочного городка в семи милях от побережья. По форме Трианак походил на треугольник, вдоль длинной, выходящей на реку стороны которого расположилось несколько небольших имений; всего одно из них принадлежало местным жителям. Что и говорить число приезжих по обоим берегам устья постоянно возрастало. Здесь их называли чужаками. Ялик одиноко стоял на пустыре между двумя владениями, метрах в ста от двух самых больших домов. Наиболее внушительные строения возводились на южной стороне острова, откуда открывался вид на устье. Справа от ялика возвышался перестроенный склад начала девятнадцатого века, который занимала американка Эванджелин Уолтер. Слева виднелось чудовищное летнее бунгало в стиле ранчо. Хозяева, немецкая супружеская пара, приезжали всего на месяц, а в остальное время строение пустовало. В выходные шли дожди, и Рекальдо нашел «Пейг» в плачевном состоянии. Брезент соскользнул с корпуса, и на дне лодки скопилось не меньше четырех дюймов солоноватой воды. Рекальдо откупорил кормовые затычки и наклонил ялик, чтобы осушить днище. А затем покатил тележку по булыжнику к реке. Как только ялик поплыл, он привязал его, а сам с трудом откатил тележку вверх по склону на обычное место. Перевел дыхание и посмотрел на противоположную сторону устья – там, чуть выше по течению, жила Кресси. Но отсюда ее дом, носивший название Корибин, нельзя было разглядеть невооруженным глазом. По обеим сторонам реки к плавучим буям было пришвартовано не меньше дюжины яхт самых различных форм и размеров. Самая роскошная, сорокачетырехфуговый кеч, принадлежала мужу Кресси В.Дж. Суини, некогда преуспевающему бизнесмену, а ныне признанному выпивохе. Несколько яхт почти круглый год стояли без дела, большинство остальных принадлежали местным жителям. Ухоженный двадцатишестифутовый шлюп «Кинара» миссис Уолтер был пришвартован неподалеку от ее сада. Было почти три часа, когда Рекальдо забрался на борт, поставил парус и, взявшись за румпель, оттолкнулся от берега. Он выглядел довольно комично – нелепым черным аистом маячил в крохотной лодчонке. Крепкий ветер наполнил парус и вынес суденышко на стремнину, и тут Рекальдо понял, что в устье он не один. Те лодки, что казались с берега заброшенными и одинокими, внезапно стали подавать признаки жизни. С одной-двух Рекальдо приветственно помахали. День стоял превосходный – то что надо для отдыха на воде. – С хорошей погодой! – крикнул проплывавший мимо на веслах Джон Спейн. – Осторожнее, Фрэнк! – предупредил он. – Вверх по течению, напротив Уилан-Ярда, притопленное дерево. Плывет под водой. Рекальдо с удивлением заметил сына Крессиды, маленького Гила Суини; мальчик сидел на носу лодки и указывал на что-то на поверхности. Он повернулся, и солнце заиграло в его белокурых кудряшках. Узнав Рекальдо, Гил восторженно замахал рукой. – Тэнк! – крикнул он. Рекальдо помахал в ответ, решив, что Джон и Гил плывут посмотреть на тюленей на скалах у выхода из устья, и, как всегда, порадовался, что старик все еще в силах управляться со своей маленькой, но тяжелой деревянной лодкой. Рекальдо лениво следил за ними взглядом, а в голове неспешно крутились две мысли: он впервые видел мальчика в лодке Джона Спейна. И вторая: Гил был глухим, и мать редко оставляла его на попечение других людей. Следовательно, им с Кресси удастся провести немного времени наедине. Воодушевившись, Рекальдо решил плыть не прямо в Трабуи, а пройти мимо Корибина – может быть, получится перехватить Крессиду прежде, чем та отправится к условленному месту встречи. Ее муж уехал на выходные в Лондон и, вполне возможно, еще не вернулся. Рекальдо испытал чувство радостного предвкушения. «Я счастлив, – думал он, пока его суденышко резало воду. – Сегодня я счастлив, все идет как надо. Отношения с Крессидой как-нибудь устроятся». Иначе и быть не могло. Он нисколько в этом не сомневался – был уверен, как ни в чем другом в жизни. И в унисон своему настроению принялся мурлыкать мелодию «Коррс» [4 - Ирландский популярный квартет, успевший продать со времени своего дебюта в 1995 г. свыше 27 млн дисков.], которую услышал в выходные: «Что мне сделать ради тебя?» «Почему так получается? – размышлял он. – Стоит попытаться пересказать содержание популярной песни, и она покажется несусветно слащавой». Пока Рекальдо менял галсы и, пересекая бухту, отдалялся от острова Трианак, из своего дома, бывшего зернового амбара вышла миссис Эванджелин Уолтер. Она направилась через сад к кромке воды, держа в правой руке корзину для пикников. Лет сорока пяти, среднего роста, она из-за своей удивительной худобы казалась выше, чем была на самом деле. На ней были бледно-голубые свободные брюки и блуза. Ветер трепал повязанный на голову шелковый шарф. Подойдя к берегу, она поставила корзину на траву и, прислонившись к нависшему над водой дереву, закурила. Вниз по течению неслась мощная лодка с корпусом из стекловолокна. Она летела с такой скоростью, что нос высоко поднялся из воды. Громкие ритмичные шлепки днища о воду оглушали. Катер лавировал между пришвартованными яхтами. Миссис Уолтер подняла глаза, помахала левой рукой, но слова потерялись на ветру. Двигатель умолк, катер совершил ленивое полукружие и ткнулся в берег. Миссис Уолтер поймала брошенную веревку и обвязала вокруг дерева. Из лодки на берег ловко выбрался подтянутый мужчина среднего возраста в широких синих брюках, полосатой рубашке и блейзере. У него были волнистые, с проседью, волосы, свежий цвет лица и сияющая улыбка. Джереми О'Дауд по прозвищу Весельчак был соседом миссис Уолтер. Человек неимоверно предупредительный, он покорял всех приезжих, и в первую очередь свою соседку, неизменным дружелюбием. Миссис Уолтер улыбнулась в ответ. – Привет, Джер. – Она была привлекательной женщиной с безукоризненной кожей и превосходными зубами. – Все готово? О'Дауд дружески обнял ее за плечи. – Ты абсолютно уверена? – нежно спросил он. – Уверена, что тебе это надо? Миссис Уолтер выскользнула из-под его руки, но продолжала улыбаться. – Уверена, дорогой. Уж ты поверь. О'Дауд принялся раскачиваться с каблуков на носки. – На мой взгляд, Вэнджи, ты совершаешь ошибку. Оставь все как есть. Разве ты не добилась своего? Человек он непредсказуемый, не стоит его раздражать. Только все испортишь. – Я знаю, что делаю. – В голосе миссис Уолтер прозвучали стальные нотки. Затем она снова улыбнулась, лицо смягчилось. – В любом случае ты будешь рядом, так чего же мне бояться? – Надеюсь, Вэнджи, ты не станешь злорадствовать? – Не бойся, я не собираюсь раскачивать лодку. – Миссис Уолтер ухмыльнулась, довольная собственной шуткой. О'Дауд поморщился, покачал головой, однако возражать не стал. Они смотрели друг на друга, пока что-то не привлекло его внимание и он не повернулся к дому. Спрыгнув с каменной гряды, вниз по саду к ним бежала девушка. Она была босиком, в джинсах и белом свитере. Длинные волосы развевались по ветру. – О Господи, Вэнджи, неужели и она едет? – Разумеется, – проворковала миссис Уолтер и коснулась щеки О'Дауда перламутрово-розовым ноготком. Девушка подбежала и сжала ей руку. – Ну так чего же мы ждем? Тронемся, дорогой? – Лишь Богу ведомо, что ты задумала, – буркнул О'Дауд. – Остается надеяться, ты знаешь, что творишь. Это все, что я могу сказать. А я-то думал, ты мне доверяешь. – Он тщетно пытался скрыть обиду и раздражение. – Конечно, доверяю, – запротестовала она. – Речь идет о небольшом развлечении для моего ребенка. – Женщина прижала девушку к себе и сомкнула руки. – Однако полагаю, тебя это тоже позабавит. – Ее улыбка больше напоминала оскал ящерицы и совершенно не вязалась с наигранной легкостью слов. О'Дауд надулся. – – Вот уж не думаю, – угрюмо произнес он. – Послушай, Вэнджи, мне кажется, что ты не… – Черт побери, Джер, хватит брюзжать. Ты можешь помолчать? Я знаю, что делаю! Он скривился. – Потом не вини меня, если что-то пойдет не так. – Не собираюсь, Джер. Уж это я могу тебе гарантировать. – Миссис Уолтер насмешливо изогнула брови. – Ты всегда оставался в выгоде от моих проектов. Откуда вдруг такие страхи? – Просто не хочу, чтобы с продажей все пошло вкривь и вкось. Глаза миссис Уолтер сузились. – С чего бы вдруг? О'Дауд пожал плечами: – Предпочитаю не подсчитывать цыплят, пока они не… – Не беспокойся, цыплята вылупятся. – Она улыбнулась. А мы объявим обо всем в самую последнюю минуту. Жду Не дождусь, чтобы посмотреть ему в лицо. – Ты что, с ума сошла, или как? – резко спросил О'Дауд. – Сегодня же вечером кину записку ему в почтовый ящик. Пусть, выпустит пар в собственном доме. В уединении, так сказать. – Я же собираюсь только подзадорить – Миссис Уолтер загадочно улыбнулась. – Надеюсь. Она чмокнула его в щеку, прогоняя дурное настроение, и вскоре О'Дауд улыбнулся, помог соседке и ее дочери забраться в катер, отвязал веревку и ловко прыгнул на борт вслед за ними. Но прежде чем запустить мощный двигатель на полные обороты, медленно отвел катер с песчаной отмели. Кильватер раздваивался в виде широкой буквы V; они совершили плавный повороти оказались в устье. Несколько минут спустя катер пришвартовался к борту кеча семейства Суини. Женщины поднялись на палубу, О'Дауд подождал, пока они не скрылись в каюте, и только после этого повернул к деревянному причалу у Корибина, где, не выключая двигателя, встал рядом со щегольским моторным баркасом. Минут через десять из фермерского дома, укрывшегося в расположенной в сотне метров рощице, показался мужчина и направился по полю к доку. Прежде чем подняться на борт, он остановился и закурил. Он тоже был одет в синее, на голове красовалась мягкая капитанская фуражка, на шее полоскался белый шарф. Наружность В.Дж. Суини, высокого мужчины среднего возраста, со светлой шевелюрой, можно было назвать привлекательной, если не сказать несколько разгульной. Он скорее буркнул, чем произнес приветствие. О'Дауд включил передачу и вывел лодку из дока задним ходом. – Пару часов погода продержится. Выйдем в бухту на моторе, а там поглядим, что к чему, – скомандовал Суини. На этот раз он был до странности любезен. – А назад пойдем под парусом. – Сегодня я бы предпочел не поднимать парус, – возразил О'Дауд. – На моторе мне легче маневрировать. – Вот как? До сих пор? – В.Дж. удивленно изогнул брови. – Бросьте трусить, иначе вы ничему не научитесь! – И твердо закончил: – Обратно пойдем под парусом! Уверен, вы прекрасно со всем справитесь. Я не хочу такого же фиаско, как на прошлой неделе. О'Дауд пожал плечами. Проблема заключалась в том, что Суини учил его управлять яхтой, однако властная раздражительности педагога превращала Весельчака в безнадежно бестолкового боязливого школяра. – Наблюдайте за мной и точно следуйте моим наставлениям. Ясно? – Как скажете, – покорно ответил О'Дауд. И молчал, пока они плыли к кечу. Он старался не думать о том, что произойдет через несколько минут. К счастью, пассажирки на палубе не показывались. Весельчак первым поднялся на борт и держал конец, пока к нему не присоединился Суини. Затем О'Дауд привязал моторку к швартовочному бую и остался на носу, ожидая указаний. Суини не торопился. Не стесняясь, что его могут увидеть, он помочился за борт и только после этого занял место у румпеля. Рекальдо не мог разглядеть, кто управляет катером, пока тот не вошел в док поместья Корибин. Он лениво размышлял, что здесь понадобилось О'Дауду, когда в саду показался сам В.Дж. Суини. – Черт! – пробормотал Рекальдо, поспешно переложил румпель и подставил ветру борт. Парус перевалился, так что ему пришлось резко нырнуть вниз, чтобы не получить удар утлегарем. Сержант занялся управлением и обернулся к доку Суини лишь после того, как лодка выровнялась. Катер О'Дауда исчез из виду. Рекальдо осмотрелся, и его сердце замерло: В.Дж. Суини стоял у штурвала своей яхты и выкрикивал распоряжения – кому бы это? Мгновение он не мог разглядеть, а затем О'Дауд выпрямился. Заинтригованный Рекальдо подвел свой ялик к свободному швартовочному бую и встал. Суини по-прежнему громко отдавал приказания непонятливому ученику» который беспомощно кружил на одном месте. Когда яхта оказалась кормой к Рекальдо, тот заметил, что ее недавно переименовали: «Азурра» превратилась в «Алкиону», о чем свидетельствовали свежие белые буквы на синем транце. Яхта сделала очередной поворот, и Рекальдо ожидал еще один сюрпризе из. каюты на палубу вышли две женщины и присоединились к В.Дж. Суини и О'Дауду. Он тут же узнал по одежде миссис Уолтер, но внимание сержанта приковала вторая особа. С такого расстояния он не мог ее разглядеть как следует, к тому же она стояла спиной, однако длинные светлые волосы навели на мысль, что это Крессида. Кресси? Не может быть! А как же встреча в Трабуи? Они же договорились. Тем более что она терпеть не может ходить под парусом. Особенно с мужем, который все время ею командует. Или все-таки Кресси? Им овладело сомнение. Глава третья Рекальдо отказался от мимолетного порыва удивить Кресси своим появлением в Корибине и, скорее ведомый надеждой, чем радуясь предвкушению свидания, поставил парус так, чтобы плыть в Трабуи. Даже если девушка на яхте не Кресси, очень мало шансов, что его любимая окажется в условленном месте раз ее муж здесь. Рекальдо не сводил глаз с «Алкионы», пока судно не затерялось в просторах бухты. Его слегка удивило, что яхту переименовали, но больше озаботило то, что объявился В.Дж. и, следовательно, они не смогут видеться с Кресси – может быть, много дней. Это встревожило Рекальдо. В последнее время он замечал у нее необъяснимые синяки. Вот и в прошлую пятницу он стоял в людном супермаркете в Данкреа, выбирал кофе. И в этот момент забинтованная рука протянула ему пакет. – Попробуй вот этот сорт. – Кресси улыбнулась при виде его удивления. Малыш Гил толкал тележку с продуктами. Рекальдо принял пакет. – Что с твоей рукой? – Тсс! – Крессида нервно оглянулась. – Ничего особенного. Обожглась. – Она засунула руку в карман кардигана, наклонилась к сыну и произнесла медленно и отчетливо: – Ну-ка, Гил, поздоровайся с Фрэнком. Шестилетний мальчик с готовностью улыбнулся. – …ривет, – выдохнул он слово, потеряв при этом «п», но тем не менее понятно. И, рассмеявшись, озорным тоном добавил: – Тэнк. Рекальдо потрепал его по белокурым кудряшкам, хотя ему очень хотелось коснуться руки Кресси. – Привет, Гил. Как покупки? Мальчик протянул длинный список и молча показал на полузагруженную тележку. Потом продвинул ее немного вперед и стал снимать пакеты с полок, каждый раз сверяясь со списком и ожидая одобрения матери. Он казался очень довольным собой. – Как здорово, что я тебя встретил, – глупо проговорил Рекальдо, чувствуя, что на них обратились сотни глаз. – Ходили проверять слуховой аппарат Гила, – громко объяснила Крессида и гораздо тише добавила: – Вэл уезжает на несколько дней. – Когда? – Не сказал. Думаю, завтра. – Как обидно! – расстроился Фрэнк. – Я еду на совещание в управление, а затем прямо в Дублин, провести выходные с детьми. Вернусь только к вечеру в понедельник. – Он придвинулся ближе к Крессиде. – Тот лондонский издатель, о котором я тебе рассказывал, приедет повидаться со мной. Черт. Я все отменю! – Ни в коем случае, – настойчиво прошептала она. – Не вздумай! – И прикусила губу. – Я понятия не имею, когда Вэл уедет. Тем более когда вернется. Может в любое время. – Кресси пожала плечами. – Не исключено, что он вообще не поедет. Ты же его знаешь. Ради всего святого, не звони. Я сама с тобой свяжусь, когда сумею. – У тебя есть время выпить чашку кофе? – спросил Рекальдо. Это было против всех установленных ими же самими правил. В глазах Кресси мелькнула искорка тревоги, но она ответила «нет» очень спокойно, давая понять, что это будет замечено и соответствующим образом прокомментировано. – Если во вторник он еще не вернется, встретимся в Трабуи. Часа в четыре. – Она улыбнулась, но, обернувшись, заслонила лицо рукой. – Ну вот, дождались: явилась эта коровища Уолтер – ее нам только нам не хватало. – Кресси отошла от Фрэнка. – Ладно, пока. Надо присмотреть за Гилом, а то он опустошит все полки. …Рекальдо вошел в небольшую бухточку рядом с Трабуи-Стрэндом, выскочил на берег и вытащил «Пейг» на песок. Вспомнив последнюю колкость Кресси, он решил, что вряд ли видел на яхте именно ее. Крессида терпеть не могла Эванджелин Уолтер. Рекальдо битый час разгуливал по песку, прежде чем расстался с надеждой повидаться с возлюбленной. А когда вернулся к ялику, небо закрыли облака, а воздух сделался холодным и промозглым, как и его настроение. К счастью, ветер был попутным, и он пересек устье в рекордное время. Но перед тем как вытащить лодку на берег, достал из машины мобильник и проверил, не оставила ли Кресси сообщения. Ничего не оказалось. Он набрал ее домашний номер, но сбросил, когда заработал автоответчик. А ее сотовый, как и все последние дни, был выключен. Беспомощность выводила Рекальдо из себя. Кресси не должна была оставаться со своим неуправляемым мужем. Скоро, скоро, скоро, клялся он себе, все решится и они соединятся. Немного помечтав, он обозвал себя романтическим придурком. По дороге домой Рекальдо задержался купить продуктов у грозной миссис Имельды Райан, которая управляла поселковой почтой и по совместительству держала деликатесную лавку И, кроме всего прочего, готовила замечательный суп и продавала его пинтами в разлив. – Плавали, Фрэнк? Вам повезло, застали солнце. А то прогноз обещает дождь. – Когда? Сегодня вечером? – Нет. Завтра или послезавтра. А ведь какой мрак был в прошлые выходные! – Зато в Дублине было терпимо. – Да, я слышала, что вы туда ездили. Как поживают мальчики? – Что с них взять – подростки, – сдержанно отозвался Рекальдо. – Посмотрели пару хороших фильмов. – В компании с другими приходящими папами, виновато подумал он про себя. Визит оказался на редкость неудачным. Сыновья требовали вещи, которых он не мог себе позволить, и отнюдь не в пользу отца сравнивали его материальные возможности со щедростью нового партнера его бывшей жены. Когда Рекальдо вернулся домой, то с большим удивлением обнаружил ее письмо. И весь день проносил в кармане, надеясь показать Кресси. А теперь, разыскивая мелочь, суеверно коснулся – на счастье. – А здесь-то мы их когда-нибудь увидим? – прервала его мысли миссис Райан. Рекальдо рассмеялся. – Когда мне удастся их убедить, что жизнь не кончается к югу от О'Коннел-стрит. – Слышали, какое несчастье случилось вчера вечером у Мэрилин Донован? – Нет. Весь день был в Дублине по делам. Вернулся поздно вечером. – Сохрани ее Господь, она потеряла ребенка. Миссис Суини отвезла ее в больницу. Ничего не скажешь, отзывчивая женщина. – Миссис Суини? – Рекальдо насторожился. – А почему не Стив? – Уезжал на работу на Дейнгинское шоссе и не успел вернуться. – Что касается подробностей, миссис Райан можно было доверять. – Я возьму кварту томатного супа и половину жареной курицы. – Рекальдо сделал вид, что услышанное не очень его заинтересовало. – Да, еще буханку хлеба. В больницу в Данкреа. – Нет. В Корк-Сити. Вот куда отвезла ее миссис Суини. – Она уже вернулась? – мимоходом поинтересовался он. – Кто? Мэрилин? В больнице ее оставили на несколько дней. – Миссис Райан многозначительно замолчала, ожидая, что он спросит про Кресси, однако не дождалась. – Я слышала, что миссис Суини была с ней все время после несчастья. Так мило с ее стороны! Разумеется. Теперь понятно, почему мобильник был отключен. У Рекальдо отлегло от сердца. Как всякий преданный любовник, он приходил в восторг, когда упоминали имя его возлюбленной, а миссис Райан умудрилась за несколько минут произнести его трижды. И то, что она сказала, означало, что Кресси никак не могла стоять на палубе яхты. Теперь Рекальдо понял, почему любимая не отвечала на его звонки и почему старик Джон Спейн опекал ее сына. Миссис Райан нахмурилась. – Я-то считаю, она еще не вернулась, но вот что забавно: мне кажется, до этого я ее видела на яхте мужа. Наверное, ошиблась. Всегда думала, что ей не нравится плавать. Рекальдо положил на прилавок десять фунтов и взял экземпляр «Айриш тайме». Его снова стали одолевать сомнения, но он не чувствовал себя настолько уверенным, чтобы что-то сказать. Однако этого и не потребовалось: миссис Райан уже принялась развивать новую тему. – Видела, как вы выгуливали утром свою псину. Вам ее ни за что не выдрессировать. Не лучше ли взять приличную породистую собаку? Миссис Рейли дала объявление, что на псарне в Кишауне ощенилась ее сука – ирландский сеттер. Она предлагает на продажу двух щенков. Неужели миссис Райан догадалась, подумал Рекальдо, что он завел эту чертову животину с одной только целью – встречаться с Кресси? Пробурчав нечто неопределенное, он оставил ее предаваться размышлениям и пошел домой. Уложив продукты в холодильник и наскоро перекусив под последние известия в половине седьмого, направился к коттеджу Джона Спейна проверить, там ли Гил. Заодно он надеялся узнать, где Крессида. Однако Джона Спейна дома не оказалось. Глава четвертая Прогулка на яхте не удалась. Когда дамы показались на палубе, Суини взорвался и пригрозил, что повернет к дому. О'Дауд принял штурвал, при этом не отказав себе в удовольствии заявить, что сам он с радостью пустился бы к дому даже вплавь После чего Суини решил отыграться на миссис Уолтер. Между ними разразилась жаркая перепалка, но, как ни странно, Эванджелин превзошла известного грубияна. В разгар баталии О'Дауд слишком близко подошел к другому суденышку, и Суини оттолкнул ученика от руля. О'Дауд ретировался на нос, где оставался до конца плавания, так что поневоле пропустил большую часть того, что происходило на корме. Девушка тем временем, казалось, целиком погрузилась в свой собственный мир. Она сидела у транца как зачарованная и не сводила глаз с кильватерной струи. На нее никто не обращал внимания. Когда юная особа нечаянно коснулась Суини, тот мгновенно отпрянул. Они пару раз обогнули бухту. Ближе к четырем часам небо стало хмуриться, и яхта повернула к дому. К тому времени на борту установилась гнетущая тишина. Весельчак вернулся на корму и, оправдывая свое прозвище, попытался исправить настроение миссис Уолтер. Та, бледная как смерть, апатично сидела рядом с державшейся за ее руку девушкой. О'Дауд сходил в каюту и принес для них одеяло. Когда «Алкиона» подошла к берегу, был прилив. Суини умело подвел кеч к месту швартовки и не отходил от штурвала, пока О'Дауд подтягивал к носу катер и спускался в него. Помогая женщинам покинуть яхту, он перебросился с миссис Уолтер непонятными фразами. – Смотри не вздумай, – предупредил он, прикрывая ладонью губы. Женщина не ответила. – Эй, Вэл! – крикнула она. – Спасибо за прогулку. Алкионе очень понравилось; – Она притянула к себе девушку. – Правда, дорогая? Особенно порадовало название. Суини с напряженным лицом смотрел перед собой. – Как жаль, что ее продают, – продолжала мисс Уолтер. – Не понял. – О, разве Джер не сказал? – небрежно переспросила Эванджелин. – «Алкиона» продана. Да, да. Новые хозяева приедут в следующие выходные. – Она отвернулась, стараясь не встречаться взглядом с О'Даудом, и договорила: – Надо бы проверить, чтобы все было в порядке. Кровь бросилась Суини в лицо, у него отвалилась челюсть. – Вот, значит, как? – не сказал, а скорее прохрипел он. – А как же наша договоренность с О'Даудом? – Договоренность была не только с ним, и ее больше не существует. Разумеется, если вы недовольны, можете подать на меня в суд. – Стоп, стоп, вы не можете так сделать! – Уже сделали, – бросил через плечо О'Дауд и, не оглядываясь, запустил двигатель. Через пятнадцать минут все трое сошли на берег у Олд-Корн-Стор. – Пожалуй, все-таки стоило тебя послушаться, – призналась Эванджелин Уолтер. Она выглядела совершенно выжатой и дрожала от холода. О'Дауд снял с себя блейзер, закутал ее и всю дорогу до дома обнимал за плечи. Алкиона впорхнула в коттедж вслед за ними и сразу включила телевизор. Миссис Уолтер бросилась на диван, закрыла глаза и несколько мгновений не двигалась и не разговаривала. Казалось, она потеряла сознание. – Ты в порядке? Вэнджи? Слышишь меня? – Весельчак нежно просунул руку ей под плечи и приподнял голову. Веки женщины дрогнули и приоткрылись. – Конечно, – отозвалась миссис Уолтер – Но похоже, что ее я сегодня вечером не вынесу, – показала она глазами на девушку. О'Дауд кивнул. Он помог Эванджелин подняться, отвел на кухню, и они сели напротив друг друга за обеденным столом. Миссис Уолтер взглянула на Весельчака. – Сможешь отвезти ее обратно? Прошу тебя, Джер. О'Дауд не ответил. Открыл холодильник, налил себе и ей по стакану белого вина. – Ты мне объяснишь, что все это значит? – Мне сделалось дурно, вот и все. Я сегодня очень мало ела. – Нечего пудрить мне мозги! – Казалось, он рассердился. – Ты всегда мало ешь. И прекрасно понимаешь, что я спрашиваю не об этом. Что за спектакль на яхте? Я не знал, куда деться! Отвечай, Вэнджи! – Его голос опасно взлетел на высокие ноты. Теперь во внешности О'Дауда не осталось ровным счетом ничего, что оправдывало бы его прозвище. – О, Джер, – раздраженно ответила миссис Уолтер, – только не сейчас! У меня нет настроения, плохо себя чувствую. – Следовало остаться дома и отдохнуть. Как говорил врач И я советовал. – Он захлопотал вокруг нее, словно заботливая мать. Лицо больше не было сердитым, на нем отразилось беспокойство. – Вэнджи, это была сумасшедшая выходка – ты только вывела его из себя. Не следовало так поступать. Брось. Брось, что бы там ни было. Я же говорил, что позабочусь о тебе. Почему ты мне не доверяешь? Миссис Уолтер сжала ему руку. – Дорогой, дорогой мой Джер! Тебе прекрасно известно, что ты единственный, кому я доверяю. – И мрачно посмотрела на него. – Я не сообщила тебе хорошую новость: Мур-Робертсон собирается продать мне свои акции гостиницы. У О'Дауда округлились глаза. – Ты серьезно? Он согласился? Поставил свою подпись? Миссис Уолтер легкомысленно пожала плечами. – Пока нет. Мы встречаемся в пятницу. Тогда и поставит. Улыбка Весельчака погасла. – Выходит, дело сделано, да не совсем. Так? – Все будет хорошо. Ты же знаешь, он с ума по мне сходит. – Не радуйся раньше времени, – веско заметил он. – Надеюсь, что ты права. – О, Джер, не надо волноваться по пустякам. Разве случалось, чтобы я когда-нибудь испортила дело? Скажи, было такое? – Сегодня ты зашла слишком далеко, – медленно проговорил он. – Суини не заслуживал стольких усилий. И ее незачем было брать. – О'Дауд выдержал взгляд Эванджелин. Несколько секунд миссис Уолтер озадаченно смотрела на него, а затем кивнула. – Наверное, ты прав. И еще не следовало говорить, что яхта идет на продажу? – Конечно, – отрывисто хохотнул О'Дауд. – – И многого другого тоже. Признайся, на что ты рассчитывала? Кроме как вызвать у него раздражение? – Миссис Уолтер не ответила, и он мягко добавил; – Дело стало слишком личным, а это всегда плохо для бизнеса. Эванджелин улыбнулась – томно, заговорщически. Явная бравада, и она не обманула О'Дауда. – Так ты отвезешь ее назад? – спросила она. – Как? Прямо сейчас? Вечером? – встревожился Весельчак. Миссис Уолтер потеряла терпение. – Неужели не можешь? Ну пожалуйста, прошу тебя. Я не выдержу больше ни секунды. Сколько можно, чтобы она маячила у меня перед глазами? – Но ведь она должна познакомиться с вашим кузеном. Она же здесь именно ради этого! Миссис Уолтер разозлилась. – Да, да, да! Но Муррей, как обычно, меня подвел. Сказал, что они не приедут до пятницы. Кто-то у них там заболел. – Она нахмурила брови, горько рассмеялась и продолжала, пародируя тягучий акцент: – «О, Эванджелин, дорогая, не знаю, как и объяснить, но мы не сумеем выехать прямо сейчас». – Она подняла глаза на О'Дауда. – Вполне в духе Муррея. Если бы не он, я бы ни за что не ввязалась в это дело. Это чертова жена его настроила. Весельчак тяжело вздохнул: – Хорошо, я отвезу. Но имей в виду, только на этот раз, – предупредил он. – А ты позвони и скажи, что мы выезжаем. – Он поднялся. – Отведу катер к дому и возьму машину. Это займет всего несколько минут. Так что давай готовь ее к отъезду. Не хотелось бы останавливаться посредине пути. – Я дала ей транквилизатор, – сообщила миссис Уолтер О'Дауду, когда тот вернулся. – Она вскоре заснет. А если даже не заснет, тут всего два часа. Ты ведь знаешь, как ей нравится твоя машина. Обещаю, она тебе не доставит хлопот. – Так ты не едешь? – Нет, дорогой, если ты не против. Я и так на пределе, – тихо проговорила она и улыбнулась. – Хорошо, оставайся. Но тогда ты, Вэнджи, немедленно отправишься в постель. Тебе следует отдохнуть, ты ужасно выглядишь. – Спасибо, – обрадовалась миссис Уолтер. О'Дауд встал и положил ей на плечи ладони. – Я считаю тебя самой потрясающей женщиной на свете и лучшим товарищем. Но абсолютно не собираюсь раскатывать по стране с этой юной особой, если ты не станешь меня слушаться. – Он принялся загибать пальцы. – А теперь так: ты позвонишь врачу, примешь болеутоляющее и немедленно ляжешь в кровать. Ради Бога, моя милая, ты прекрасно справилась с главной операцией. И нечего без толку расхаживать. – Я приму ванну, – решила миссис Уолтер, когда им наконец удалось оторвать девушку от телевизора и усадить в машину на переднее сиденье. – Надеюсь, с тобой будет все в порядке, Бэнджи. Когда вернусь, заскочу проведать. Хорошо? – спросил он, застегивая ремень безопасности. – Только сначала позвони. Я собираюсь принять снотворное. – Дельная мысль. И пообещай что-нибудь съесть. – Обещаю. – Миссис Уолтер наклонилась, просунула руку в окно и потрепала его по щеке. – Джер, ты мой самый дорогой друг. Не представляю, что бы я без тебя делала. – Раз уж я там буду, может, мне заскочить к мистеру Муру. Робертсону? – предложил О'Дауд. Несколько секунд она обдумывала его предложение. – Не стоит. – И улыбнулась девушке. Та с готовностью ответила ей милой невинной улыбкой. Когда они выехали из Трианака, было четверть шестого. О'Дауд посмотрел на индикатор топлива – бензина оказалось немного. И поскольку дорога предстояла длинная, он решил завернуть на заправку. Но не заметил временно выставленного знака, который оповещал о том, что идет слив топлива, и угодил в ловушку, оказавшись в очереди за грузовиком, водитель которого куда-то ушел. Несколько минут он сидел, закипая от раздражения. Уже хотел подать назад, но в этот момент за ним остановился «рейнджровер» Крессиды Суини. Машина скрипнула тормозами и коснулась его бампера. Крессида вышла из автомобиля, за ней выпрыгнул Гил. Кресси выглядела бледной, утомленной. О'Дауд открыл дверцу и смерил ее взглядом. Когда изучал зад своего двухлетнего «мерседеса», на его лице не было ничего похожего на его обычную улыбку. – Надо смотреть, куда едете, миссис Суини! Крессида посмотрела. – Прошу прощения, – пробормотала она. – Но это всего лишь бампер… – Да, бампер, но могло быть и хуже… Кресси казалась очень уставшей. – Я же извинилась, – раздраженно заметила она. – Если есть повреждения, скажите сколько, я заплачу. Сидевшая в «мерседесе» девушка помахала Гилу. Тот рассмеялся и помахал в ответ. Воодушевленная дружелюбием ребенка, девушка вылезла из машины, приблизилась и попыталась схватить его за лицо. На вид ей было лет восемнадцать или даже больше, однако вела она себя как ребенок. Гил испугался, отпрянул и умоляюще посмотрел на мать. Склонившийся над бампером и тщетно искавший хоть какие-нибудь повреждения О'Дауд выпрямился, подошел к девушке, взял за руку и, попытавшись оторвать от Гила, хотел усадить обратно в машину. – Господи Боже, – проворчал он, поняв, что не может сдвинуть ее с места. На них уже глазели прохожие. Крессида пришла на помощь сыну и после минутного колебания положила руку на плечо девушке. Та моментально переключила все свое внимание на нее, неловко обняла и склонила голову ей на плечо. Кресси погладила ее по длинным шелковистым волосам. – Мама! – ревниво запротестовал Гил и прижался к ней. – Ну что ты, маленький. – Крессида посмотрела на сына. – Давай поможем мистеру О'Дауду, – отчетливо произнесла она и, обняв за плечи мальчика и девушку, повлекла их к «мерседесу». О'Дауд легко и проворно прыгнул вперед и распахнул дверцу. Кресси достала из кармана полупустой пакетик с леденцами и протянула девушке. Та взяла несколько конфеток и провела ладонью по ее щеке. – Ma… мама… Наблюдавший эту картину Гил энергично затряс головой. – Моя мама. Моя! – закричал он. Затем неожиданно рассмеялся, показал на себя. – Гил. Это Гил. – Ткнув пальцем в сторону девушки, спросил: – Кто? – Это Алкиона, – тихо объяснил О'Дауд. Его лицо казалось непроницаемым. – Как вы сказали? – заинтересовалась Крессида. О'Дауд ответил не сразу, а заговорив, обратился к Гилу, хотя и понимал, что мальчик не мог его слышать. – Неужели ты не знаешь Алкиону? – Алкиона? – озадаченно переспросила Крессида. – Очень странно, Гил, – продолжал О'Дауд. – Твой пала только что катал нас на яхте. Жаль, что тебя с нами не было. Мы получили огромное удовольствие. – Он впервые поднял глаза на Крессиду, и та уловила в его взгляде нечто недоброе. – Но не тревожься, – продолжал О'Дауд, – она никому не расскажет. Она не говорит. – Произнося эти слова, он с отсутствующим видом теребил мочку уха. Крессида проглотила застрявший в горле ком. – Кто вы сказали? – спросила она. О'Дауд неправильно ее понял. Он уселся на водительское место, ожидая, когда вернувшийся водитель грузовика освободит проезд, включил мотор и бросил через плечо: – Ваш муж, миссис Уолтер и я. – И улыбнулся в открытое окно. Крессида стояла у бензоколонки словно загипнотизированная и смотрела, как отъезжает «мерседес». А Гил, почувствовав неладное, без команды уселся в «рейнджровер». Женщине потребовалось несколько минут, чтобы стряхнуть оцепенение. Она села в машину, потрепала сына по щеке и проверила, застегну ли ремень безопасности. Обычно она объясняла Гилу каждое свое действие, однако на этот раз не проронила ни слова. Глава пятая Когда они подъезжали к Корибину, сердце Крессиды по-прежнему гулко стучало, а когда она заметила у дома машину В.Дж., тревога усилилась. Она завела машину в гараж и сидела, тупо уставившись на голую стену, пока Гил приканчивал пакет чипсов. В воздухе витал запах слегка прогорклого масла. Кресси замутило, зато мальчик радовался небывалой воле. – Купаться, – наконец объявила мать, когда он смял пакет и подал ей. Она старалась сохранить спокойствие и улыбнулась сыну, хотя у самой тревожно сжималось сердце. – Купаться, – повторила она, открыв дверцу машины; сын ткнулся в нее лицом. – Умываться, затем сказка, затем… – Кровать. – Мальчик скорчил гримасу. Пальцы Крессиды дрожали так, что она едва сумела вставить ключ в замочную скважину. Затем постояла, как обычно в последнее время, когда, скованная страхом, входила в собственный дом. Иногда ей казалось, что она ощущает запах страха – ее собственного и Гила. Страх был разлит в коридоре. Сын тоже его чувствовал – Крессида видела, как вяло и неуверенно двигался мальчик, когда поблизости находился Вэл. Сообщалась ли сыну тревога матери или он сам проникался беспокойством из окружающей атмосферы? Гил ни разу не присутствовал при их драках, не видел, как бьет ее муж, но тем не менее сторонился отца. Крессида взяла сына за руку и повела в дом. В.Дж. был в холле и разговаривал по телефону. Он прикрыл микрофон рукой и бросил: – Это ненадолго. У Кресси отлегло от сердца; ослабев от облегчения, она почувствовала, что снова может дышать. Но руку сына так и не выпустила, повела на кухню дать молока. Они поднялись по лестнице, а В.Дж. остался у телефона. Из услышанного Крессида поняла одно: муж то ли что-то покупал, то ли продавал. Пока Гил плескался в ванной, она на цыпочках вышла на лестничную площадку и прислушалась. – Это просто смехотворно… стоит больше трех… – говорил В.Дж. Трех сотен? Тысяч? Миллионов? Земля? Дом? Боже, только бы не дом,, взмолилась Кресси. – …я настаиваю, пакет оценивается намного выше… – Послышался злой смешок, Крессида поежилась. – Пять за пакет, Робертсон… Кресси зажала рот, чтобы не вскрикнуть, поняв теперь, с кем и о чем разговаривает муж – с Муром-Робертсоном, одним из держателей акций отеля «Атлантис». Вэл тоже имел эти акции. Насколько знала Крессида, это была последняя стоящая собственность мужа, хотя понятия не имела, сколько у него акций и во что они оцениваются. Вэл никогда не обсуждал с женой деловые вопросы, но она догадывалась, что он мечтает стать основным держателем акций: закрыть заведение, расчистить место для застройки и сорвать большой куш. – В четверг? Тогда в пятницу! Ликвид? Отлично! – торжествующе воскликнул он. Крессида помертвела. Покупает? Но на что? Значит, что-то продал. Она схватилась за голову. Землю? Дом? Нет, без ее согласия не имеет права. Муж положил трубку, и она тихонько возвратилась в ванную. Через, полчаса она укрыла сонного Гила одеялом. К этому времени Кресси сама валилась с ног от усталости и мечтала об одном: как следует отмокнуть в ванне и пораньше лечь спать. Судя по всему, она приняла важное решение. В какой-то момент в ее душу будто вонзилось стальное острие, и стало ясно до боли: их браку пришел конец, пора начинать заботиться о себе. Крессида понятия не имела, то ли ее взвинтил О'Дауд, то ли все произошло, когда она догадалась о планах Вэла. Но она не могла не верить собственным глазам. И своим страхам за Гила. Момент истины настал не тогда, когда при входе в собственный дом ее сковал ужас, а когда при виде небрежной улыбки мужа наступило унизительное облегчение. В тот момент она была готова продать свою душу, только бы ему угодить. Или – свой дом… В какой момент она от безответной уступчивости скатилась еще ниже и начала стелиться ковриком у него под ногами? Когда приняла роль жертвы? Перестала видеть, в какой опасности Гил? Из-за боязни нищеты она отвернулась от возможности любви. От отвращения к самой себе Кресси закрыла глаза. Мир полон матерей-одиночек, которые прекрасно справляются со своими обязанностями, растят и оберегают детей. А она убедила себя, что физический недостаток Гила делает их ситуацию отличной от всех остальных. Отличной – да, но не безысходной, как думала она. Это объяснил ей Джон Спейн. И Фрэнк. Милый, добрый, замечательный Фрэнк. Он казался таким взрослым. Она постоянно думала о нем, и он тоже говорил, что все время думает о ней. Но Кресси не собиралась взваливать новую тяжесть на и без того перегруженные плечи этого мужчины. Она наблюдала за Рекальдо с тех самых пор, как он появился в Пэссидж-Саут, и до нее доходили многочисленные слухи. Его называли Загадочным, иногда Испанцем. Мужчиной с прошлым. Судили-рядили, почему он оставил работу в столице и похоронил себя в безвестном прибрежном поселке. Но затем заправляющая на почте миссис Райан выяснила, что у него шунт в сердце, и все успокоилось. Бывало, в те первые дни, когда Кресси и Гил выгуливали на скалах Финнегана, он тоже вышагивал там или сидел на камне и что-то заносил в маленькую записную книжку. Как-то однажды он появился с нелепым щенком, и с тех пор они хотя бы раз в неделю гуляли вместе, обычно в дружелюбном молчании. Что бы ни побудило Фрэнка приобрести Баркера, Кресси не помышляла о любви, даже не думала, что способна на такое чувство. Она была замужем и, несмотря на плохие отношения с Вэлом, серьезно относилась к своему семейному положению. Однако девять месяцев назад, в канун Нового года, внезапно, против всех ожиданий, они с Фрэнком непостижимо и оглушительно влюбились друг в друга. Фрэнк играл на контрабасе с джазовым трио, которое иногда выступало в пабе Хасси. Приближалась полночь, в небольшом зале организовали дискотеку, гости принялись танцевать. Вэл уже успел изрядно набраться и приставал к двум немкам – настаивал, чтобы обе танцевали с ним одновременно. На жену он весь вечер не обращал внимания. Крессиде это все изрядно надоело, и она, стараясь не замечать кривляний мужа, оперлась локтями о стойку и мрачно тянула из бокала вино. В этот момент в людном зале к ней подошел Фрэнк. – Хотите что-нибудь выпить? – Вопрос ее огорошил. – Думаю, что до конца жизни не захочу ничего пить, – огрызнулась она. – А впрочем, спасибо, у меня уже есть. Фрэнк взглянул на полупустой бокал у ее локтя, в котором пузырилась красная шипучка. – Что за пойло? – Он кивнул бармену: – Два «Мерфи», Майкл. Пока разливали напиток, они не говорили, почти не замечали друг друга. Но Крессида ощущала соседство Рекальдо и едва справлялась с желанием придвинуться к нему поближе. – Попробуйте вот это, миссис Суини, – предложил Фрэнк, пододвинул ей бокал и поднял свой. – С Новым годом! – Никогда не пробовала, – ответила Кресси, осторожно сделала глоток и в первый раз в упор посмотрела на него. – Вкусно, – удивленно оценила она. Фрэнк рассмеялся. – Ваше здоровье! – Ваше здоровье! – Он снова чокнулся с ней. А Кресси чуть не расплакалась: муж уговаривал одну из немок раздеться. Сгорая от стыда, она отвернулась. И в этот миг впервые поняла, что ее брак полетел в тартарары. – С вами все в порядке, миссис Суини? – спросил Рекальдо. – Крессида. – Она робко протянула руку. – Спасибо за угощение. – И сделала еще глоток. В ответ он наклонил голову и коснулся ее ладони кончиками длинных изящных пальцев. – Фрэнк. – Я знаю. – Кресси слабо улыбнулась. – Но мне больше нравится Рекальдо. Музыкальнее. – Она тут же почувствовала себя глупо. Даже ей самой слова показались жеманными; хуже того – пренебрежительными. Это и был тот самый момент. Фрэнк протянул руку и нарисовал белой пеной усы на ее верхней губе, а затем облизал палец. Она вгляделась в его синие глаза. – Извините, – пробормотал он, – не понимаю, что на меня нашло. Крессида опустила взгляд и заметила, что его рука на стойке всего в дюйме от ее руки. Не сознавая, что делает, она склонилась и коснулась руки щекой. Одна из скрепляющих прическу черепаховых гребенок выпала, и на какое-то мгновение Фрэнк дотронулся до ее окаймленного серебром края. – Тигриный волос, – пробормотал он, а затем, словно ошпаренный, отнял руку. Впоследствии Крессида не могла с точностью сказать, не придумала ли она весь этот эпизод. – Мне надо домой, – сказала она и спрыгнула с табурета. – Обещала няне вернуться до часу. – Накинув на плечи пальто, Кресси бросилась через наполненный людьми зал в холодную ночь. Вскоре после ее ухода в баре разгорелась шумная ссора. Вэла выставили за дверь. Домой его привезли на рассвете Джер О'Дауд и Эванджелин Уолтер. Все трое сели и продолжали пить. И еще оставались у них, когда утром Крессида и Гил спустились позавтракать. Крессида готовила, а Эванджелин в это время излагала мужчинам свою точку зрения на жен как таковых. Несколько раз она заметила «как трогательно». Вэла все это чрезвычайно забавляло. Крессида переоделась в черный свитер и джинсы, зачесала назад волосы и закрепила за ушами черепаховыми гребенками. Похлопала себя по щекам, чтобы вызвать легкий румянец, немного подкрасила губы, сделала глубокий вдох и спустилась по лестнице. Она твердо приказала себе не ежиться от страха, идти с гордо поднятой головой и не поддаваться мимолетному обаянию мужа. О'Дауд невольно дал ей оружие, и она намеревалась этим воспользоваться. Однако с каждым шагом ноги становились все тяжелее. Суини оказался на кухне, он смотрел в окно, держа в одной руке бутылку, в другой стакан. – Хочешь перекусить? – спросила Крессида. – А что у тебя есть? – Шпик и яйца. – Шпик? Мы превратились в аборигенов. А как насчет старого доброго бекона? – Он игриво потрепал ее по подбородку. – Сейчас достану бутылку божоле. Они впервые за долгое время сидели вместе. Вэл старался быть любезным, но явно нервничал и никак не мог сосредоточиться на разговоре. По его поведению Кресси догадалась, что муж не прочь ее задобрить, – зачем-то ему это было нужно. – Мне Нужны деньги на хозяйство, – заявила она и неимоверно удивилась, когда Вэл достал кошелек и отсчитал двести фунтов. Кресси сунула комок ассигнаций в задний карман джинсов. – Спасибо. – И еще больше изумилась, когда он пообещал в конце недели перевести деньги на ее счет. Муж оттолкнул тарелку и наполнил стакан. – Я получил предложение – квартира в Лондоне, – мимоходом заметил он. – Пора выбираться из этой Богом забытой дыры и возвращаться к делам. Крессида застыла. Они коснулись слишком знакомой темы, и она прекрасно знала, что последует дальше. Сейчас он начнет ее запугивать и подбивать продать Корибин. Будет добиваться своего, и может, ей станет так невыносимо, что она сдастся. В эту игру на истощение они играли много лет, но в последние месяцы она превратилась в настоящий кошмар. «Господи, – про себя взмолилась Кресси, – хоть бы он ушел. Исчез из нашей жизни и оставил нас в покое». Но Вэл принялся обхаживать жену. – Выше нос, Кресс, тебе понравится квартира. В районе Виктория, это в самом центре. Четыре спальни. Одну, правда, придется использовать в качестве офиса, пока не подыщу что-нибудь получше. По спине Крессиды пробежали мурашки. А он опасен, пог думала она, переведя дыхание. Ни перед чем не остановится, чтобы добиться своего. – Поезжай, – спокойно сказала она. – А мы остаемся здесь. Гил и я. – А на что собираешься жить? – жестко спросил он. Лопнувшие сосудики горели на его скулах красными, расползшимися до крыльев носа пятнами. А когда-то был таким красивым, печально вспомнила Кресси. И резко бросила: – Отправляйся в Лондон один. Я тебе не нужна. Нам следует развестись. – Развестись? Не смешив Ты мне и так слишком дорого обошлась. К черту развод! Я не собираюсь тратить жизнь на то, чтобы содержать вас двоих да в придачу ту квартиру! – Я не желаю… – начала Крессида, нов этот момент в дверях неожиданно возник Гил. В одной руке он сжимал потрепанного плюшевого мишку, в другой – пустой стакан. – Господи, только не это! – сквозь зубы процедил Суини и щедро плеснул себе виски. – Ребенок должен находиться в постели. – Я видел д-д-даму, папа! – произнес мальчик. Крессида в страхе посмотрела на сына. Обычно он не мог вымолвить ни слова, а в этот вечер говорил вполне отчетливо. И она пожалела, что учила его разговаривать. Оберегая Гила обняла за плечи. – Пойдем, дорогой, снова ляжешь в кроватку, – сказала она и поднялась. – О чем это он? – насторожился Вэл. – Так, ни о чем. – Я видел д-д-даму, – повторил Гил. – Д-д-даму, – перекатывал он слово во рту. – Д-д-даму. – От удовольствия ребенок рассмеялся. – Что твой сын делал на борту у этого старого извращенца? – А твоя дочь и эта стерва Уолтер у тебя на борту? – выкрикнула Крессида. – Что ты сказала? – Сказала, что… – Ее голос дрогнул. – Сказала, что у тебя на борту была девушка. – И что из того? – Мистер О'Дауд сообщил, что это… – Ах, мистер О'Дауд? Ну и что же сообщил тебе этот долбаный мистер О'Дауд? – Да ему ничего и не пришлось говорить, – успокоившись, продолжала Крессида. – У меня, слава Богу, есть глаза. Надо признать, твои гены очень сильны. В. Дж. неожиданно прыгнул через комнату и нанес ей удар сбоку. Перепуганный Гил захныкал. Вэл оттолкнул его в сторону, мальчик поскользнулся на плитках пола и с глухим стуком ударился локтем о кафель. Крессида подхватила сына на руки и бросилась к двери, однако муж ее опередил. – А ну-ка стоять! Что ты там плела о моих генах? Эта идиотка… – он задохнулся на слове, – не имеет ко мне никакого отношения! Алкиона Уолтер – вот как ее величают! О'Дауд тебе не сказал? Уолтер! Повторить по буквам? – Яхта… – Да, ее купила эта стерва, а никакой не мистер хренов О'Дауд! И назвала именем своей ненормальной дочери. А вот слушок специально для тебя. Удивляюсь, что твой приятель Спейн тебе не признался. – Джон Спейн? – Ты что, не в курсе? Он просто липнет к ней. И к тебе тоже. Крессида считала, что ее уже не способны удивить никакие идиотские домыслы, порожденные его извращенным умом, но то, что она услышала дальше, повергло ее в ужас. – Знаешь, что сказала Эванджелин Уолтер, когда увидела твоего сына в лодке этого старого козла? Если в социальных службах узнают, что ты оставляешь мальчика с таким извращенцем, его у тебя заберут! Власти терпеть не могут подобных вещей. Особенно если решат, что этот старый козел – твой любовник. – Идея как будто понравилась Вэлу, и он придвинулся ближе к жене. – Стоит только позвонить, и все устроится. Вот я и позвоню, если ты мне не дашь разрешения на продажу. – Тебе никто не поверит! – выкрикнула Крессида и подумала: еще как поверят. – Какое это имеет значение? Я скажу, а там поглядим. Не забывай, она очень умная женщина. Небрежным жестом мерзавец выхватил у нее из кармана джинсов комок купюр – тех самых, что сам дал несколько минут назад, а когда разгибался, с силой шлепнул по спине. В полуобморочном состоянии от страха и боли Крессида подтолкнула сына к двери: – Беги, Гил. Поднимайся наверх и ложись в кровать. Суини вздернул жену на ноги и прижал к стене. – Не смей меня бить! – взвизгнула Кресси. – Не надо! Я все подпишу. – А куда ты денешься? – Суини помахал деньгами перед ее лицом. – Что сделаешь без бабок? Будешь торчать здесь до моего возвращения! И не вздумай дурить! Иначе лишишься сына и, разумеется, дома. – Он размахнулся и ударил кулаком ей в глаз. Крессида упала. А когда пришла в себя, его уже не было. Она подбежала к окну и стала следить за тем, как катер несется по реке. – Гил, – выдохнула она сквозь плач. – Гил, маленький, все в порядке. Но мальчика нигде не было. Крессида бросилась в холл, затем вверх по лестнице. – Гил! Гил! Господи, Гил! Сына она нашла под кроватью. Свернувшись клубочком, он сосал палец. На лбу кровоточила ссадина. – Гил, милый, вылезай, – жалобно попросила Кресси, но мальчик в страхе забился еще глубже. Потребовалось полчаса, прежде чем она убедила сына выбраться из-под кровати, и он оказался в ее объятиях. Крессида промыла его царапины, дала обезболивающее и принялась укачивать. Когда ребенок уснул у нее на руках, она осторожно уложила его в постель и укрыла пуховым одеялом. Затем она вернулась в свою спальню и взглянула в окно. Катера нигде не было. Видимо, Вэл переправился на другую сторону. Уж не к дому ли Эванджелин Уолтер? Если она купила яхту – зачем, зачем? – может быть, она же получила предложение купить дом? В былые времена, когда они вроде бы дружили, Эванджелин попросила Крессиду, если они надумают продавать дом, сначала предложить ей. Похоже, муж поехал сообщить, что сделка может состояться. Или нет? Все слишком перепуталось. Крессиду словно парализовало, и она потеряла способность рассуждать логически. С какой стати он оставил ее одну? Неужели не догадывается, что она может забрать Гила и сбежать? Или считает, что она для этого слишком напугана? Слишком глупа? У мальчика сильно распухла рука, его требовалось показать врачу. Почти бегом, спотыкаясь, Крессида бросилась к телефону и набрала номер Рекальдо. – Будь дома, Фрэнк! Только будь дома! – взмолилась она. Через семь звонков включился автоответчик, но несчастная не оставила сообщения. Крессида вернулась в спальню сына и как можно осторожнее взяла его на руки. Ушибленная рука горела, когда мать коснулась ее пальцем, мальчик захныкал во сне. Крессида взяла в холле сумочку и вышла к «рейнджроверу». Она уже была на середине подъездной дорожки,, когда ей пришло в голову, что побег не выход. Вэл все равно разрушит репутацию Джона Спейна. Но если остаться, спятивший муж может снова наброситься на Гила. Рисковать сыном она не могла. Значит, следовало предупредить Джона. Потребовалось пятнадцать минут, чтобы добраться до другой стороны устья, однако Спейна дома не оказалось. Решив, что старик может быть в лодке, Крессида сбежала по дорожке к кромке воды, однако ничего не увидела. Между ней и бухтой расстилалась длинная отмель и загораживала вид на низовья реки. Крессида посмотрела на часы – половина десятого. Она знала, что Джон обычно отправлялся на ловлю, едва рассветет, поэтому к десяти был уже в постели. Значит, он где-то неподалеку. Она вернулась к машине и принялась ждать. Прошло пятнадцать минут. Гил крепко спал. Включив мотор, Крессида дала задний ход и вскоре оказалась на месте, где можно было развернуться. Она решила проехать полмили, рассчитывая с высоты холма осмотреть окрестности. Она заметила лодку Спейна, едва вылезла из машины. Лодка была привязана у старого эллинга. Крессида забралась на капот и, распрямившись, увидела и самого Спейна. Он шел по саду Эванджелин Уолтер и что-то нес в руках. Глава шестая Джон Спейн пришвартовался в девять тридцать шесть. На дне лодки лежала морская форель, отсвечивая ярким серебром на фоне темной зелени виноградных листьев. Благородный дар, достойный ее красоты. Она появилась из дома и на мгновение застыла: неподвижная темная фигура на фоне освещенных окон. На ней было просвечивающее платье, и Спейн различил под прозрачным шелком обнаженное тело. Женщина отвернулась, словно пыталась что-то разглядеть справа, в цветочном бордюре. Ветерок играл накинутой на плечи и голову шалью, и ткань легко, точно ее волновало дыхание ребенка, то поднималась, то опускалась. Подол платья ласкал обнаженные ноги. Она что-то проговорила, выкрикнула, но Спейн не разобрал слов – только почувствовал вибрацию звуков. Он нес рыбу обеими руками, словно дар на блюде, однако не знал, какой ему окажут прием, и немного помедлил, прежде чем подняться. Она не спеша повернулась, приблизилась, но вдруг откинула голову и рассмеялась. – Introibo ad altare Dei [5 - Взойди на Божественный алтарь (лат.).], – бросила шутливо, распростерла руки и, приглашая к поклонению, к обожанию, изобразила широкий взмах. Платье распахнулось, Спейн затаил дыхание – женщина стояла перед ним нагая. Кровь бросилась ему в лицо. А она мгновение наблюдала за его внутренней борьбой, затем снова грубовато расхохоталась. – Добро пожаловать, отче, – пропела, подтрунивая. Что-то прошелестело в тени у скал. Соблазнительница закружилась, повернулась раз, другой, словно молодая девушка. Вот она, иллюзия юности. Спейн явился сюда не за этим, но, не в силах сдержать себя сделал к женщине неверный шаг. Обожгла пугающая своей силон боль. Но унизительно было то, как он откликнулся на нее: стал пестовать, а не отринул, лелеял утонченное наслаждение былых, полузабытых, восторгов. Еще удивительнее было другое -» что он вообще сохранил способность чувствовать. Потому что всегда считал, в том числе и в дни своей далекой юности что муки – нет, не любви, даже не страсти, а физического влечения – это исключительно для молодых. Теперь же Спейн больше других имел основания утверждать, что испытывал эти муки в старости. Отнюдь не постоянно, не часто, но все же время от времени и всегда неожиданно. Вот и теперь он ощутил вожделение. Страсть. Острое возбуждение разрывало на части, и он понял, что проиграл битву которая длилась дюжину или более лет. Раньше он тайно приходил к ней с дарами, спешил, отзываясь на сладкоголосый зов сирены, или, испытывая самообладание, незаметно наблюдал за ней из лодки. Однако все пошло прахом: насмешливая улыбка ясно говорила» что она понимает, какую власть возымела над его вожделением. Она приняла рыбу, небрежно уронила на землю и, к изумлению старика, взяла его за руки. Притянула к себе и оказалась так близко, что он сквозь комбинезон и грубую рубашку ощутил, как вздымаются и опадают ее груди. Мгновение ее руки оставались в его ладонях, а затем, вызывая трепетные образы, скользнули по его коже. Она играла с ним: тело дремотно покачивалось, глаза были закрыты. Ей не требовалось ответа. Всем своим существом она была обращена внутрь себя – своеобразное упражнение самовозбуждения без привлечения чувств. Напористая, но недоступная чужому напору, она ждала лишь мимолетного поощрения, и таким поощрением явилось его присутствие. Спейн с горечью понял, что на его месте мог оказаться любой другой – человек-раздражитель. И это был тяжелый урок унижения. Она гортанно рассмеялась и приложила губы к его уху. – Видишь? Когда мне хочется утешения или развлечений, я могу вызвать – нет, не твой образ, а собственное удовольствие, извлекая его из твоей реакция. Не в состоянии понять, святоша? – Она ловко расстегнула его комбинезон, провела ладонями по бокам. И по-прежнему с закрытыми глазами принялась искусными пальцами умело освобождать его от рубашки. Она разбудила демонов, но это были его демоны. Их можно было прогнать, унять. Он понимал, насколько нелеп, вообразил, что его стыд беспределен, но, оказывается, все только начиналось. – Вот это да! – Женщина взглянула на его позорно напряженный пенис. – Ну и ну! – И, опустившись на колени, взяла в рот. Как часто он об этом мечтал, как часто, наблюдая ее забавы с любовниками, представлял себя на их месте. Она ласкала его опытным языком, покусывала острыми зубками и все сильнее возбуждала. Наконец послышался его крик, грубый, отчаянный первобытный вопль смертельно раненной твари. Неодолимое желание нарастало, и он дернулся вперед, стараясь опрокинуть ее на спину. Но вместо этого сам, запутавшись в соскользнувших на лодыжки брюках, грохнулся носом вперед, а она успела отпрянуть в сторону и позвала: – Ну же, иди ко мне. Спейн перекатился на бок и, стараясь прикрыться, стал натягивать на себя смятую одежду. Вожделение требовало исхода. И на четвереньках, словно кентавр, больше похожий на зверя, чем на человека, он бросился в нападение. Но она вновь его обезоружила. Насмешливо, со знанием дела прошептала: – Ах ты мой бедный старикашка. – И, подавшись навстречу, распахнула платье. Он сдернул балахон с ее плеч, и она прижала груди к его лицу. – Тебе не нужно гоняться за мной. Я сама хочу тебя. – Повысив голос, она выкрикнула: – Ну давай, мой любовник! Они слились в объятиях, и она принялась подталкивать его назад, пока оба не оказались на фоне освещенного окна. Женщина всмотрелась в глаза мужчины и, почувствовав, как затихает его гнев, крепко обвила его торс изящной обнаженной ногой. Правой рукой обняла за шею, левой направила в себя и в то же время просунула в рот свой язык саламандры. Из дома появилась смутная высокая фигура, несколько мгновений постояла на фоне освещенного окна и скрылась в кустах. Однако Спейн был настолько поглощен страстью» так охвачен порывом вожделения, что ничего не заметил. Он никак не мог довести себя до оргазма или остановить сотрясения своего измученного тела. Слышал ее страстные выкрики и сам кричал от отчаяния. Женщина все больше возбуждалась, но он больше не обращал на нее внимания и не испытывал стыда – хотел, чтобы наконец все кончилось. Только бы воспарить над болью и над отчаянием… Это могло продолжаться вечно – танец двух обнаженных тел, – но внезапно старик открыл глаза и перед ним возникло видение. Крессида Суини была одета во все черное, поэтому он увидел только потрясенное лицо, которое словно бы плыло над садом. Спейн издал дикий рев и оттолкнул Эванджелин. Та упала навзничь, но тут же пришла в себя и медленно поднялась, Повернулась к Крессиде, медленно ухмыльнулась. – Вот видишь, я оказалась права. Ну, как ты считаешь, с него довольно? – Она посмотрела на дом. – Стерва. – Крессида проследила за ее взглядом и увидела, что свет в доме потух. Спейн понял, что его надули, заставили участвовать в непристойной забаве, что он оказался всего лишь игрушкой, орудием. Эванджелин пылала страстью не к нему, а к кому-то другому – к человеку, которому хотела отомстить, – и он находился где-то поблизости, а все остальное было лишь спектаклем. Крессида кинулась вперед и изо всех сил толкнула Эванджелин в грудь. Та повалилась на землю, голова с глухим стуком ударилась о каменный угол террасы. Женщина коротко вскрикнула, раскинула руки и затихла. Спейн неловко натягивал на себя комбинезон, когда Крессида схватила с садового столика бутылку и вновь бросилась к лежащей. Он едва успел оттащить ее в сторону. Обхватил руками, поволок по саду. Когда они спустились к старому эллингу, он заметил оставленный там «рейнджровер». Из окна выглядывал смертельно бледный Гил. А Крессиде показалось, что кто-то неподалеку рассмеялся. Среда Глава седьмая Обычно, если все шло нормально, сержант Рекальдо не носил форменную одежду – повседневная служба не требовала подобных церемоний. Но когда без десяти шесть в среду Джон Спейн нарушил его беспокойный сон, он машинально достал ее из шкафа и нашел свежевыстиранную рубашку. Почти не ношенная форма сидела на нем как на портновском манекене, а тускло-синий материал придавал его долговязой фигуре особую значительность. Казалось, сержант вырядился на похороны. В следующий момент, увидев у ног Джона Спейна бездыханное тело Эванджелин Уолтер, Рекальдо понял, что его безоблачной жизни в этом поселке подошел конец. И еще он понял, что Джон Спейн непременно окажется под подозрением. Не только потому, что старик обнаружил труп, но из-за своего ершистого характера и туманного прошлого. Ситуация сложилась, мягко говоря, неприятная. Рекальдо попал в двусмысленное положение и чувствовал себя неловко. Он знал Джона Спейна, тот ему нравился; между ними возникла симпатия, может быть, еще и оттого, что оба были здесь чужаками. Хотя, напомнил себе Рекальдо, на своем участке он точно так же отнесся бы к любому попавшему в подобную передрягу человеку. В этом мирном уголке насилие было необычной, почти неслыханной вещью. Ярость Рекальдо вызвал не только вид мертвого тела; сержант по опыту знал что убийство – а в этом случае смерть очень напоминала убийство – разом меняет все и для всех. Зло – такой водоворот, который легко затягивает и виновного, и невинного. Сержант задумчиво посмотрел в пространство и повторил в уме рассказ Джона Спейна, стараясь осмыслить услышанное до того как из управления на место преступления прибудет оперативная группа. Рекальдо отчаянно надеялся, что они возьмут дело на себя и в его участии вообще отпадет нужда. Местный врач прибыл и тут же уехал. – Не мой пациент, – объявил он. – Следует известить коронера. – И как его ни просили, отказался делать какие-либо предположения по поводу причины и времени смерти миссис Уолтер. Врач осторожно откинул складки платья и заметил на животе женщины свежий шрам. – Ее недавно оперировали, – сказал он. – Совсем недавно. – И поднял глаза на Рекальдо. – Ясно одно: она потеряла много крови. А отчего – другой вопрос. – Дальше этого он не пошел, только бросил: – Пусть разбирается патологоанатом. У меня в таких делах, слава Богу, небольшой опыт. Как только он уехал, Рекальдо достал из багажника джипа брезент и накрыл тело. Затем провел Спейна по склону сада на террасу и усадил на скамью. – Итак, – строго начал он, – сейчас прибудет оперативная группа, и мне необходимо представить им внятный доклад. А ты ничего путного так и не сказал. Понимаю, тебе тяжело, Джон, но давай еще раз, постарайся ради меня. Все сначала, медленно и ничего не пропускай. – Попытаюсь, – тяжело вздохнул старик. – С того момента, как заметил ее. Спейн колебался, словно пытаясь разобраться в собственных мыслях. Он опустил глаза на распростертое на земле тело, затем перевел взгляд на сверкающую поверхность реки. – Она была там, когда я вечером возвращался, – прошептал он. – В какое время ты вышел на лодке? – перебил его Рекальдо, вспомнив, что накануне, в семь, он подъехал к дому старика, но ни хозяина, ни его суденышка там не оказалось. И Гила, кстати, тоже. – Днем выходил с Гилом. Крессида забрала сына около шести, и я сразу отплыл. А вернулся что-нибудь около половины восьмого. Точнее сказать не могу. Смеркалось, но еще не стемнело. И ветра совсем не было. – И больше не плавал? Старик отвернулся. – Ты ведь знаешь, в десять я обычно ложусь в постель. – Значит, возвращаясь, ты увидел ее в саду? – Да. Она часто выходит по вечерам и стоит у кромки воды. – Спейн бессознательно употребил настоящее время, вспомнив, как женщина курила, прислонившись к чахлому дереву. – Ты ее узнал? Даже в темноте? – Было не совсем темно. В доме горел свет. – Старик повернулся к окнам, которые были широко открыты и по-прежнему освещены, и задумчиво продолжал: – На ней был ее обычный наряд. Как у индийских женщин. Такие, кажется, называют сари. – Спейн посмотрел на Рекальдо. – Понимаешь, я никогда не видел ее рано утром. Видимо, это и приковало мое внимание. И еще ее одежда. Он принялся покусывать ноготь большого пальца. – Сначала я решил… видимо, во всем виновата дымка… мне показалось, что на ней платье с узором. – Он безутешно покачал головой, словно эта деталь тревожила его больше остального. – Сказать по правде, в тот момент до меня не дошло. Понял только, когда приблизился… – Постой, Джон, – перебил его Рекальдо, – ты меня совсем заморочил. Ты про что, про вчерашний вечер или сегодняшнее утро? – Я про утро. Утро, – засуетился старик, заметно смутившись. Голос сделался визгливым. – Я же тебе дважды повторил, что ни разу не видел ее по утрам. Никогда. – И что произошло потом? – Сержант говорил медленно, успокаивающе. Он понимал, что старик темнит, но считал, что нажимать бессмысленно. – Давай своими словами, Джон. Когда Спейн заговорил, он обращался будто не к полицейскому, а к самому себе. Понизил голос так, что Рекальдо пришлось напрягаться, чтобы разобрать слова. – Я вышел так рано, потому что хотел поймать момент. Решил, пусть отлив сделает всю работу за меня. В последнее время подвесной мотор доставлял мне много хлопот. – Старик отворачивался, избегая смотреть сержанту в глаза. – Как оказалось, я вышел немного раньше, чем следовало. Прилив был очень высокий. Очень. В таких случаях вода по всему побережью поднимается до самого верха травяного откоса, а иногда даже заливает сады… – Я увидел ее, когда отошел на самую стремнину. – Он показал на середину протоки, где была большая глубина и сильное течение. – Пустил лодку по реке, а сам наслаждался трубкой. Он закрыл глаза и тяжело вздохнул. – Обогнув отмель, я увидел ее. – Спейн указал рукой. – Свет был очень странный – красный, багровый. Она возникла из тумана… сияющая. Очень, очень страшно. Старик зажал рот рукой и стал давиться. Бросился за куст. Рекальдо старался не слушать, как его тошнило. Спейн появился через несколько минут, прижимая к лицу грязный, запятнанный кровью платок. – Извини, запоздалый шок. Рекальдо заметил кровавые пятна на платке, но ничего не сказал, только попросил продолжать. Спейн сбивчиво признался, что поначалу принял видение за обман зрения и не сообразил, что по утрам он никогда ее не замечал – только по вечерам, когда возвращался с добычей омаров из своих ловушек. – В такое время люди сидят по домам. Вот я и решил: подплыву к берегу, и мы разделим с ней удовольствие, полюбуемся восходом. И еще я слышал, она недавно выписалась из больницы, так что не грех поинтересоваться, как она себя чувствует. Спейн продолжал рассказывать. Он медленно приблизился к берегу, восхищаясь видом женщины в вуали. Влажная одежда облегала ее стройную фигуру, тело рельефно выделялось под тканью. Он долго не мог сообразить, как зябко в воздухе. И понял это, только когда потянулся вынуть изо рта трубку и, обратив внимание на собственный рукав, сравнил свою плотную ветровку с ее легким платьем. Он окликнул ее, вскочил на ноги и при этом чуть не перевернул лодку. Женщина не ответила. Только подойдя ближе, он заметил, что вода перехлестнула через дамбу, просочилась в сад и плескалась вокруг ее колен. – Замерзнете до смерти! – крикнул Спейн. – Идите в дом. – И только тут заметил, что краска с ее платья стекает в воду и, подобно маленькому красноватому водовороту, образовывала у ее ног воронку. Он хотел увеличить скорость, но тут подвесной мотор заглох, повергнув его в панику. Он схватился за весла. Вставляя их в уключины, в волнении чуть не упустил за борт и, не рассчитав гребок, едва не ткнулся носом в скрывающиеся под поверхностью торфянистой воды зазубренные остатки старого мола. Поблизости не оказалось ничего, к чему можно было привязать шлюпку. Если не считать дерева, у которого стояла она. Но Спейну никак не удавалось подойти достаточно близко, чтобы ухватиться за ветку. После нескольких неудачных попыток он удалился от берега и подплыл к находившемуся в нескольких сотнях ярдов вниз по течению старому эллингу. – В том месте, где ты держишь свою лодку, Фрэнк, – уточнил старик. Рекальдо молча кивнул. – Тогда я ломал себе голову, уж не привиделось ли мне все это… Он скинул тяжелую ветровку, бросил в лодку и побежал по берегу обратно. А как только увидел ее, начал кричать и удивился, что женщина не отвечает. – Река затопила край сада на фут или два. Несколько последних ярдов мне пришлось шлепать по воде. Сквозь резиновые сапоги он ощутил ледяной холод. На сердце было тревожно, дыхание вырывалось короткими болезненными толчками. – Ноги увязли в грязи, и я упал. И все время не переставал кричать – требовал, чтобы она шла в дом. Но она не двигалась, не отвечала, даже не поворачивала головы. Я протянул к ней руку – и только тогда понял, что Эванджелин Уолтер мертва. Но самое ужасное – она стояла, прислонившись к стволу. Как живая. Поэтому я и решил, что она жива. Волосы у нее прилипли к лицу, из уголка рта сочилась кровь. – Старик тяжело опустился на землю, обхватил голову руками и стал раскачиваться взад и вперед. – А теперь крови почти не видно, – убийственно спокойно заметил Рекальдо. – Вытер, – пробормотал Спейн. – Не сдержался. Нельзя, чтобы она так выглядела. – На его лице отразился ужас. – Я продолжал с ней разговаривать – хотел, чтобы она пошла домой, выпить чашку горячего чая. Не мог поверить, что она умерла. В душе понимал, но не хотел принять. Старик знал, что не имел права стирать кровь и укладывать женщину на землю. Но не хватило сил оставить несчастную стоять и наблюдать, как у нее изо рта в воду падают красные капли, словно из тела истекает сама жизнь. Он качал головой и бесконечно повторял: – У нее было красное платье. – Скорее, не платье, а пеньюар, – пробормотал Рекальдо. – В котором часу это случилось? – Что? – Ты представляешь, когда ты туда попал? Когда пришвартовался к эллингу? Знаешь? Это первое, о чем тебя спросят. Спейн проглотил застрявший в горле ком и покачал головой. – Давай вернемся к тому моменту, когда ты ее заметил. Ты живешь меньше чем в четверти мили вверх по реке. В какое время ты отплыл? – терпеливо спросил Рекальдо. – Прикинь сколько времени потребовалось, чтобы добраться до ее дома? Старик тревожно оглянулся; пальцы нервно теребили ухо. – Я… – Он закашлялся. – Вылезая из лодки, я вообще решил, что мне все это почудилось – ведь было всего половина шестого. – Господи! – воскликнул сержант. – Как ты вдруг вспомнил? Откуда знаешь? – Благодаря часам. Откуда же еще? – с достоинством отозвался Спейн. Их разговор стал напоминать сюрреалистическую пьесу. – Благодаря часам? Ты посмотрел на часы? – Надо думать. А как же еще? – Старик устало закрыл глаза. – Обычно мне требуется не больше пятнадцати минут, чтобы спуститься до того места. Даже с небольшой скоростью хватило бы пятнадцати – двадцати. – Он обращался больше к себе, чем к собеседнику. – Я поднялся около пяти часов и вышел из дома в начале шестого. Мало спал. Ты же знаешь, я вообще сплю немного, – добавил он. – Было еще темно? – Нет. Уже начинало светать. – Сколько времени ты обычно проводишь на реке? – поинтересовался Рекальдо. – Три-четыре часа. – И в этот раз намеревался пробыть примерно столько же? – Конечно. А что? – Просто пытаюсь реконструировать картину, – мягко ответил сержант. – Таким образом, в половине шестого ты был у старого эллинга. Верно? – Плюс-минус несколько минут. Пять, самое большое десять. – Боже праведный! – простонал сержант. – Ты способен остановиться на чем-нибудь одном? Половина шестого и без двадцати шесть – это, знаешь ли, существенная разница! – Половина шестого. – Уверен? – Уверен. – Что держало ее у дерева, Джон? Старик невидяще повел глазами. – Не знаю. Шаль. А может, веревка. Понятия не имею. «Боже, дай мне терпения!» – подумал Рекальдо, но сдержался. – Пошли. – Он взял Спейна за рукав и поднял на ноги. – Ты сказал, она стояла, прислонившись к дереву. Покажи, каким образом. – Сержант с каменным лицом подошел к лежащему на земле телу. Спейн упал на колени, согнулся пополам, его плечи сотрясали судорожные рыдания. – Я не сказал, что это была веревка. Мне показалось, что ее что-то держало у дерева. Рекальдо оставил его на несколько минут в покое, а затем вновь вздернул на ноги. – В таком случае, ради всего святого, не тверди мне больше о веревках. Ты меня слышишь? Ты все только путаешь! Тело привалилось к стволу. Опиралось на нижние ветви. Ты это хотел сказать? Спейн согласно кивнул. – Да. Выглядело так. Она словно прислонилась к дереву. – А раньше ты видел ее в подобной позе? – О да, очень часто. Но только по вечерам. Стояла спиной к дереву, опершись одной ногой о ствол, лицом к бухте. И, как правило, курила. Кричала мне: «Удачи, Джон Спейн! Хорошего клева!» – и заливисто смеялась. «Рыболов Спейн!» Намек на апостола Петра [6 - В английском языке слово Fisherman имеет значение не только «рыбак», «рыболов», но в религиозном контексте обозначает апостола Петра.] сильно ее забавлял. – Так ты утверждаешь, что кровь сочилась у нее из уголка рта? – тихо переспросил Рекальдо. И пока старик переваривал в голове вопрос, пристально смотрел на него. – Да. Кровь была в уголке губ, я так бы сказал, – пробормотал он, не поднимая головы. – Нет, стекала вниз. Или так показалось из-за брызг. – Он посмотрел на воду. – Ночью прошел дождь. Наверное, это он смыл ее кровь на шею. – Спейн покачал головой. – Текла, капала… какая разница. Я знаю одно – она была мертва. Рекальдо возвел глаза к небу, однако не позволил себе сорваться. Ему не нравилось положение, в которое он попал. Он был ближе Джону Спейну, чем кто-либо другой, и сам в немалой степени походил на старика. Спейн был чужаком с пугающим, скандальным прошлым. Он жил на отшибе, в стороне от сельской общины, которая хоть и терпела его, но не собиралась принимать и не желала считать своим. Лет семидесяти пяти, он был силен и крепко сбит, выше среднего роста, сохранил широкие плечи атлета, хотя сутулился при ходьбе так, словно когда-то перенес серьезную травму позвоночника. Лицо почти ничего не выражало, кроме печали. Спейн редко улыбался, но иногда его приятное лицо озарялось доброй, располагающей улыбкой, хотя покрытые пятнышками зубы были явно мелковаты для такого широкого рта. Обветренная кожа приобрела рыжевато-смуглый оттенок, седеющие волосы на веснушчатой макушке поредели. Слегка вздернутый нос придавал Джону Спейну нелепый, клоунский вид и, подчеркивая самоуничижительные манеры, никак не соответствовал его острой проницательности. Но самой яркой чертой этого много повидавшего человека была подавляемая мощь, которую не вполне скрывала обычная мина напускного уныния. Рекальдо сознавал, что ему необходимо как-то отстраниться – забыть все, что он знал о Спейне, в том числе и слухи о нем. Следователю необходим беспристрастный взгляд. Однако он ничего не мог прочесть в выцветших карих глазах старика. Было ли это следствием шока? Или Спейн действительно запутался? Так что же удерживало тело женщины у дерева? Если рассказ Спейна вообще не плод его воображения. Рекальдо заметил выглядывающий из-под брезента кончик скомканного шарфа. Может быть, шарф зацепился за ветки? Спейн должен был сообразить, что нельзя трогать вещи на месте преступления. И еще: кровью было забрызгано не только необычное платье женщины – кровь из глубокой раны на голове запачкала волосы и шею. Рекальдо присмотрелся к вязаному жакету Спейна. Что это за свежие пятна среди грязи и высохших рыбьих чешуек? Он не мог определить с первого взгляда. Почувствовав на себе пристальный взгляд сержанта, старик нервно провел ладонью по груди. – Зачем ты положил ее на землю? – уже резче спросил Рекальдо. – Я только хотел ей помочь. – Карие глаза старика смотрели с неизмеримой, безмерно глубокой печалью. Невыразимой. Он прикусил нижнюю губу. – Это получилось бессознательно… Не могу поверить, что она умерла, – продолжал он после долгой паузы. – Такая красивая, такая молодая. Не такая уж и молодая, раздраженно подумал Рекальдо. Хорошо за сорок, но выглядела неплохо. Он вспомнил, как Эванджелин входила в супермаркет в прошлую пятницу и понимающее выражение ее лица, когда она увидела, как он разговаривает с Кресси. – С кем она общалась? – спросил он. – Откуда мне знать! – Спейн сделался заметно угрюмее. – Ты ведь живешь на берегу неподалеку от нее. – Сержант говорил спокойно, однако доброжелательность давалась ему нелегко. – Каждый день проплывал мимо ее дома. Кто были ее друзья? Скажем, был у нее кто-нибудь вчера вечером? Старик колебался. Он открыл рот, собираясь что-то сказать, и при этом прищурил глаза. Но ему помешал возглас от ворот. К ним по саду вышагивал мистер Джереми О'Дауд, больше известный как Весельчак. – Вэнджи, привет! Ты здесь? – Он шел вразвалочку, приклеенная к губам улыбка и сияющие глаза излучали уверенность. Одет он был безукоризненно, хотя и не слишком подходяще для раннего утра – в синий блейзер, рубашку с открытым воротом, на ногах сапоги из буйволовой кожи. – Какого черта ему здесь нужно? – раздраженно пробормотал Рекальдо. – Сюда нельзя! – крикнул он О'Дауду, но тот не обратил внимания, даже не замедлил шаг. Сержант и Спейн невольно сдвинулись, заслоняя погибшую, но поздно – О'Дауд заметил распростертое на земле тело и замер на месте. – Что такое? – Вопрос прозвучал неуверенно, глаза забегали, обычная улыбка погасла. – Не ваше дело, О'Дауд! Вам следует удалиться! – отрезал Рекальдо. – Как это так? – вспыхнул Весельчак. Сержант отступил в сторону. Рот О'Дауда вытянулся и застыл в форме буквы О. – Что это? Эван… О Боже мой! Что случилось? – Он бросился на колени, чтобы сдернуть с тела брезент. – Я бы не стал этого делать, – предостерег его сержант. -Поднимитесь на ноги? – Он крепко стиснул его плечо. – Что вы здесь делаете, мистер О'Дауд? Весельчак сбросил руку с плеча. – Заглянул повидаться с Вэнджи. – Он так и остался скрючившись на земле, но отвернулся от трупа и поднял глаза на мужчин. – Вэнджи? – Эванджелин. Миссис Уолтер. – В половине восьмого утра? – Сержант удивленно изогнул бровь. – Не слишком ли рано для случайных визитов? – Она рано встает. – О'Дауд, чемпион Ирландии по степу 1972 года, по-прежнему ловко управлялся со своими ногами. – По правде сказать, я хотел извиниться, Обещал к ней заскочить вчера вечером на обратном пути, – он прокашлялся, – когда возвращался из Дублина. Но у меня кончился бензин, стрелка была совсем на нуле, ну и долго со всем этим провозился. – Он встал и стер пятна травы с колен. Весельчак был неглуп, смекалист и очень хитер, и сейчас всевозможные соображения, казалось, вереницей проносились в его голове. Глаза обшаривали место преступления, не упуская ни одной детали. Он поджал губы, желая скрыть свои чувства, но загорелые щеки испещрила рябь морщинок – ему все же не удалось справиться с привычной самодовольной ухмылкой. Так прошло несколько мгновений, а потом его лицо как-то опало, будто из него выпустили воздух, и О'Дауд сразу стал выглядеть на свой возраст. Попытался придать чертам прежнее выражение, но получилась гримаса болезненной горечи. Он вдруг стал похож на несчастного, брошенного ребенка. – Когда она… потеряла сознание? – Потеряла сознание? Почему вы так подумали? Она что, была больна? – Рекальдо прикидывал, стоит ли говорить О'Дауду, что он видел его накануне, но решил приберечь тяжелую артиллерию до более подходящего момента. – Я за этим и заглянул – проверить, как она себя чувствует. Вэнджи всего пару недель назад выписалась из больницы. – Весельчак неприятно сморщился. – Делала операцию. – По какому поводу? Возникла неловкая пауза. – Что-то было не в порядке с желудком. Точнее сказать не могу. Бедная Эванджелин… – О'Дауд явно вообразил, что причиной смерти миссис Уолтер послужила ее болезнь. На его глазах блеснули слезы. – Вы были ее близким другом? – помолчав, спросил сержант. Весельчак словно не заметил прошедшего времени. – Да, я ей друг, – едва слышно пробормотал он и вдруг взорвался: – Господи, это все, что вы можете мне сказать? Его вспышка не тронула Рекальдо. – Какое совпадение, – бросил он кисло. – Перед тем как вы явились, я как раз спрашивал мистера Спейна о ее друзьях. – Что? – Весельчак вскинулся, словно бойцовский петух на арене. Его лицо исказилось. – Что? – Все очень просто: я интересуюсь, с кем еще она общалась в округе? Кто приходил к ней в гости? У О'Дауда сузились глаза. – Почему вы спрашиваете меня? – Обычная процедура, – успокаивающе ответил сержант. – Такие вопросы всегда задают, если какой-нибудь человек умирает при странных обстоятельствах. – При странных обстоятельствах? – эхом отозвался Весельчак, словно не мог взять в толк, что ему пытаются объяснить. Последовало тяжелое молчание, и до него стало доходить. – Какие-такие странные обстоятельства? О чем вы толкуете? – Я вам вообще ничего не толкую. Я спрашиваю, кого она знает, то есть знала, из соседей? О'Дауд непонимающе поморщился. – Силы небесные, вы хотите сказать, что ее убили? – Ничего подобного я не говорил. Просто ответьте на мой вопрос. Мы пока не знаем, что на самом деле произошло. Весельчак поджал губы. – Финбар Спиллейн работал у нее садовником, Терри Уилан из лодочного парка ухаживал за ее суденышком. И Кевин Коркери тоже. Майкл Хасси… Вэнджи часто бывает в баре, уверен, вы ее там видели. Она знает многих. Что до друзей… – О'Дауд пожал плечами. – Близко она ни с кем не сошлась. Разве что с семейством Суини. Одно время она часто встречалась с Крессидой, – неодобрительно добавил он. – А с ее мужем? – поинтересовался сержант. Весельчак не ответил. Хитро из-под ресниц смотрел на сержанта и прикидывал, какой дать ответ. – О нет, – пожалуй, чересчур небрежно бросил он. – На него у Эванджелин не хватало времени. Она дружила с миссис Суини. – Ах вот как. – Рекальдо старался сохранить безучастный вид, однако понимающий блеск глаз О'Дауда дал ему ясно понять, что его интерес к Крессиде не остался незамеченным. Господи, что за место, раздраженно подумал он. Все всё знают. Комментируют, судачат, перемывают косточки, обсуждают. О'Дауд совершил ошибку, решив заработать очко, – ложь не имела смысла, однако сержант не стал возражать: осторожность требовала сначала выяснить детали. – Кто еще? – сурово спросил он. – Вот этот, – Весельчак повернул пухлое лицо к Джону Спейну, – постоянно здесь болтается, – и хищно глянул на Рекальдо: – Почему вы бросили ее здесь? Почему не перенесли в дом? Куда подевался чертов врач? – Казалось, он вот-вот сорвется. – Что тут делает этот тип? Старик посмотрел прямо в его лихорадочно блестевшие глаза, но промолчал. Распрямился во весь свой немалый рост и стоял спокойно, как глыба. Его глубоко спрятанная мощь подавляла. Рекальдо, наблюдая за ним, пришел к выводу, что, несмотря на свое крепкое тело, Спейн источал скорее интеллектуальную, чем физическую энергию. Как он ни старался, ему не удавалось скрыть привычку властвовать. Молчаливое противоборство длилось не больше нескольких секунд, затем Спейн повернулся и грузно направился через выросшее дикими травами поле. – Эй, мистер Спейн, куда это вы? – окликнул его Рекальдо. – Вернитесь. Вы не можете уйти так просто. Старик остановился. Его руки висели по швам, как у несчастного бабуина. Полуобернувшись, он жестко бросил сержанту: – Могу и уйду. Я стар, замерз и промок. Пойду домой. И вот что, мистер Рекальдо, у меня нет сомнений: О'Дауд знает, что и как. – В таком случае оставайтесь дома, – предупредил его Рекальдо. – Нам придется еще поговорить. Пока они смотрели, как Спейн ковыляет к своей лодке, зазвонил мобильный сержанта. Рекальдо поднес его к уху, минуту или две слушал и при этом не сводил глаз с О'Дауда. – Вам тоже придется уйти, – вежливо сказал он ему, пристегивая телефон к поясу. – Что это вы, Фрэнк, вдруг заговорили так формально? – начал было О'Дауд, но посмотрел на распростертое на земле тело и зажал ладонью рот. – Можно мне взглянуть на нее? – Извините, – покачал головой полицейский, – придется оставить все как есть. К его удивлению, Весельчак опустился на колени подле покойницы и склонил над ней голову. Рекальдо почувствовал себя неуютно. Он понимал: сколько бы ни горевал О'Дауд, расследование пойдет своим чередом. Известно, что О'Дауд был ближайшим соседом убитой. А кем еще? Другом? Любовником? Как бы то ни было, его жизнь подвергнется доскональному изучению, всплывут на свет его слабости и раз и навсегда придется смириться с оглаской. Это касалось не только О'Дауда, но и Спейна, и всех, кто был связан с убитой, даже если эти люди были невиновны. Садовник, бармен, ребята из лодочного парка… Крессида Суини. Он сам. Все они – зерна для жерновов следствия. Его мысли нарушил Весельчак. – Давайте что-нибудь сделаем. Перенесем ее с мокрой травы в дом. Нельзя же оставлять ее здесь. Это ужасно. Мы должны… – Нет, извините, тело придется оставить на месте. А вам, боюсь, необходимо уйти. Вскоре к вам обратятся, а до тех пор я просил бы вас не отлучаться из дома. И не вздумайте никому ничего рассказывать. Вы меня слышите? Я не желаю, чтобы в баре Хасси начались пересуды по этому поводу. Учтите, я предупреждаю вас совершенно серьезно. – Что-то я не слышал, чтобы вы делали такие же наставления старику Спейну, – едко заметил Весельчак. Но ему не удалось смутить Рекальдо. – Если бы я опасался, что утечка информации может исходить от него, – парировал полицейский, – предупредил бы непременно. Но вы прекрасно знаете, что Джон Спейн ни с кем не общается. – И с ним никто, – фыркнул О'Дауд. – Вот именно. Вы – совершенно иное дело. Вы больше знаете о людях в здешней oKovre. чем кто-либо иной. – Весельчак холодно улыбнулся. – А уж о мисс Уолтер и говорить нечего. Разве я не прав? – Миссис, – вкрадчиво поправил О'Дауд. – Миссис Уолтер. Она настаивала, чтобы ее называли как положено. – Вот как? Хотел бы я знать, какой от этого толк? – Рекальдо твердо подхватил О'Дауда под локоть и направил к боковым воротам. Когда тот наконец ушел, полицейский повернул к расположенной в задней части дома мощеной террасе. Там еще раньше, когда он разговаривал со Спейном, кое-что привлекло его внимание. Вдруг блеснуло, отразившись в луче солнца. Сержант медленно, шаг за шагом продвигался по периметру каменного пола, пока не обнаружил то, что искал. Сердце екнуло, когда он поднес вещь к глазам. Небольшая черепаховая гребенка с серебряной полоской, на которой отчетливо виднелась гравировка. Одна из пары тех, которыми Крессида Суини закалывала свои длинные волосы. Рекальдо набрал ее домашний номер, выслушал не меньше дюжины гудков и только после этого позвонил на мобильный. Он оказался выключен. Рекальдо не поддался на призыв оставить сообщение. Опустил гребенку в карман и, ожидая приезда оперативной группы, сел за садовый столик. Однако с его лица не сходило выражение тревоги. Глава восьмая Было четверть девятого, когда Рекальдо приступил к скрупулезному обыску сада, и в это время в боковые ворота постучали двое полицейских из управления. Один представился как суперинтендант Питер Коффи, другой – инспектор Фил Макбрайд. – Фрэнсис Ксавье Рекальдо? – Макбрайд отличался живыми манерами. – Трудновато выговорить. Как вас здесь зовут? Эф Ка? – Нет. Фрэнк или просто Рекальдо. – Ясно. – Макбрайд доброжелательно улыбнулся. Ему было около сорока, рост – примерно пять футов одиннадцать дюймов, крепкого телосложения. Редеющие волосы очень коротко подстрижены, и от этого он имел грубовато-задорный мальчишечий вид, чему также способствовала черная кожаная куртка. Коффи выглядел лет на пятьдесят пять. Он был на три-четыре дюйма ниже своего коллеги и почти такой же поджарый, как Рекальдо. Мелкие заостренные черты придавали суховатому лицу лисье выражение. Глаза безостановочно бегали, седеющие волосы поредели, а кожа от неумеренного курения приобрела болезненно-желтоватый оттенок. Костюм – грубый твидовый пиджак и свободные брюки – выглядел так, будто он в нем спал. – Быстро вы, – похвалил Рекальдо. – Старались, – отозвался Коффи. – Фил водит машину, как Стирлинг Мосс [7 - Стирлинг Мосс (род. 1929) – знаменитый британский автогонщик.]. – Он прокашлялся. – Приехали бы еще раньше, но даже с вашими разъяснениями оказалось чертовски трудно отыскать эту дыру. Вы правильно сказали, что не надо полагаться на дорожные указатели. Рекальдо рассмеялся: – Переставлять указатели – любимое здешнее развлечение. Районные власти не успевают возвращать их на место. – А у вас необычная фамилия, – не слишком оригинально заметил Коффи, пока они шагали по мокрой траве. – Звучит как-то по-иностранному. Гордившийся своими уходившими во времена Армады корнями Рекальдо только вздохнул: – Не более по-иностранному, чем, скажем, де Валера. – Мм-м? – не понял Коффи, но запоздало сообразил, что речь идет о покойном президенте республики. – Так вы из Клэра? – Нет, из Керри, полуостров Дингл. – Понятно, – ухмыльнулся Макбрайд. У него был сильный дублинский акцент. – Вот там и есть самые иностранцы, – продолжал он, не обращая внимания на Коффи, который бросал на коллегу сердитые взгляды. – Сам я дублинец. И уж вы мне поверьте, в Корк-Сити не может быть ничего более иностранного. Он отвернулся и посмотрел на дом: – Ничего себе местечко. Надо иметь большие деньги, чтобы содержать такое имение. Что здесь было раньше? Какое-нибудь заведение? – Нет, зерновой амбар девятнадцатого века. Отсюда и название. – Что? – Олд-Корн-Стор, – с кислой миной объяснил Рекальдо. – Симпатичный амбарчик, – одобрил Макбрайд и, окинув взглядом пейзаж, добавил: – И окрестности потрясные. Давно его превратили в дом? – Точно сказать не могу. Мне кажется, его перестроили швейцарцы, которые лет двадцать назад возвели в Пэссидж-Саут гостиницу «Атлантис». – Мы здесь не для того, чтобы выслушивать лекции по архитектуре, – оборвал его Коффи. – Приступим к делу. Как ее обнаружили? – Проплывавший мимо рыбак Джон Спейн заметил после половины шестого утра. – Спейн? У вас тут у всех такие странные фамилии? – раздраженно фыркнул суперинтендант и посмотрел на часы. – Это всего лишь его утверждение? Больше никаких свидетелей? Рекальдо покачал головой. – Врач ее осматривал? – поинтересовался Макбрайд. – Да. Я немедленно вызвал доктора Маккарти, как только понял, что женщина мертва. Он заехал по дороге в свой кабинет в Данкреа. Врач живет неподалеку и прибыл очень быстро, пят», надцать минут седьмого. Он будет принимать в кабинете до одиннадцати, а потом поедет по вызовам. – Рекальдо подал Коффи квадратик бумаги с записанным телефоном врача. – Покойная была его пациенткой? – Судя по всему, нет. Он известил коронера. – Молодчина. Судмедэксперт уже в пути. Или она выедет из Корка, как только забросит в школу детей. – Коффи скривился, хотя Рекальдо не мог понять отчего: то ли недолюбливал эксперта, то ли не одобрял ее занятости домашними делами. – Слава Богу, хоть не надо ждать государственного судебного медика из Дублина, как приходилось в прежние времена. Теперь этим занимаются исключительно женщины. Фотограф и криминалист прибудут своим ходом. Может, даже опередят патологоанатома. Семейная команда – муж и жена. Трое полицейских заканчивали огораживать труп лентой, когда раздался громкий стук в ворота. Рекальдо открыл и увидел мужчину и женщину. Обоим лет по тридцать, у мужчины в руках большой, похожий на ящик черный чемоданчик. – Луиза и Марк Даффи, – представилась за двоих женщина. – Он делает снимки, я занимаюсь отпечатками. – И болтовней, – улыбнулся Марк. – Что же до меня, я неисправимый молчун. Они прошли по саду и доложили Коффи о своем прибытий. Молча выслушали указания суперинтенданта и через несколько минут приступили к работе. Коффи обвел глазами сад: – А где тот старикан, который ее обнаружил? Он наклонил голову, выпятил челюсть и сделался похожим на сердитого, драчливого терьера. Рекальдо провел пальцем под тесным воротничком, где грубое сукно натирало кожу. – Ушел домой, – смущенно признался он. Его слова были встречены тяжелым молчанием. – Извините, сэр, я ничего не мог с ним поделать. Он пожилой человек. Болтался здесь несколько часов и весь промок. И коль скоро решил, что ему пора домой, я был не в силах его остановить. Тем более в это самое время здесь появился сосед, некий О'Дауд, и передо мной возникла дилемма: гнаться за Спейном или сторожить тело. Я не мог разорваться. И оставить тело без присмотра тоже не мог. А на Спейна можно положиться. – Если только убил не он. Думаю, вы понимаете: когда ведется расследование убийства, ни на кого полагаться нельзя. – Коффи поджал губы, явно взвешивая, стоит или нет отчитывать сержанта за то, что тот отпустил свидетеля до появления опергруппы. Подождал, чтобы Рекальдо острее прочувствовал вину, и спросил: – Когда вы сами прибыли сюда? – Ровно двадцать минут седьмого. Коффи прищурил глаза. – То есть почти через час после того, как было обнаружено тело? Когда вам позвонил Спейн? – Он позвонил в участок в пять пятьдесят две. Звонок был автоматически переведен ко мне домой. Я живу в другом конце поселка. Он мне сказал, что произошел несчастный случай. Вот почему я сразу не сообщил в управление. С момента звонка я добрался сюда меньше чем за двадцать минут. И был у дома, – Рекальдо сверился с записной книжкой, – в шесть пятнадцать. Постучал в калитку, Спейн меня впустил, поскольку на воротах с внутренней стороны установлен автоматический замок. Когда я прибыл, пульс у миссис Уолтер отсутствовал, и я тут же связался с управлением. – Он снова посмотрел в записную книжку. – Это было точно в шесть двадцать пять. Перед тем как появился доктор Маккарти, я успел снять показания со Спейна. И после того как уехал доктор, продолжал допрашивать его до того момента, как сюда притащился О'Дауд. Через несколько минут Спейн ушел домой. Я предупредил, чтобы никуда не отлучался. Спейн живет неподалеку вверх по реке. – Рекальдо протянул Коффи записную книжку, но тот отмахнулся. – Почему вы не закрыли садовые ворота? – Я закрыл. – Закрыли? В таком случае каким образом этот О'Дауд сумел, как вы выразились, сюда притащиться? Вопрос застал Рекальдо врасплох. Он почесал в затылке. – Понимаете, я был настолько поражен его появлением, что даже не спросил. Наверное, у него есть ключ. Ведь он же приятель миссис Уолтер. – Черт! – коротко бросил Макбрайд. – С этим может возникнуть проблема. – Надо бы поскорее вернуть сюда этого типа. Как ты считаешь? – Займемся этим чуть позже, – отмахнулся Коффи. – А пока вернемся к Спейну. Я в недоумении. Почему он тянул целых двадцать минут, прежде чем обратиться за помощью? – Объяснил, что ударился в панику, не мог сообразить, откуда позвонить. У него нет мобильного телефона. – И откуда он в итоге позвонил? – Из дома. Внутри горел свет, французское окно было не закрыто. – Вот как? Из дома? – отрывисто бросил Макбрайд. – Он входил в дом? Один? – покосился на сержанта Коффи. – Следы подтверждают его слова? Рекальдо кашлянул. – Я не заметил никаких следов. Сам я в дом не заходил, однако по тому, что сумел разглядеть через окно, там все в порядке. – Полицейские уставились на него с изумлением. – Спейн объяснил, что он снимал ботинки, – быстро добавил сержант. – А не свистит? – Коффи круто повернулся, дошагал до дома и просунул голову в открытое окно. Макбрайд стоял за его спиной. – Почему вы не обыскали дом? – Не мог же я раздвоиться, – спокойно ответил Рекальдо. – Инструкция требует, чтобы я находился рядом с трупом. Что я и делал с момента, как прибыл сюда, и до того, как пришлось выставлять отсюда О'Дауда. – Не надо мне цитировать устав, па-а-арень, – буркнул Коффи, растягивая гласные. – Поправьте меня, если я ошибаюсь, – холодно начал Макбрайд. – Получается, что Спейн, обнаружив тело, по крайней мере сорок минут находился здесь до вашего прибытия один? Это чертовски долго. – Он пожилой человек, двигается медленно. И как у всех людей, потрясение вызывает у него замедленную реакцию. – Полагаю, нам ничего не остается, как поверить его словам относительно времени, когда он обнаружил труп? – заметил Коффи. – Нет никакого способа их проверить, – отрезал Рекальдо. – Даже после того, как я приехал сюда, поблизости не было ни единой живой души. Старик испытал глубокое потрясение. Неподдельное, это не вызывает сомнений. – Что, по-вашему, снимает с него любые подозрения? Потрясение могли вызвать самые различные причины. Вам не следовало его отпускать. – Знаю. Но, как я уже объяснил, у меня не оставалось выбора. – Выбор всегда есть. Это правильный и неправильный путь. Вы должны были знать. – Коффи вздохнул. – Что ж, давайте выслушаем ваш доклад. Листая записную книжку, Рекальдо перечислил все, что увидел с тех пор, как приехал к дому миссис Уолтер. Затем начал пересказывать показания Джона Спейна о том, как тот обнаружил погибшую. Но после нескольких фраз его прервал Коффи: – Лучше сделаем так: все это я прочитаю сам, а вы продолжайте осмотр территории перед домом и позади дома. Да, и позвоните этому старикашке Спейну – пусть никуда не выходит, передайте, мы скоро будем. Это должно удержать его на месте. – Он посмотрел на часы. – Привезем его сюда, скажем, к десяти. Только этого не говорите – не хочу, чтобы он слинял. И другому типу тоже. Как его – О'Дауд? Этим займемся в первую очередь, вот только закончим с осмотром. Позвоните и скажите то же самое. Пусть никуда не отлучается. И еще: нам нужны его ключи. Я так понимаю, вы при мобильнике?– насмешливо добавил он. – Да, телефон у меня с собой, – ответил Рекальдо. – И я, разумеется, могу позвонить О'Дауду. Но со Спейном ничего не получится – у старика нет телефона. – Боже! – воскликнул Макбрайд. – Вы серьезно? – Абсолютно, – спокойно кивнул сержант. – Он не слишком обеспеченный человек. Если ему требуется позвонить, он идет к деревенскому телефону-автомату, А если нужен он, приходится ехать к нему домой. Он мало общается с людьми. – Можете еще сообщить что-нибудь полезное? – насмешливо бросил Макбрайд. – Однако тут у вас и нравы… – Я ему сказал, чтобы сидел на месте, но, если настаиваете, могу доставить сюда. – Не надо, – перебил сержанта Коффи. – Позвоните тому, другому. Рекальдо сделал звонок. В это время фотограф Марк готовил к работе свое оборудование, а Луиза склонилась над телом, производя обычные в таких обстоятельствах действия. Суперинтендант Коффи и инспектор Макбрайд, присев по разные стороны от трупа, тихо переговаривались между собой и с экспертом. Могло быть, что таким образом они, согласно принятому modus operandi [8 - образ действия (лam.).], всего лишь демонстрировали презрение полицейских в штатском к тому, кто тянет свою лямку в форме. Но все же в их поведении», казалось, было нечто более личное: словно они хотели продемонстрировать неотесанному деревенскому детективу, как следует работать. Рекальдо и без того смущался, а теперь начал сгорать от стыда. Как же, черт возьми, он прохлопал ключи О'Дауда? Господи, что еще упустил из виду? Макбрайд словно прочитал его мысли. – Послушайте, Эф Ка, у вас есть ключи от дома? – Нет, я уже докладывал, что не входил внутрь. Возможно, они до сих пор там. С тех пор как я сюда прибыл, в доме ничего не трогали. – «С тех пор» – это что, новый оперативный термин? – насмешливо спросил Коффи. – Ну хорошо, теперь нам лучше разделиться, иначе мы до вечера не управимся. Марк, вы заканчивайте здесь, а вы, Фил, идите в дом. Обыщите все, найдите ключи. Луиза, смотрите, ничего не пропустите – выключатели, дверные ручки. – Макбрайд стоял за спиной начальника и, беззвучно открывая рот, поддакивал: «есть, есть, есть». – Не забудьте про телефон… – Будет исполнено, босс! – бойко отрапортовал инспектор и направился к двери. – И еще: раз уж вы будете в доме, – крикнул ему вслед Коффи, – может, удастся заварить кофе или чай. Только покрепче. Голова раскалывается. – Он повернулся к Рекальдо: – Не могу представить, куда запропастилась судмедэксперт. Выехала давно/Неужели заблудилась? Да, чертовски нелегко ей будет отыскать это место. Прошу вас, сходите на дорогу, встретьте ее. А пока дожидаетесь, подумайте, нельзя ли как-нибудь обезопасить там въезд. Глазом моргнуть не успеем, как набежит толпа зевак. Или, не приведи Господь, журналистов. – У меня в багажнике есть цепь и замок. – Отлично. Вот и займитесь. Прогнали. Пульс учащенно забился у Рекальдо в виске. И как изящно. Он почти восхищался Коффи, при этом испытывая возмущение тем, что чужаки вторглись на его территорию. Он привык быть сам себе начальником, и теперь ему не слишком понравилась как собственная второстепенная роль в расследовании, так и бесцеремонное обращение суперинтенданта. Сержант взял замок, маленькую канистрочку с маслом и быстро пошел по грязной дороге. Въездные ворота явно не запирали много лет. Потребовалось большое усилие и изрядное количество масла, чтобы сдвинуть створки с места. Прошло двадцать минут, патологоанатома не было. Утренний воздух пронизывал влажным холодом. Рекальдо, стараясь разогнать кровь, потопал ногами, затем немного прогулялся по дороге, оглядываясь, не едет ли машина, и при этом пытаясь разобраться в ситуации, перебирал в голове события нескольких последних часов. Вертел в руке маленькую гребенку и вспоминал, когда в последний раз видел ее на Кресси. В пятницу? Да, без сомнения, в пятницу в супермаркете. Теперь Рекальдо еще больше недоумевал, что за компанию он видел на яхте. Была ли там Крессида? А если да, что она там делала? Что делал каждый из участников прогулки? Тот факт, что О'Дауд ни словом не обмолвился о плавании в бухте, наводил на размышления. Весельчак что-то скрывал. Но ведь и сам Рекальдо был не слишком откровенен с детективами. Следовало проявлять осторожность, иначе Макбрайд моментально заподозрит, что он темнит. Рекальдо ждал, но патологоанатом не показывалась, и он набрал номер дома Суини. Выслушал пятнадцать, двадцать сигналов и дал отбой, только когда раздался рокот мотора. По узкой дороге с трудом пробирался золотисто-коричневый «вольво-эстейт». Рекальдо сделал шаг вперед и махнул рукой, приглашая остановиться. Машина заскрипела тормозами, ее занесло, и она, чуть не зацепив сержанта, замерла. – Фу, как вы меня напугали! – Из окна показалось дружелюбное лицо почтенной дамы. – Но я рада, что вы появились, иначе непременно бы проехала мимо. – Женщина улыбнулась и протянула руку. – Я Джоанна Морроу, судебный медик. А вы инспектор Макбрайд? – Нет, я из здешних. Да и званием пониже, простой полицейский, – позволил себе совсем незначительную долю иронии Рекальдо, – Фрэнк Рекальдо. – Они обменялись рукопожатиями. – Проезжайте, доктор Морроу, только не спешите. Дорогу развезло как болото, и колея вся в выбоинах. Суперинтендант Коффи и инспектор Макбрайд ждут вас наверху, у дома. Следуйте по дороге, но будьте внимательны: впереди крутой поворот налево. Патологоанатом поманила его рукой: – Садитесь и сами покажите, куда ехать. Рекальдо закрыл ворота, замкнул на цепь и осторожно занял место на переднем сиденье. Ступни по щиколотки утонули в валявшемся на полу хламе: бумажках, игрушках, шуршащих пакетах. – Хватило места для ваших длинных ног? Отодвиньте сиденье. Штуковина, которой его регулируют, находится сбоку. И зашвырните все барахло назад, к остальному мусору. Мои мальчишки постоянно устраивают в машине свалку. И вдобавок полночи не дают спать. – Миссис Морроу улыбнулась. – Мне совсем не по возрасту. Одного с ним возраста, решил Рекальдо. Она и в самом деле выглядела так, словно только что очнулась от глубокого сна и все еще не могла прийти в себя. Но даже при мимолетном знакомстве ощущалось, что, несмотря на усталость, эта женщина излучает спокойствие. Рекальдо на мгновение представил, как он сворачивается рядом с ней калачиком и его гладят по лбу. И тут же с отвращением к себе отметил, что его желания от душевного и сексуального воздержания становятся все более унылыми и безнадежными. – Сколько лет вашим детям? – вежливо поинтересовался он. – Пять и три. Я поздно стала матерью. – Джоанна, скосив глаза, подрулила к двум полицейским машинам. – А у вас есть семья? От необходимости отвечать его избавил Макбрайд, который именно в этот момент появился из калитки с Марком и Луизой Даффи. Фотограф и криминалист явно собирались уезжать. Инспектор проводил их до фургона, а затем открыл дверцу патологоанатому. – Привет, док. – Ухмыляясь, он принял у нее тяжелый чемоданчик. Рекальдо оценил, как Джоанна, с тактичной любезностью поблагодарив молодцеватого инспектора, тут же перешла на профессиональный тон. Сержант молча последовал за ними к реке. – На плите горячий кофейник, – объявил инспектор, опуская на землю чемоданчик патологоанатома. – Кофе хорош, но во всем доме ни крошки еды. Даже галет нет. – Спасибо, я не буду, – отказалась Джоанна Морроу, надевая резиновые перчатки. – Очень много дел. Надо спешить. Как ее звали? – Эванджелин Уолтер, – ответил Рекальдо. – Потрясающе! Помните, у Лонгфелло была такая поэма? – Она с удовольствием перекатывала на языке звуки понравившегося ей имени. – Вы что-нибудь о ней знали? – Очень немного. Американка. Жила одна. Доктор Морроу пристегнула к лацкану миниатюрный приемник. – Ну хорошо, приступим. – Она молча встала, внимательно осмотрела место, где лежало тело, и опустилась на колени. Трое мужчин сгрудились за ее спиной, прикрывая от пронизывающего ветра. – Странно, какой спокойной она выглядит. Такое в моей профессии встречается не часто. – Джоанна коснулась головы Эванджелин, ткань упала на землю и открыла длинные, до плеч, неестественно черные волосы, разительно контрастировавшие с бледной кожей. Патологоанатом откинула челку и обнаружила на голове у кромки волос тонкие шрамы. – Пластическая операция, – в изумлении пробормотала Джоанна. – И не одна. Потрясающе! Ничего подобного не видела. Но выполнены превосходно. – Дорого это могло стоить? – спросил Макбрайд. – По-моему, очень. – Она коснулась век погибшей и слегка повернула голову за подбородок. – Повсюду. Да, она определенно держала годы в узде. – Все посмотрели на странную, довольно красивую, кукольную маску Эванджелин: ни одна морщинка не давала представления о возрасте или характере женщины. На лице не осталось никакого выражения – ни страха, ни злости. – Губы синюшные, несколько припухшие. На левом виске ссадина, ушиб. – Патологоанатом взяла мазок из-под ногтей. – На ногтях маникюр, перламутровый лак, не поврежден. Следов борьбы нет. Странно, учитывая ссадину на виске. Разумеется, могла просто упасть. – Джоанна оглянулась по сторонам. – Кругом много камней. Когда она коснулась шеи мертвой женщины с левой стороны под подбородком, где алело пятнышко размером с пенни, Макбрайд поинтересовался: – Любовный укус? Морроу провела кончиком пальца по слегка вздутым краям и улыбнулась инспектору: – Нет, родимое пятно. – Запаха алкоголя не чувствуете? – спросил тот. Доктор Морроу наклонилась над телом и втянула в себя воздух. – Да, что-то есть, – уверенно объявила она. – Эта женщина пила? – На кухонном столе полупустая бутылка вина, – ответил инспектор. – Шардонне из долины Нэпа [9 - Плодородная долина на западе Калифорнии с центром в г. Напа. Крупнейший винодельческий район в США.], – уточнил он с видом человека, понимающего толк в подобных вещах? – Нет, – покачала головой патологоанатом. – Пахнет скорее виски. Потом проверим в лаборатории. – Она расстегнула лиф тонкого кашемирового платья и без нажима провела пальцем между грудей. А в голове Рекальдо возникла картина, как скальпель вонзается в бледную плоть. Он покосился на коллег и заметил, что им тоже не по себе от вида неподвижного тела. Из-под тонкой шерсти, противясь мрачному торжеству смерти, бесстыже торчали соски. Потрясенный Рекальдо внезапно понял, что труп до ужаса напоминает ему Шер [10 - Настоящее имя Шерилин Саркисян (р. 1947). Актриса и певица. С 80-х г. снимается в кино. Звезда Голливуда.] – эту ходящую-говорящую куклу, чьи фотографии то и дело появлялись в глянцевых журналах. Шли годы, а ее лицо не претерпевало ни малейших изменений, и нельзя было различить никакого выражения за улыбкой Джоконды. – Господи, да от нее ничего не осталось! – воскликнула доктор Морроу. – Женщина среднего возраста вбила в свою глупую голову изводить себя голоданием! – Она раздвинула полы платья и продемонстрировала зарубцевавшийся шрам длиной в шесть дюймов. Рука в перчатке прошлась по нему сверху донизу. – Совсем свежий. Не больше двух недель. Это мне урок – никаких диет! – Ее палец надавил на живот, и Рекальдо судорожно сглотнул. Патологоанатом подняла на него глаза. – Боже, только не это. Надеюсь, вас не стошнит, мистер Рекальдо. Будьте паинькой, присядьте и зажмите голову между коленей. Он оставил ее совет без внимания, решив, что разумнее будет стоять не шевелясь, пока не пройдет дурнота. – Она была актрисой? Кинозвездой? Или что-нибудь в этом роде? – спросила Джоанна. – Я слышала, здесь их пруд пруди. – А вот об этом пусть нам поведает Эф Ка, – ехидно предложил Макбрайд. Рекальдо сгорбился и, борясь с приступом тошноты, помотал головой. – Мне кажется, она была экспертом-искусствоведом или вроде того. – Он тщетно силился проглотить застрявший в горле горький ком. – Организовывала выставки. Я не так-то много о ней знаю. Американка. Жила здесь в течение нескольких лет. – Не слишком ли уединенно для горожанки? – удивилась доктор Морроу и пробормотала больше себе, чем коллегам: – Ну и что же тебя убило, Эванджелин Уолтер? – Она подняла платье с ног покойницы. Через несколько минут снова накрыла и слегка стянула пояс на талии. Затем встала, повернулась к Рекальдо. – Вы местный. Знаете ее лечащего врача? Я бы хотела взглянуть на ее историю болезни. – Ее лечил не Маккарти. Он сам мне об этом сказал, когда приезжал сегодня утром. У него практика в Данкреа, но захватывает и Трианак, где мы теперь находимся. Он пообещал аккуратно поинтересоваться у коллег – может быть, удастся что-нибудь выяснить. – Это бы очень помогло. – А не могла она умереть от того, что так легко одета? – задал вопрос Рекальдо, не обращая внимания на осуждающий взгляд Коффи. – От того, что так легко одета? – переспросила Джоанна. – Понятия не имею. Почему вы интересуетесь? Сержант пожал плечами. – Я подумал, это платье не по сезону и не по нашему климату. Очень тонкое. – Но очень теплое – это же кашемир. Вряд ли первопричиной смерти явилось переохлаждение. У нее на затылке рана, -неуверенным тоном продолжала Джоанна. – И было сильное кровотечение. – Следствие операции? – поинтересовался Макбрайд. – Не исключено, – уклончиво ответила патологоанатом. – Но могут быть и другие причины. – Изнасилование? – предположил инспектор. – Пока ничего не могу утверждать с определенностью. Хотя имеются признаки половой активности. Есть сведения, когда ее в последний раз видели в живых? – Я видел ее в саду вчера, вскоре после полудня. А обнаруживший тело старик утверждает, что она стояла здесь вечером, около восьми. – Рекальдо указал на чахлый дуб на берегу реки. – В это время он обычно проплывает мимо заправить наживкой ловушки, для омаров. И видел ее на обычном месте. – Около восьми? – задумчиво повторила патологоанатом. – Это слишком рано. Пока это только догадки, не более, но я бы сказала, что она умерла гораздо позже – что-нибудь между девятью-десятью и… – она провела рукой по губам, – часом ночи. – Джоанна снова понизила голос – видимо, сложилась привычка, диктуя, как бы разговаривать с собой. – Для точной оценки условия неблагоприятные. Одежда промокла, и это повлияло на температуру тела. Женщина пролежала на открытом воздухе несколько часов, возможно, всю ночь. Не исключено, что какое-то время тело находилось в воде. Посмотрим, что покажет вскрытие. – Она замолчала. Макбрайд подошел к кромке воды и закурил, оглядывая раскинувшееся перед ним устье. – Мистер Коффи, отпечатки пальцев уже сняли? – спросила доктор Морроу. – Да? Тогда с ней более или менее все, – патологоанатом подошла к суперинтенданту и заговорила так тихо, что Рекальдо пришлось напрягать слух. – Вечером позвоню, буду держать вас в курсе. К этому времени будут готовы отпечатки и фотографии. Вы будете в Корке? – Да, где-нибудь после девяти. Попробуйте позвонить домой. Если нет… – Он дал ей номер мобильного телефона. – Здесь есть над чем подумать. – Джоанна неопределенно махнула рукой. – Придется посоветоваться с коллегами. Поговорим, когда вы вернетесь. А пока буду размышлять. – Вас что-то беспокоит? – Да. Хотя не исключено, что я ошибаюсь. В любом случае на данном этапе я бы не взялась утверждать, что речь идет именно об убийстве. Недавняя операция сбивает с толку. Подождем до вечера. – Доктор Морроу тряхнула головой и стала говорить громче. – Потрясающее место. Жаль… жаль несчастную Макбрайд отошел от воды и нарушил затянувшееся неловкое молчание. – Перевозка скоро будет здесь. Надо решить, что делать после того, как ее кости перекочуют в морг. Рекальдо вздрогнул. Его покоробило фривольное упоминание об умершей. Он стал натягивать на белые, с желтизной, ноги черный пластиковый мешок. А когда поднял глаза, подле него стояла Джоанна. Она улыбнулась и спросила профессиональным тоном: – Вот именно в такой позе ее и обнаружили? – Она здесь лежала, когда я приехал, – осторожно ответил сержант, продолжая свое занятие. – Эта часть сада была затоплена. Может быть, утонула? – предположил он, как бы размышляя вслух. Патологоанатом дотронулась до его руки. – Мистер Рекальдо, вы слышали мой вопрос? Ее обнаружили именно в такой позе? Сержант кашлянул. – Нет. Боюсь, что старик ее перенес. Он сказал, что женщина стояла вон у того дерева. Но когда Спейн понял, что она мертва, то положил ее на землю… – Стояла? – Джоанна сморщила нос. И несколько мягче добавила: – Вы ему поверили? Коффи и Макбрайд, прислушиваясь к их разговору, качали головами. Рекальдо понимал, что потерял их доверие – в их головах появилось подозрение, что он соучастник преступления. – У меня нет оснований… Детективы обменялись взглядами. Первым заговорил Коффи. – Старик перенес тело? Я правильно понял? – Его лицо вспыхнуло гневом. Рекальдо закашлялся. – Да, сэр. – Он соизволил объяснить зачем? – Нет, сэр. – Нет? И вы не подумали об этом сообщить? – Что ее удерживало стоя? – вмешалась доктор Морроу. – Она была чем-то привязана? К чему? – Спейн сообщил, что она стояла, привалившись к дереву, однако я сомневаюсь, уж не случилась ли у него галлюцинация. – Рекальдо заговорил, заметно волнуясь. – Понимаете, у нее была привычка приходить к этому дереву и любоваться закатом. Курить, ну и все такое. Спейн каждый вечер видел ее на этом месте. Я не нашел никаких следов веревки, хотя все вокруг обыскал, – решительно заявил он. Краем глаза Рекальдо заметил направлявшуюся в их сторону лодку Джона Спейна. – Почему бы вам самой его не спросить, доктор Морроу? Вот старик Спейн плывет к нам собственной персоной, – указал сержант на скользившее по воде суденышко. – Это он обнаружил тело, когда вышел на рыбалку. Примерно в половине шестого утра. – На рыбалку в половине шестого? – ужаснулась Джоанна. – Господи, он, должно быть, ненормальный! Сколько ему лет? – Семьдесят три или семьдесят четыре, – пожал плечами сержант: – Может быть, чуть больше или чуть меньше. – Compos [11 - Сокращенно от Compos mentis – находящийся в здравом уме и твердой памяти (лат.).]? – спросила патологоанатом. – Что? – не понял Рекальдо. – Да что с вами такое? – нетерпеливо вмешался Коффи. – Он вменяемый, заслуживает доверия? – Вполне вменяемый и, как правило, заслуживает доверия, – ответил сержант. Суперинтендант взял Рекальдо за рукав: – Так чего же вы ждете? Зовите его сюда! Однако в этом не было необходимости: Джон Спейн уже направил лодку к берегу. Полицейские наблюдали, как он привязывает шлюпку, грузно выходит на сушу и, понурив голову, бредет к ним. – Вот так же он вел себя и утром? – спросил Коффи. – Да, с той лишь разницей, что утром был прилив и большую часть пути ему пришлось брести по воде. – И он так промок, что был вынужден отправиться домой? – Суперинтендант иронически изогнул бровь. – Его следовало задержать здесь. – Знаю, – теряя терпение, ощетинился Рекальдо. – Я должен был его остановить, броситься за ним следом. Но как я уже докладывал, в таком случае пришлось бы оставить тело с О'Даудом, которому я доверяю гораздо меньше, чем Джону Спейну. – Он покосился на Коффи. – Пришлось из двух зол выбирать меньшее. Если бы я погнался за стариком, О'Дауд остался бы здесь один. А он из тех, кого хлебом не корми, только бы сунуть куда-нибудь нос. Во все влезает, ужасный проныра. Его тут так и зовут: мистер Встревала. Я не собирался оставлять его здесь одного! – Что это вы так разволновались? – вызывающе спросил Макбрайд. – Он вам что-нибудь сделал? Рекальдо застегнул молнию на мешке с телом и распрямился. – Ровным счетом ничего. – В таком случае вам не кажется, что вы малость хватили через край? Должен отметить, что у вас о нем очень категоричное мнение. – Я совершенно не доверяю О'Дауду. Нам следует вызвать его как можно быстрее. – Нам? – Начальство из центра явно давало понять, что они с сельским полицейским не одного поля ягоды. – Нам. Вам. Или мне. – Рекальдо устало пожал плечами. – Как вам угодно, джентльмены. В этот момент к ним подошел Джон Спейн. – А, мистер Спейн! – поздоровался с ним Коффи. – Мы бы хотели задать вам несколько вопросов. – Он повернулся к Рекальдо и оглушил внезапным проявлением заботы: – Фрэнк, я думаю, вам пора сделать перерыв и сходить домой. Вы же наверняка валитесь с ног от усталости. Судя по всему, нам придется провозиться здесь целый день. Так что надо подменять друг друга. Мы навестим О'Дауда, а вы пока покемарьте, перекусите и через пару часов возвращайтесь. Надо будет готовиться к совещанию. – Спасибо, сэр. – Сержант посмотрел на часы. – Буду в двенадцать тридцать. – И бывший инспектор-детектив полицейского управления Феникс-Парка Эф Ка Рекальдо с достоинством удалился. Глава девятая Было без пяти одиннадцать, когда Рекальдо отъехал от Олд-Корн-Стор и медленно повел раздолбанный джип по извилистой дороге. Он был погружен в свои мысли и раздраженно выругался, когда пришлось затянуть ручной тормоз, выскочить из машины и с трудом открывать скрипучие створки ворот. Ему пришло в голову, что доктор Морроу следует за ним, и, решив избавить даму от неудобств, сержант пристроил джип у ворот на траве под изгородью и стал ждать, когда она проедет мимо. Найденная гребенка не давала ему покоя. Он снова попытался позвонить Крессиде, и та опять не ответила. Беспокоила уклончивость Спейна и О'Дауда. Кого они пытались выгородить? Самих себя или кого-то другого? В глубине души Рекальдо зрела догадка, что именно прогулка на яхте повлекла за собой трагическую смерть Эванджелин Уолтер. А участники событий – Спейн, О'Дауд, Крессида и, возможно, ее муж. Минут через десять на дороге показалась подскакивающая на ухабах машина судмедэксперта. Рекальдо вылез из джипа и поспешно приблизившись к воротам, успел пропустить ее в узкие створки. – Очень любезно с вашей стороны! – крикнула Джоанна. – Спасибо за помощь! – Махнула рукой и с пугающей скоростью умчалась прочь. Сержант восхищенно смотрел ей вслед. Вот, думал он, женщина, которая держит жизнь обеими руками. Но что за странный поворот судьбы заставил ее заниматься таким мрачным ремеслом? Рекальдо закрыл ворота, вернулся в джип и, завидуя куражу Джоанны, осторожно тронул машину с места. Он по-прежнему не мог избавиться от мыслей о вчерашнем дне и о красотке «Алкионе». Рекальдо не рассмотрел лица той, которая сидела подле миссис Уолтер и держала ее за руку. За руку? Чтобы Крессида и миссис Уолтер держались за руки? Абсурд! Видимо, и Спейн имел возможность наблюдать за этой пантомимой. Во время допроса старик ни словом не обмолвился о компании на яхте. «Но ведь ты тоже промолчал», – ехидно вторгся в размышления Рекальдо внутренний голос. Сержант миновал дамбу, добрался до главной дороги, но вместо того, чтобы повернуть направо, к Пэссидж-Саут, направился налево, к каменному мосту, который в нескольких милях вверх по реке связывал берега основного русла Глара. Перебрался на другую сторону и через три мили свернул на развилке к владениям Суини. Ворота оказались открытыми, дом был заперт. Сержант позвонил, постучал в дверь, обошел строение с другой стороны, но никого не встретил. И не заметил ни малейших признаков присутствия ирландского сеттера Финнегана. Оставалась последняя надежда., что миссис Суини и ее сын взяли собаку на ежедневную прогулку. Рекальдо прыгнул в джип и во весь опор помчался в поселок. По дороге в деревню ему пришла в голову еще одна мысль. По соседству с пабом Хасси жила некая Мэрилин Донован. Эта женщина слыла самой лучшей домработницей в округе, бесценной находкой для любого хозяйства. И он сам тоже к ней обращался – предложил убираться у него. Но она отказалась, ссылаясь на то, что слишком перегружена. Рекальдо смутно помнил, что кто-то ему объяснил, будто эта женщина работает исключительно у иностранцев, мол, они больше платят. И всем другим предпочитает янки. В их местности, кроме миссис Уолтер, жили и другие «янки». Однако попытаться стоило. Пришлось долго колотить в дверь, прежде чем ему открыла девочка-коротышка лет десяти – двенадцати. Осунувшееся личико скривилось. В глубине дома безостановочно вопил младенец. – Мама дома? – спросил Рекальдо. – Нет. – Девочка шмыгнула носом и вытерла его о рукав. Плач ребенка стал еще пронзительнее. – Ты Эйслин? – Откуда вы знаете? – испугалась она. В голубых глазах мелькнул ужас. Казалось, палач и тот не испытал бы большего чувства вины. Рекальдо присел так, что их лица оказались на одном уровне. – Ты одна присматриваешь за ребенком? – А кому же еще? – пробормотала девочка. – Где твоя мама? Непрекращающийся рев едва позволил разобрать ответ. – В больнице. В Корке. – Ее глаза наполнились слезами, но Рекальдо заподозрил, что девочка плачет не из-за матери, а потому, что устала и не знает, что делать. – Что с ребенком? – спросил он и внезапно ощутил раздражение. На жизнь, на эту девочку. И понял: надо быть очень осторожным, иначе в который раз придется решать чужие проблемы. – Не знаю, – всхлипнула Эйслин. – Он не спал всю ночь. За утро съел две бутылочки. Я три раза его перепеленывала. Не представляю, что еще делать… А папа вернется не скоро. Ну вот, начинается. – Пойдем взглянем. А ты пока расскажи, что с твоей бедной мамой. – Он последовал за девочкой через коридор в заднюю кухню. И там по запаху понял, от чего надрывается младенец. Сержант фыркнул, сморщился. – Думаю, ему следует переменить подгузник. – Они кончились. – Эйслин посмотрела на него несчастными глазами. Господи! – Где ты их покупаешь? – спросил он и достал из карма пять фунтов. Сбегай купи. Размер знаешь? – Конечно, за кого вы меня принимаете. – Эйслин не тронулась с места. Ребенок кричал так, что, казалось, у него вот сот полопаются кровеносные сосуды. – Что ты стоишь? Ради всего святого, скорее! – Этого не хватит. – Чего не хватит? – Пятерки. Подгузники стоят почти шесть фунтов. Неудивительно, подумал сержант, что бедняжке Мэрилин приходится целыми днями пропадать на работе. Он добавил Эйслин еще фунт. – Ну давай, не тяни. – Девочка стояла как вкопанная. – в чем еще дело? – Мама сказала, чтобы я не оставляла его одного, – отрезала она, не сделав ни малейшей попытки хотя бы приподнять воняющего ребенка. – И не пускала посторонних в дом! – Господи, дай мне силы! – с шумом вздохнул сержант. – Ты что, не видишь, что я полицейский? Разве ты меня не знаешь? – Знаю, – кивнула девочка. – Тогда выматывайся. – Спасибо, мистер Рекальдо. Я быстро. – Она достала из шкафа рулон туалетной бумаги. У Рекальдо отвисла челюсть. – А это еще зачем? – Оботрите его. Я уже три раза это делала. Сумеете? – Эйслин озорно улыбнулась, кинулась к двери и была такова. Рекальдо не считал себя умелым отцом. Что взять с мужчины, постоянно занятого на службе, утешал он себя. И теперь, подняв вонючего мальчугана на вытянутых руках, просто держал перед собой. Неожиданно Лайм замолчал и с мрачным интересом воззрился на полицейского. Рекальдо не выпускал его из рук и тоже смотрел во все глаза. К счастью, Эйслин возвратилась прежде, чем рев возобновился, и он с облегчением возвратил ей ребенка. – А теперь расскажи, что приключилось с твоей мамой. – Что-то ужасное. – Девочка посмотрела на него поверх головки брата. – Сильно упала с лестницы. Кровь так и хлестала – залила весь дом. Отец был на работе, я позвонила миссис Суини, и она отвезла маму в больницу. После упоминания о Крессиде Рекальдо заговорил мягче. – Когда это произошло, Эйслин? – В понедельник, наверное, в пять часов. – Почему ты решила обратиться к миссис Суини? – Наверное, потому, что мама у нее работает. Сначала я набрала миссис Уолтер, но та ответила, что у нее сломана машина. И тогда я позвонила миссис Суини. Она тут же приехала и отвезла маму в Данкреа. А оттуда позвонила отцу и сказала, что маму велели отправить в Бонс… Бонс и как-то там еще в Корк-Сити. – Девочка изо всех сил боролась со слезами. Рекальдо опустился подле нее. – В «Бон-Секур»? Эйслин кивнула. – Миссис Суини сказала, что, когда возвратится, как-нибудь нас выручит. Но так и не появилась. – Когда она это пообещала? – В понедельник, когда забирала маму. – И с тех пор не показывалась? Ни разу? Девочка помотала головой. – А Гил был с ней? – Кто? – Ее маленький сын. На лице Эйслин появилось странное выражение. Отвращение? – Он недоделанный. – Кто так сказал? – Мама. Говорит, что он придурок. Господи помилуй! – Ты ошибаешься, Эйслин. Он вполне нормальный человечек. Немного глуховат, но уже учится говорить. Но девочка не слушала его и гнула свое. – Поэтому он не ходит в школу. Мама говорит, что миссис Суини просто святая, что возится с ним. Он издает такие звуки, что можно сойти с ума. – Она старалась подражать интонации матери. Сочувствие Рекальдо к Мэрилин испарилось. – Миссис Суини больше вам не звонила? – спросил он. – Звонила, только разговаривала с папой… – В понедельник вечером? – подсказал ей сержант. Эйслин снова кивнула и, подумав, добавила: – Вчера сразу после чая он уехал в Корк и вернулся очень поздно. Мы с самого утра были одни. – Но ты же видела отца перед тем, как он ушел на работу? – Да. Он сказал, что с мамой все в порядке, но нового ребеночка не будет. И еще: что я должна ухаживать за Лаймом, пока он не вернется домой. – Она запнулась и зажала ладонью рот. – Совсем забыла. Он спрашивал, приходила ли миссис Суини нам помогать. – Погоди, я что-то не понял. – Миссис Суини собиралась прийти вчера вечером к чаю. – Эйслин сгорбила плечи. – И не пришла? Она энергично покачала головой. – Я сделала банановые сандвичи. А потом забежала миссис Хасси с хлебом и холодной ветчиной. Она вымыла Лайма и сказала, чтобы я звонила, если мне станет страшно. – Эйслин снова пожала плечами. – А я взяла и уснула. – Спасибо, ты славная девчушка. – Рекальдо выудил из кармана еще пять фунтов. Визит обошелся ему недешево. – Купи себе в кафе у Молли чего-нибудь поесть и молока для этого крикуна. Они немного пошутили, и после нескольких наводящих вопросов сержанту удалось выяснить, что Мэрилин работала у миссис Уолтер по утрам, а три вечера в неделю – у миссис Суини (вечерами Эйслин называла вторую половину дня), два вечера и утром в субботу у мистера Кленси (еще один американец). Бедная труженица Мэрилин. – Если хотите поговорить с папой, – закончила девочка, – он придет около шести часов. Пока мама в больнице, мне придется присматривать за Лаймом, поэтому я не буду ходить в школу. – А я тебя поэтому не арестую. – Рекальдо как умел утешил девочку и оставил наедине с ее заботами. По дороге домой заглянул в бакалейную лавку купить что-нибудь поесть и при этом сдержал натиск миссис Куин, охладив ее любопытство подчеркнутой любезностью и непробиваемым самообладанием. Но невысказанные вопросы дали ему понять – хотя и без того все было ясно, – что новость уже распространилась по деревне. Возвращаясь к машине, он почти расслышал шепоток за спиной. Слава Богу, пока не нагрянули журналисты. Путь от города до Пэссидж-Саут занимал немало времени, а день только начинался. Погруженный в эти мысли, Рекальдо приехал домой и вылил две чашки черного кофе, который заварил из смеси свежемолотых зерен мокко и Колумбии. Съев четыре тоста, он принял душ, побрился и переоделся в серые брюки из рубчатого плиса и черный свитер с высоким воротом. Затем усадил на заднее сиденье Баркера и поехал по направлению к скалам. У него почти не осталось надежды застать там Крессиду – слишком много времени он провел в доме Донованов. Однако попробовать стоило. Никого не обнаружив, сержант решил прекратить бесплодные поиски, завезти домой Баркера и ехать в Трианак, пока Коффи не выслал за ним поисковую группу. Рекальдо уже пожалел, что не воспользовался советом мудрого суперинтенданта – лучше бы в самом деле вздремнул, а не метался, словно обезумевшая муха. Глаза будто запорошило песком, в затылке бухало от недосыпа. Но тем не менее, когда он проезжал гостиницу «Атлантис», боковое зрение выхватило что-то смутно знакомое. Он резко нажал на тормоз, подал назад к входу, затянул ручник, вышел из машины и, подмечая сходство окружающего пейзажа с владениями Эванджелин Уолтер, быстро пошел через сад. Садовник трудился в полукруге кустарника. Мужчина был настолько миниатюрного телосложения, что его почти скрывала листва растений. – Финбар? Как дела? Финбар Спиллейн распрямился во все свои пять футов, заломил на затылок кепку, взглянул на Рекальдо и победно, хотя и беззубо улыбнулся. О возрасте садовника трудно было судить, но в нем чувствовалось спокойное достоинство человека, уверенного в себе. Среди своих творений он чувствовал себя как дома. А вот долговязый Рекальдо казался не на месте. Однако садовника нисколько не встревожило, что над ним навис высоченный полицейский. – Неплохо. А как у вас? – Он вытер лоб тыльной стороной ладони, оставив на коже жирные полосы черной грязи. – Прекрасный сегодня день. – Вот что я хотел узнать. – Рекальдо запнулся и, как ни пытался, не мог припомнить, чтобы видел Финбара работающим где-нибудь еще, кроме гостиничного сада. Сержанту пришло в голову, что он не представляет, где обитает садовник. Он ни разу не встречал коротышку в Пэссидж-Саут, даже на улицах. Может быть, Спиллейн сворачивался, словно гномик, и спал под кустом? Рекальдо перешел прямо к делу: – Я хотел узнать, кроме гостиницы, вы работаете где-нибудь еще? – Да. Немного тут, немного там, – осторожно ответил Финбар. – У миссис Уолтер красивый сад, – туманно намекнул сержант. – Да, – кивнул садовник. – Я у нее работаю. – Он сняв кепку и в упор посмотрел на Рекальдо. – Упокой Господь ее душу. Сержант чуть встревожился, но не успел проявить своего волнения, как садовник снова заговорил: – Я видел, как вы шли туда утром – как раз вставал с постели. И сразу понял: что-то не так. А теперь уже весь город знает. Замечательная была женщина. И так хорошо разбиралась в растениях – знала все латинские названия. – Значит, вы встаете очень рано? – На рассвете. А бывает, что и затемно. – Где вы живете, Финбар? – А я полагал, вы уже выяснили, – озорно покосился на него садовник. – На выезде на дорогу на Данкреа, у поворота на Трианак. Белый дом с правой стороны. Мы живем там с тетей Моной. – Той, что в инвалидной коляске? – Да. Но это ей не мешает делать все, что она захочет. Удивительная женщина. – Спиллейн хихикнул. – Не дает мне закиснуть. – Когда вы в последний раз были у миссис Уолтер? – Как обычно, в понедельник. Я работаю у нее одно утро в неделю. Но на этот раз я недолго там пробыл. Хозяйка меня быстро отпустила. Сказала, очень сыро, только что прошел дождь. – Голос внезапно потерял твердость, и садовник растерянно поднял на Рекальдо глаза. – Но ведь дожди идут постоянно, и это никогда не смущало ни ее, ни меня. – Вы хотите сказать, что не в ее правилах было отпускать вас раньше времени? Финбар кивнул: – Вроде того. Может быть, все потому, что у нее был гость? Это немного необычно. Она чаще бывала одна. – Гость? – Девушка. С длинными светлыми волосами. Немного похожа на миссис Суини. Сержант вздрогнул от неожиданности. – Так это была миссис Суини? – Нет. Не она. Просто волосы похожи. – Кто она? Вы с ней говорили? – Не-а. Я только заметил, что она стояла у окна и смотрела, как я подрезаю куст. Не знаю, кто такая. Раньше никогда не встречал. – Садовник пожевал нижнюю губу. – Но увидел ее опять вечером на следующий день. Вечер мог значить любое время дня, начиная с полудня. Эти понятия путались в сознании местных жителей. – В котором часу? – спросил сержант. – Точно не скажу, – пожал плечами садовник. – Знаю, что после обеда. Обычно мы встаем из-за стола часа в два. – Где это было? – Было что? – Где вы видели девушку? – В бухте, на яхте. Стоял чудесный день, и тете пришло в голову погулять. Сосед свозил нас проветриться в Трабуи. И там мы видели большую яхту, а на яхте девушку. Из Трабуи, который находился на самой оконечности полуострова, и в самом деле открывался прекрасный обзор бухты. Когда проводились гонки или регата, зрители специально приезжали туда. – Вы имеете в виду яхту мистера Суини? Финбар как-то странно покосился на него. – Может, вы сами их видели? Небось выходили поплавать? Сержант не обратил внимания на его слова. – Вы обратили внимание, кто еще был на яхте? Видели еще людей? – Конечно. Слава Богу, у меня прекрасное зрение. Джер О'Дауд, миссис Уолтер, та девушка и еще один парень. Паруса не поднимали, так что всех прекрасно было видно. Шли на одном моторе, – добавил Финбар. Это в точности соответствовало наблюдениям Рекальдо. – Кто управлял яхтой? Впервые за весь разговор уверенность подвела Спиллейна. – Затрудняюсь сказать. Фуражка была низко надвинута на глаза. Вроде бы мистер Суини, но говорили, что он уехал в Лондон. Все-таки, наверное, он. Кому же еще? – В самом деле, кому же еще. Но вы уверены, что эта девушка не миссис Суини? Садовник с сожалением посмотрел на сержанта. – Ее там никак не могло быть. Миссис Суини терпеть не может плавать. Это всем известно. «Разве здесь что-нибудь скроешь?» – подумал Рекальдо. – И еще, спаси нас Боже, она никогда не выходит из дома без сына. Лицо сержанта ничего не выражало. Он настолько погрузился в свои мысли, что пропустил следующую фразу. Только понял, что садовник что-то сказал про машину. – Что? – Я говорю, миссис Суини ездила в Корк. Отвозила в больницу Мэрилен Донован. – А разве не в понедельник? – – Вчера тоже. Сына оставила со стариком Спейном, – осуждающе проговорил Финбар и посмотрел на Рекальдо. – Тетя видела, как она ехала через дамбу примерно в десять утра. Свидетельство казалось не абсолютно надежным, но, похоже, Кресси все-таки на яхте не было. Однако сержанта тревожила неизвестная девушка. Ясно было одно: она являлась своего рода ключом. Пусть это была всего лишь догадка, но за годы службы сержант научился не пренебрегать интуицией и прислушиваться к возникающему чувству покалывания в затылке. Он замер – поди-ка обмани Финбара. Казалось, этот призрак сада умел добывать информацию прямо из земли. – Вы что, не отходите от окна? – с нажимом поинтересовался полицейский. – Не я, – ухмыльнулся садовник. – Тетя. Это ее развлекает. – А вас обеспечивает информацией? – Не без того, – расплылся в улыбке Финбар. – Так куда она направлялась? – Думаю, в Корк. Мэрилин еще в больнице, какие-то женские проблемы. Так что, полагаю, миссис Суини ехала в «Бонс». Но это нетрудно выяснить. Вы же знаете, где она живет. – Знаю. – Рекальдо отвернулся. Что-то в интонациях садовника подсказывало ему, что тому уже было известно о его визите в дом Донованов. Или у него самого началась паранойя. – Спасибо, Финбар. Я еще зайду поговорить. А вы, – добавил он больше для очистки совести, – сохраните все это между нами. – Будьте спокойны. Мой рот на замке. – Финбар приложил палец к губам и попытался выторговать quid pro quo [12 - Услуга за услугу, компенсация (лат.).]. Нервно смял кепку и застенчиво спросил: – Бедная миссис Уолтер, что же с ней такое случилось? – Скоропостижно скончалась, – ответил Рекальдо. – Только чтобы никому ни-ни. – Она говорила, что собирается уехать. – Что? – Туда, где теплее. Мол, здешние зимы ее угнетают. – Когда она это сказала? – Несколько недель назад. Я не придал ее словам значения, потому что она каждую зиму уезжала, но… – Садовник понизил голос. – Но на этот раз мне показалось, что она уедет навсегда. Только учтите, я могу ошибаться – ведь она не предупредила меня об увольнении. А Рекальдо искренне засомневался: разве предупреждение положено человеку, который работает полдня в неделю? Наверное, нет. И Финбар легко мог компенсировать потерянные часы – очередь желающих воспользоваться его услугами выстроилась не меньше чем на милю. Сержант стал взвешивать: стоит или нет просить садовника не обсуждать с другими их разговор. И решил, что это пустое сотрясение воздуха ни к чему не приведет. Но если он не ошибался, Финбар был человеком себе на уме и умел блюсти интересы своих работодателей. Рекальдо оставил коротышку с его растениями, а собаку отвез домой. Задержался ровным счетом настолько, чтобы ополоснуть лицо, и тут же выехал в Трианак. Спокойно миновал Пэссидж-Саут, выехал на дорогу на Данкреа и приблизился к дамбе. Здесь он притормозил у белого дома, бросил быстрый взгляд на окно и убедился, что старушка, тетка Финбара, выглядывает из нижней комнаты на улицу. Саму ее трудно было разглядеть за кружевными занавесками – только если присмотреться как следует. Рекальдо удивился, что раньше никогда не замечал «тетю Мону». Он миновал дамбу и, стараясь привести в порядок мысли, черепашьим ходом поехал к Олд-Корн-Стор. Его сильно тревожила неизвестная девушка. Если это была не Крессида, то кто? Не напутал ли что-нибудь Финбар? Вряд ли. Садовник всегда отличался точностью. Однако сержант вынужден был признать, что до сегодняшнего дня высокомерно считал, будто Спиллейн порой не сознает важности информации, которую сообщает. Теперь он смиренно признался, что заблуждался, и сравнивал то, что сказал ему старый садовник, с тем, что наблюдал сам накануне. Когда он оказался у ворот, все его мысли занимала Крессида Суини. Не давали покоя вопросы, правда ли, что во вторник она ездила в Корк, и когда вернулась домой. Но еще муторнее становилось от того, что он боялся себя спросить, где она была. Если не на яхте, то кто стоял на борту? Очередная пассия Суини? Или О'Дауда? Пальцы Рекальдо гладили в кармане миниатюрную гребенку. – Черт! – пробормотал он. Ему необходимо найти Крессиду. И как можно скорее. Сержант проехал еще немного, пристроил джип у живой изгороди, протер усталые глаза и выключил мотор. Поднялся ветер. небо стали затягивать облака. Рекальдо шел по дорожке, все также погруженный в мысли. Что-то важное выпало из поля его зрения, и от этого все остальное казалось размытым, словно не в фокусе. Глава десятая Коффи отлучился на обед, а Макбрайд старательно обыскивал сад Эванджелин Уолтер. – Хорошо покемарили? – Приветствие прозвучало со скрытым смыслом. – Надеюсь, удалось отдохнуть? – Словно заново родился. – Неужели? А выглядите уставшим. – Инспектор прищурился. – Ну, раз уж вы здесь, помогите. – Он распрямился, потер поясницу и посмотрел на дом. – Ничего себе местечко. Денег у дамочки была не иначе полная кубышка. Правда, на мой вкус, мрачновато. А вот вид – ни прибавить, ни убавить. – С реки все смотрится еще лучше. Не так тяжеловесно, – заметил Рекальдо. С воды дом, хотя и занимал большое пространство, почти естественно вписывался в окружающую среду. Этому способствовали, конечно, и местный камень, из которого была выполнена постройка, и обильная растительность, оттенявшая строгое изящество архитектурного замысла. Было ясно, что каждая деталь и все вместе тщательно продуманы: пара акров земли создавали наклон к реке, придавая и без того живописному естественному пейзажу налет трогающей душу первозданносте. То же внимание ощущалось и к деталям ландшафта – сад возделывали так, чтобы подчеркнуть и усилить то, чем щедро наградила эту землю природа. С той стороны, где дом смотрел на устье, широкое двойное французское окно выходило на площадку из естественного гранита, которую умело расширили каменными плитами. От террасы к реке плавно спускался широкий травяной газон, и хотя за ним ухаживали и тщательно стригли, он упорно оставался все тем же, чем был некогда: грубым луговым пастбищем. По такой траве могла пройти армия и не сильно навредить. Если здесь кто-нибудь и спускался накануне вечером, все равно следов не осталось. На газоне ничего не отпечаталось: никаких признаков борьбы. Да, утром кое-где можно было заметить примятые мокрые от росы травинки. Однако и объяснение могло быть простое – здесь бежал к телефону старик Спейн, чтобы сообщить о случившемся. А несколько часов спустя вообще не осталось ни следов подошв, ни вырванных с корнем стеблей, ни кровавых пятен, хотя виной тому мог быть ночной дождь. – Не иначе вечером прошел настоящий ливень, – заметил Макбрайд. Он обладал удивительным даром читать чужие мысли. – Около трех утра, – мягко поправил Рекальдо. – Я оставил открытым окно спальни, и меня разбудил шум. – Вот как? Вы не упомянули об этом доктору Морроу, когда она пыталась установить время смерти. Почему? – Не упомянул, что меня разбудил дождь? А какое это имеет отношение к делу? – Гм… – Макбрайд не стал развивать тему. Они исследовали землю дюйм за дюймом. Любая мелочь помечалась и укладывалась в пакеты для вещественных улик (по крайней мере полицейские надеялись, что найденные предметы могли послужить уликами). Вечером все это должны были отправить в криминалистическую лабораторию в Корк. Улов оказался небогатым: грубые черные шерстинки, зацепившиеся за колючки растущего рядом с домом боярышника, пружинка, которая, судя по всему, выпала из миниатюрного фонарика, несколько фильтров от сигарет, пробка от бутылки виски «Vat 69» и серьга, которую Макбрайд выудил из трещины в плите. У нее был сломан замок, и она могла пролежать тут много лет. Макбрайд держался дружески, но то и дело исподтишка поглядывал на Рекальдо, а тот не знал, как себя вести: замечать или нет. И наконец решил, что инспектор играет с ним в какую-то игру. Хочет доказать, что он здесь главный? Или пытается вывести из равновесия? – Вы допросили Спейна и О'Дауда? – спросил сержант. И удивился, узнав, как мало удалось выяснить в его отсутствие. Или Макбрайд кривил душой. Хотя вряд ли больше, чем он сам, оборвал себя Рекальдо. – Сняли с обоих пальчики, а допросили только старикана. Отложили О'Дауда до часу, когда вернется суперинтендант. Решили, раз этот О'Дауд такой скользкий тип, лучше, чтобы вы тоже были рядом. – А как прошло со Спейном? – Погоняли от начала до конца пару раз, а потом заставил воспроизвести свои действия. И вот что я вам скажу, Эф Ка: он как затертая пластинка – заклинило на одном. Его рассказ в точности соответствует вашему донесению. Слово в слово. – А что в этом странного? – ворчливо спросил Рекальдо твердо решив сохранять спокойствие. – Я записал в точности то, что он мне сказал. – Вот именно. Это-то нас и беспокоит. Неужели не понимаете? Все детали тоже соответствуют. А это ненормально. Человеческий мозг работает иначе. Люди не автоматы, они не могут повторять одно и то же. Роют себе ямы, запинаются, воображают, рассуждают… Согласны? А ваш приятель Спейн ничего этого не делает. А теперь ответьте мне, Рекальдо, кто он такой? Откуда он? У меня не укладывается в голове, что этот человек -обыкновенный рыбак. А у вас? – Нет, он образованный человек. – Вот и рассказывайте, какого черта он прикидывается морским волком? Рекальдо вздохнул и неохотно ответил: – Он отставной священник. Когда-то преподавал. Макбрайд угрюмо, поджав губы, улыбнулся и воскликнул: – Вот оно! Я так и понял, что старикан пудрил мне мозга. Отставной? Это что, Эф Ка, один из ваших эвфемизмов? Вы имеете в виду, что его вышибли? – Да, – признался сержант. – Боюсь, так оно и было. – Господи, надеюсь, Спейн не из растлителей детей? – Инспектор с отвращением скривил рот. – Ни в коем случае. – Ни в коем случае? Почему вы так уверены? – Потому что я взял на себя труд и все проверил, – мрачно ответил Рекальдо. – Можете поверить мне на слово. Однако, подумал он, вряд ли люди перестанут судачить о том, откуда взялся этот Спейн и с каких высот свалился. Старику особенно не повезло поселиться здесь, когда по всей стране впервые прокатились скандалы, в которых были замешаны священнослужители. Век невинности подошел к концу, и на любое духовное лицо, пусть даже необыкновенных моральных качеств, стали смотреть с подозрением. А о бывших священнослужителях и говорить нечего. И как водится в захолустье, подозрительность, связанная со Спейном, расползлась и стала «убеждением» всех и каждого. – А что же, если не дети? – Инспектор не собирался дать сбить себя с толку. – Скандал из-за замужней дамы. Жены дипломата. Это случилось больше двадцати лет назад. Тогда на такие вещи смотрели иначе, чем теперь. – Рекальдо сопротивлялся больше чем требовалось, и они оба это понимали. – Так-так-так, – ухмыльнулся Макбрайд. – И что же вам известно? Наказание епископа? Где это произошло? Губы сержанта сложились в подобие улыбки. – В Риме. – Недурное местечко для таких дел, – фыркнул инспектор. – Мм-м… Боюсь, не очень. Особенно если вы профессор Папского Грегорианского университета и что-то вроде советника при Ватикане. – Понимаю. Господи, надо постараться, чтобы об этом не пронюхали журналисты – вот уж обрадуются. Скажите-ка мне вот что: он, случайно, не крутил с вашей, как ее там? – Миссис Уолтер? – удивился Рекальдо. – Ну ведь кто-то поимел ее. – Ну уж никак не Спейн. Он живет сам по себе. И вообще он старый человек. – Для такого дела никто не стар, – покосился на Рекальдо Макбрайд. – Если что-то я узнал на своей работе, то именно это. Слушайте, вы меня не водите за нос? – Чем это вы тут занимаетесь? – В саду появился Коффи. Макбрайд нехотя улыбнулся и, снова поразив Рекальдо, ответил: – Развлекаем друг друга смешными байками. Этот парень оказался настоящим кладезем ирландских шуточек. – Рад, что вы нашли чем себя занять. Но коль скоро работа здесь закончена, приступим к дому. Мы и так отстаем от графика. И еще: у меня плохие новости – пресса всполошилась. Последний час мой телефон не умолкает. Завтра здесь будет полно журналистов. – Пусть еще сумеют найти это место, – хмыкнул Макбрайд. – Может, переставить еще несколько указателей? Пусть как следует побегают за деньгами! – У кого-нибудь из вас есть соображения, кто им сообщил? Рекальдо прищурился. – О'Дауд, кто же еще, – предположил он. – Давайте спросим его самого, – предложил Коффи. -О'Дауд будет здесь с минуты на минуту. Он не ошибся. В точности повторяя свое прошлое явление, из-за угла дома неторопливой походкой показался Весельчак. – Отдайте мне ключи. – Это было первое, что сказал ему Коффи. – Какие ключи? – вытаращился О'Дауд. – Те самые, которые позволяют вам проходить сквозь закрытые двери. Весельчак расхохотался: – О, для этого не требуются ключи. Замок неисправен. Надо только знать, куда стукнуть. Пойдемте, я вам покажу. – Надо немедленно починить, – повернулся Коффи к Рекальдо, удостоверившись, с какой легкостью О'Дауд справился с дверью. – А лучше заменить на новый. Может, у вас найдется что-нибудь подходящее в машине? – Нет. Зато есть отвертка. Все дело в петлях, здесь ослабло крепление. Сейчас посмотрю, что можно сделать. Шурупы насквозь проржавели, их пришлось заменить. Дело заняло у Рекальдо десять – пятнадцать минут. Когда он присоединился к остальным, коллеги допрашивали О'Дауда на открытой веранде. Ветер становился все более пронизывающим, и это его раздражало. Но в дом О'Дауду войти не разрешили. Он намекнул, что состоял с убитой в интимных отношениях, что было встречено с долей скептицизма. А когда на него нажали, самодовольно признал, что Эванджелин при жизни была очень даже ничего. – Не слишком ли уединенное место для одинокой женщины? – невинно спросил Макбрайд. – Вы так считаете? – По лицу О'Дауда можно было сказать, что эта мысль пришла ему в голову впервые. – Здесь, в устье, много таких. Как только дома поступают в продажу, их тут же расхватывают. – Но, как правило, в качестве коттеджей на время отпусков. Живут и работают где-то в других местах. А она, судя по всему, жила здесь круглый год? Есть соображения, что держало эту даму в Богом забытом месте? О'Дауд развел руками, словно собирался заключить в объятия окружающий пейзаж. – Неужели не понятно? Такой красивый вид. – Это было сказано так, словно человеку вполне достаточно вида, чтобы выбрать место, где поселиться. Однако прозвучало не слишком убедительно. – Возможно, вы правы. Но красотами сыт не будешь. Требуется еще что-нибудь. Как долго она здесь живет? – Лет семь или восемь. – В голосе О'Дауда чувствовалось удивление. – Так давно? А теперь скажите, чем она зарабатывала? – Она была искусствоведом. Давала консультации. Вот, например, мистеру Блейбергу, когда тот строил в Пэссидже гостиницу «Атлантис»: приобрела для него все произведения искусства. – Мистер Блейберг построил и этот дом, – вмешался Рекальдо. – Ведь так? И жил здесь. – Перестроил, а не построил. А жил здесь недолго. Через несколько лет гостиница закрылась. – Постойте, – поднял руку Коффи. – Ведь гостиница до сих пор действует. – Пять лет назад ее вторично открыл сын Отто Блейберга, Иоахим. Миссис Уолтер ему тоже помогала. – Как говорится, два товара по цене одного, – хмыкнул Макбрайд. – Она тут вроде как семейная реликвия. – Извольте проявлять уважение! – вспыхнул О'Дауд. – Иоахим женатый человек, имеет детей. – Вот как? – Инспектор явно подзадоривал Весельчака. – Значит, интерес проявлял один папенька? – Эванджелин сблизилась с Отто только после того, как умерла его жена. – А с кем еще она здесь сблизилась, если не считать вас? Только хочу уточнить, мистер О'Дауд: речь идет не о дружбе, а о сексе. – Откуда мне знать? – По вашим собственным словам, вы были близки с миссис Уолтер, – вступил в разговор Коффи. – Так что выкладывайте, не стесняйтесь. На этот раз О'Дауда прорвало. – Насколько мне известно, она здесь ни с кем не спала. Но если вас интересует, кто за ней ухлестывал, я вам отвечу, во-первых, Суини и, во-вторых, Спейн. Старый козел постоянно пасся поблизости – совал свою рыбу в подарок. – О'Дауд глухо рассмеялся, его глаза увлажнились, и он презрительно фыркнул. – Она была вегетарианкой и в рот не брала такой дряни. – Она недавно лежала в больнице, – оборвал его Коффи. – Так? Вы знаете где? И по какому поводу? – В Дублине. В клинике «Блэкрок». Что-то с желудком. Она не уточняла, в чем дело, а я не хотел спрашивать. Все равно когда-нибудь призналась бы. – О'Дауд мрачно посмотрел на окружающих. – Но она была очень больна. Через две недели я собирался отвезти ее на отдых во Флориду. Миссис Уолтер считала, что ей полезна жара. Возникла неловкая пауза. Затем Коффи продолжил: – Хорошо. Приступим к самому происшествию. Мы хотим знать о всех ваших перемещениях, начиная с шести часов вчерашнего дня. В деталях. Рекальдо затаил дыхание: как О'Дауд преподнесет прогулку на яхте? Но свидетель умело обошел этот эпизод, что еще сильнее встревожило и озадачило сержанта. Ему казалось, что гребенка Кресси вот-вот прожжет дыру в его кармане. – Я уже говорил Фрэнку, что был в пути. – О'Дауд повторил свою прежнюю версию, рассказав, как на дороге между Корком и Дублином, примерно в четырнадцати милях севернее Кашела, около половины девятого вечера у него кончился бензин. – В какую сторону вы ехали? – В Дублин. Можете проверить у своих коллег в Типперэри. – Он торжествующе подал Коффи бумажку с номером телефона. – Меня выручил полицейский из Сьокана. – Вот как? Вам повезло. Если не затруднит, расскажите, как все произошло, – вежливо попросил суперинтендант. Ответ последовал незамедлительно: – Неподалеку от перекрестка Восьмой и Семьдесят пятой дорог у меня кончилось горючее. Я оставил машину на обочине и пошел в сторону Тумайлборриса в надежде найти бензоколонку. И тут как раз патруль. Меня подвезли к ближайшему гаражу, подождали, пока я наберу канистру, и доставили обратно к машине. По его расчетам, все мероприятие заняло минут сорок пять. По знаку суперинтенданта Рекальдо отправился к телефону проверить в участке Типперэри, имел ли место описанный случай. Тамошний полицейский подтвердил слова О'Дауда. Когда сержант присоединился к коллегам, Весельчак все еще рассказывал об этом эпизоде. – …он уехал, и я повернул на заправку наполнить бак. Это заняло еще полчаса. Было уже что-то около половины одиннадцатого, поэтому я решил отложить поездку и вернуться обратно. Когда его спросили о цели путешествия, О'Дауд высокомерно сообщил, что часто посещает столицу по общественным и личным делам. На него поднажали, и Весельчак признался, что собирался навестить младшую сестру покойного отца, которая жила в доме для престарелых в южном пригороде столицы Дакли. Черкнул номер телефона и опустил в протянутую ладонь Макбрайда. – Проверьте, если угодно. Вам ответят, что я посещаю ее не реже раза в месяц. Инспектор помолчал и спросил: – Как далеко отсюда Тумайлборрис? Сколько времени оттуда добираться? – Около ста тридцати миль, – уточнил Рекальдо и повернулся к О'Дауду: – Когда вы вернулись домой? – Дело шло к часу ночи. Несмотря на позднее время, Весельчак попытался дозвониться до миссис Уолтер. Та не ответила. Он решил, что она заснула, не оставив обещанного сообщения: «Ложусь в постель». Его ухмылка говорила, что он считает свое алиби непоколебимым. Если ему вообще требовалось какое-либо алиби. – А не слишком ли поздно было звонить? – Мы частенько болтали по ночам, особенно в последнее время, когда у нее возникли проблемы со сном. – А до этого вы ей, случайно, не звонили? – спросил Макбрайд. – Звонил. С заправочной станции. Но телефон был занят, – мгновенно ответил О'Дауд. – Когда звонили? – В первый раз? Что-нибудь в половине десятого. Через пару минут попробовал набрать еще раз, но опять безрезультатно. Хотел еще, но ваш коллега сказал, чтобы я поторопился, иначе мне придется топать к машине пешком. – Весельчак покосился на Макбрайда и, заметив выражение его лица, спросил: – А в чем, собственно, дело? – У вас нет мобильника? – удивился Рекальдо. – Есть, но я не взял его с собой – он плохо работает. – Минутку, – перебил его суперинтендант. – Давайте все по порядку. Итак, вы позвонили миссис Уолтер в половине десятого. Через пару минут набрали номер, но телефон был по-прежнему занят. А когда дозвонились в час ночи, был включен автоответчик. Так? – Ах да, совсем забыл. По дороге на бензоколонку я сделал еще одну попытку, однако с тем же успехом. – То есть примерно в четверть одиннадцатого? – прикину Коффи. – Получается долгий разговор. Минут сорок пять. – Может, и долгий, но только не для Вэн… То есть, я хотел сказать, не для миссис Уолтер. – Она любила потрепаться. И с местными, и с Америкой. Расходы для нее ничего не значили. – Стоп! – остановил его Макбрайд. – Вы так и не сказали в час ночи автоответчик был включен или выключен? О'Дауд на мгновение задумался. – Нет. Номер просто не ответил. – Это вас не удивило? Весельчак скользнул по нему взглядом. – Отвечайте, – потребовал инспектор. – Вы больше не пытались ей позвонить? Вы же нам только что сообщили, что часто болтали по ночам. – Как вам сказать… – осторожно проговорил О'Дауд. – Видите ли, перед тем как ложиться в кровать, она всегда включала автоответчик. Вот я и решил, может, ошибся номером, и через несколько минут набрал еще раз. Но ждал всего два гудка – автоответчик срабатывает сразу. – У Весельчака отвалилась челюсть: до него стало доходить. – Так она к тому времени уже умерла? – Он переводил взгляд с одного полицейского на другого, но ему не ответили. – Вот и конец улыбочке, – с удовлетворением проронил Макбрайд, глядя вслед О'Дауду. С тех пор как появился свидетель, с него слетела изрядная доля самоуверенности. – Что мы должны предположить? – поинтересовался Рекальдо. – Думаете, это миссис Уолтер говорила по телефону между девятью и десятью часами вечера? – Полагаю, что да, – кивнул суперинтендант. – Можете придумать что-нибудь получше? Промежуток вероятного момента смерти, как считает Джоанна Морроу, – с девяти до часу. Это его несколько сужает. – В каком-то роде, – пробормотал сержант. – Черт меня подери! – воскликнул Макбрайд. – А ведь по нему не скажешь, что его сильно тронула смерть этой миссис Уолтер. – И добавил: – Тоже мне, любовничек! – Может быть, он этого ждал? – попытался найти объяснение Рекальдо. – Он знает о ее болезни явно больше, чем говорит. – Полагаете? Так почему не прижали его? – возмутился Макбрайд. – А почему прижимать должен я, а не вы? – парировал сержант. – Заткнитесь оба! – резко оборвал их Коффи и посмотрел на Рекальдо, который вздрогнул, словно получил пощечину. Ему впервые после переезда на юг приходилось общаться с бывшими себе подобными, и он от этого чувствовал неловкость и неуверенность. Вроде был таким же, как они, и все-таки другим. – Пусть поломает голову. Чем меньше у него подозрений, тем лучше. Поднажмем, когда что-то прояснится и появится больше фактов, – заключил суперинтендант, и все трое вошли в дом продолжать обыск. Глава одиннадцатая Больше всего в жилище Эванджелин Уолтер полицейских поразил исключительный порядок. Особенно в ее кабинете наверху. Детективы переходили из комнаты в комнату, поднимались и спускались по лестнице и, до поры ни к чему не прикасаясь, вели предварительный осмотр и знакомились с обстановкой. Гостиная, спальня и кабинет выходили на реку, из окон открывался потрясающий вид. Ванные, туалеты, гардеробные и кладовые были расположены вдоль фасада, окна смотрели в сад. В одной из гостевых спален под окном с лиловым стеклом стояла просторная двуспальная кровать. Стены были покрашены в белый цвет, пол из светлой березы. Немногочисленная строгая серая мебель в стиле Новой Англии. На одном из прикроватных столиков лежал бинокль, среди вышитых подушек примостился мешочек с лавандой. Рядом белела маленькая карточка со словами: «Добро пожаловать». – Комната приготовлена для гостя, – заметил Рекальдо. – В смежной ванной свежие полотенца. Видимо, она кого-то ждала. Макбрайд пригляделся к карточке и коротко заметил: – Не много от этого пользы. Я бы сказал, что все здесь скорее похоже на формальное, чем на какое-нибудь особенное приветствие. Видимо, постоянно держала такие наготове. Наверное, гордилась своим домом, – добавил он, выходя из комнаты. – Сколько у нее было слуг? – спросил Коффи. – Насколько мне известно, двое, – ответил сержант. -Женщина, Мэрилин Донован, каждое утро приходила убираться, и раз в неделю являлся садовник. Он работает в гостиница «Атлантис». Его зовут Спиллейн. Финбар Спиллейн. – Надо будет их допросить, – повернулся к инспектору суперинтендант. Рекальдо кашлянул. – Мэрилин Донован в понедельник вечером госпитализировали. Мне кажется, у нее случился выкидыш. – Когда вы это узнали? – раздраженно поинтересовался Коффи. – Утром, когда я забирал на почте газету, мне рассказала миссис Райан, – объяснил сержант. – И по дороге сюда я заскочил к Донованам. Дочь Мэрилин – ей лет десять-одиннадцать – сообщила мне, что маму поместили в больницу «Бон-Секур» в Корке. – Сержант кашлянул. – Могу я вас кое о чем попросить? – Продолжайте, – разрешил суперинтендант. – Видите ли, я знаком со всеми этими людьми. Не близко, но достаточно. В маленьком местечке, как наше, всем обо всем известно, и я могу оказаться в неудобном положении. А я бы хотел продолжать здесь работать. Мне потребовалось два года, чтобы завоевать доверие местных жителей. Обидно, если все это пойдет прахом. – Другими словами, вы не желаете участвовать в расследовании или хотите создать впечатление, что не имеете к нему отношения? – Что-то в этом роде, сэр. Коффи задумчиво почесал подбородок. – Вот что я скажу: давайте обсудим это в конце дня, когда получим заключение патологоанатома и будет ясно, с чем имеем дело. Я вас понимаю, но сам не сумею уделить этому делу слишком много времени, поэтому Филу потребуется помощник. В этом случае вы будете очень полезны, по крайней мере в качестве вспомогательного персонала. – Подозреваю, что предстоит очень много беготни, – вздохнул Макбрайд. – И не только по округе. Есть еще клиника в Дублине и многое другое. – Хорошо, поговорим об этом позже, – подытожил суперинтендант. – Фил, что там у Луизы с отпечатками? Инспектору почему-то не хотелось отвечать на этот вопрос. – Трудится в лаборатории. Получим письменный отчет, как только вернемся в управление. Но она полагает, что несколько отпечатков внизу соответствуют пальчикам О'Дауда. А отпечаток большого пальца на стеклянной крышке телефонного столика на первом этаже принадлежит Спейну. У него есть небольшой шрам прямо под центральным завитком рисунка. Ошибиться трудно. – А на самом телефоне? – спросил Рекальдо. – Тоже пальцы Спейна – ясные как день. – И больше никаких? – удивился суперинтендант. – Получается, что трубку протирали? – Похоже на то, – пожал плечами инспектор. – Душка Луиза потом нам все расскажет. Макбрайд не пытался скрыть, что темнит, но Рекальдо, еле сдержавшись, чтобы не съязвить, только заметил, что наличие отпечатков пальцев на телефоне по крайней мере подтверждает рассказ Спейна. – Подтверждает только то, что он пользовался телефоном, но неизвестно когда, – мстительно парировал инспектор, не высказав никаких предположений об О'Дауде. Рекальдо же упорно избегал высказываний на эти темы. – Пока тут рылись, не нашли что-нибудь вроде сумки или чемоданчика? – спросил Коффи. Макбрайд покачал головой. Они проводили обыск очень тщательно, но ничего похожего не обнаружили. – Может быть, в машине, – предположил он. – При условии, что машина имеется. – Гараж закрыт, – сообщил Рекальдо. – Я проверял, на воротах замок. Суперинтендант взял у инспектора связку ключей и пошел взглянуть на машину, а двое оставшихся полицейских тем временем снова и снова прокручивали пленку на автоответчике. Там оказалось шесть сообщений и еще три или четыре соединения без слов: звонивший не стал говорить, и был записан только шумовой фон. Два сообщения были оставлены одним и тем же мужским голосом, еще два – разными мужчинами. Как ни странно, никто себя не называл, поэтому невозможно определить, кто такой тот жизнерадостный американец, который говорил: «Привет, Эванджелин, это я. Надеюсь, ты получила мое сообщение. Искренне сожалею по поводу всей этой истории. Грейс уже в пути. Попробую позвонить еще раз вечером». Звонившие женщины, напротив, не скрывали своих имен. Первая, Роза О'Фаолейн, подтверждала время встречи – в пятницу, в двенадцать сорок пять, – однако, к досаде детективов, не упомянула место. Вторая оставила последнее, и самое длинное на пленке, сообщение. У нее оказался низкий, довольно приятный голос, но произношение не выдавало, откуда она. «Шестнадцатое. Двенадцать двадцать. Это Грейс. Боюсь, что Муррей все еще в Миннеаполисе. Он позвонит и все объяснит. Я отправлюсь вперед одна, но опасаюсь, что на день задержусь. Слышала, в Лимерике такая распродажа, что было бы грех пропустить. Свяжусь как только буду знать точное время приезда. До встречи». – Вчера как раз было шестнадцатое. Так? – заметил от двери Коффи, вернувшийся с пустыми руками. – Ну-ка, Фил, прокрутите еще раз. Тот мужчина, американец, скорее всего именно Муррей. Жаль, она не уточнила день приезда. Если уже не приехала, подумал Рекальдо, вспомнив девушку в белом. – Возможно, погибшая ответила кому-нибудь лично, если они снова ей звонили, – предположил Макбрайд. – Скорее всего, возвращаясь домой, она выключала автоответчик и сама поднимала трубку. Во всяком случае, я поступаю именно так. – Что ж, – заметил Коффи, – если они снова проявятся, мы тут. По крайней мере сегодня. – Он покосился на Рекальдо. – Не узнаете ни один из этих голосов? – Узнаю. Сообщение до звонка Грейс. – Он перемотал кассету и пустил запись. – Похоже на О'Дауда. «Это я. До скорого». Видимо, поступило вчера утром. – Таким образом, – заключил Коффи, – получается, что все сообщения записаны в течение одного дня. Позднее уточним у его милости. А пока, Фил, упакуйте пленки и выключите автоответчик. Будем поднимать трубку сами. Или переводить звонки на «Эйрком» [13 - Крупнейшая в Ирландии телефонная компания.], – приказал он. – Одну секунду, – попросил Макбрайд. – Только кое-что уточню. Эта Грейс записала сообщение вчера в первой половине дня. О'Дауд заявил, что не мог дозвониться весь вечер, а в час ночи миссис Уолтер не ответила. В то время, по мнению патологоанатома, она была уже мертва. – Инспектор окинул взглядом коллег. – Но когда мы сюда явились, автоответчик был включен. Мой Вопрос таков: когда его включили? – И зачем? – пробормотал Рекальдо. – Не «зачем», Эф Ка, а «кто», – поправил его инспектор. – Ради Бога, – не вытерпел сержант. Ему категорически не нравилось, что его называют Эф Ка. – Пусть. Кто? Когда. Зачем? Как? Почему? Мы здесь именно ради того, чтобы все это выяснить. Может, Спейн нечаянно нажал на кнопку, когда мне звонил? – С этим повременим! – гаркнул суперинтендант. – У нас еще будет время расспросить старика. Он был в доме один. Кто знает, что еще могло прийти ему в голову? – Коффи шлепнул на стол ключи миссис Уолтер. – Машина такая же ухоженная и чистая, как дом. «БМВ» седьмой серии годичной давности. Замечательный автомобильчик. Эта женщина уважает, то есть уважала, себя. – Да, такие на дешевку не клюнут, – поддакнул Макбрайд. – Никаких следов сумки? – Пусто. В перчаточнице ничего, кроме документов на машину и кошелька с мелочью. Детективы искали дневник или телефонную книгу, однако ничего не обнаружили. Макбрайд предположил, что миссис Уолтер была из тех, кто пользуется электронным органайзером. И, немного смутившись, вынул из кармана аппаратик «Псион». – Вроде такого. Но если Эванджелин Уолтер и владела чем-то подобным, полицейские ничего не нашли. И вообще ничего полезного для следствия: сумки, портфеля, дневника, мобильного телефона… Хотя наивно было полагать, что у нее ничего подобного не было. Кабинет предоставил много другой информации – главным образом о работе умершей. Судя по всему, Эванджелин Уолтер считалась авторитетом в мире современной живописи и скульптуры. Два ящика ее стола были забиты вырезками из невероятно широкого диапазона газет нескольких континентов. И все – за ее подписью и с фотографией из времен ее молодости. Она была автором многих предисловий и сопроводительных текстов к иллюстрациям в стоявших на полках художественных каталогах. Полицейские стали прикидывать, какой доход погибшая получала от своей работы, но не нашли ни счетов, ни корешков чековой книжки. Зато обнаружилось письмо из галереи в Дейнгине – крупнейшем к северо-западу городе. Сопоставив одно с другим, детективы сумели определить одну из двух звонивших женщин, которая оставила запись на автоответчике, и расшифровать смысл сообщения. – Миссис Уолтер – крупнейший… была крупнейшим художественным критиком и журналистом, – сообщила Рекальдо пораженная Роза О'Фаолейн, когда тот объяснил ей, почему звонит. – Ее статьи публиковали почти все серьезные журналы по искусству и газеты в Англии и Штатах. В пятницу она должна 6ыла брать интервью у знаменитого коллекционера. Теперь ведь придется все отменить? Нет, я не вправе раскрывать его имени, если вы, конечно, не потребуете. Может быть, я могла бы вам помочь чем-нибудь еще? Я знаю миссис Уолтер несколько лет. – Хорошо поставленный голос бил по ушам и без помех доносился до Коффи, который жадно прислушивался к ее словам. Суперинтендант в знак согласия кивнул, и сержант без выражения проговорил в трубку: – С вами встретятся и побеседуют. – Вот и займитесь этим завтра, – поручил ему Коффи и на мгновение задумался. – Я не вижу никакой почты. В котором часу ее здесь доставляют? – Почтальон начинает обход Пэссидж в восемь, затем обносит округу и к полудню завершает работу, – ответил Рекальдо. – Я видел его фургончик у почты. Возможно, сегодня для миссис Уолтер не было почты. – Вряд ли, – засомневался суперинтендант. – Всегда присылают хотя бы какую-нибудь рекламу. – Он стал рыться на подносе с письмами, стараясь отыскать конверт с местной маркой, и нашел один, который был проштемпелеван пятнадцатым числом. – Вот этот, должно быть, поступил во вторник. Я исследовал старый почтовый ящик рядом с гаражом. Его не открывали много лет. Крышка насквозь проржавела. Объясните мне, Рекальдо, какие здесь правила. – Обычно письма доставляют на дом. Однако некоторые договариваются, чтобы корреспонденцию оставляли на почте в Пэссидже или в Данкреа. Не исключено, что миссис Уолтер поступала именно так. – Неплохая идея. – В голосе суперинтенданта впервые послышались одобрительные нотки. – Возьмите на себя труд, поинтересуйтесь на почте в поселке. А если ничего не выяснится, проверьте в городе. – Не возражаете, если я начну с Данкреа? Как только я спрошу о чем-нибудь миссис Райан, об этом тут же узнает весь поселок. Но я не припоминаю, чтобы миссис Уолтер встречалась мне на местной почте. У меня такое ощущение, что она предпочитала анонимность крупного населенного пункта. Так мне кажется. – Поступайте, как считаете нужным. Только не мешкайте. Я хочу, чтобы вы как можно быстрее вернулись, pronto [14 - Быстро (исп.).]. – Слушаюсь, сэр, – скромно откликнулся Рекалъдо. Макбрайд грубовато хмыкнул. Сержант, решив никуда не заворачивать, через час вернулся с корреспонденцией. Среди прочего оказалось письмо от гинеколога и счет из клиники в Дублине на огромную сумму. Первым письмо прочитал Коффи, затем передал инспектору. – Не смогла явиться на осмотр десять дней назад. Врач очень недоволен, – заметил Рекальдо. – Так как вы считаете, что с ней было? – спросил Макбрайд. – Не знаю. В качестве догадки могу предложить рак. – В качестве догадки весьма определенно. – Очень просто: я сужу по тому, как О'Дауд говорил про ее операцию на желудке. Некоторые люди страдают своеобразной фобией – боятся произнести слово «рак». – Позвоните врачу, Фил, и уточните диагноз, – попросил суперинтендант. Макбрайд взглянул на шапку письма и набрал номер. Последовал обмен скупыми репликами, затем инспектор попросил врача оказать ему любезность и перезвонить. – Когда? Что значит «когда»? Как можно быстрее! Это очень срочно! – прорычал инспектор и назвал номер мобильного телефона. – Положил трубку и задумчиво обвел глазами комнату. – Интересно, когда сюда в последний раз заходила уборщица? В жизни не видел более опрятной комнаты. – Могу поинтересоваться у ее мужа, – с готовностью предложил Рекальдо. – Если он не на работе. Стив Донован – сантехник. – Пока я бы не стал этого делать, – возразил инспектор. – Хотя мне очень интересно, когда она тут была. – Позвоните в больницу в Корке и спросите у нее самой, – сказал сержант, но оба полицейских проигнорировали его предложение. – Скажите, миссис Донован убирается у кого-нибудь еще? – спросил Макбрайд. – Да, еще у нескольких людей. – Рекальдо подумал. – У Теда Клэнси. Он тоже американец. Держит небольшую инженерную фирму за пределами Пэссиджа. И в доме у Суини. – Заметили, последняя фамилия возникает у нас постоянно? – оживился Коффи. – По крайней мере двое-трое знали, что уборщица выбыла из строя. Когда она заболела? – Миссис Суини должна знать. Если хотите, я могу… – Голос Рекальдо замер. – С этим, думаю, тоже подождем. Как вы считаете? – отозвался суперинтендант. – Ни к чему, чтобы распространялись слухи. Давайте сначала прикинем расклад. – В этот момент зазвонил его сотовый. – Доктор, – шепнул он и вышел из комнаты. Вернулся с задумчивым выражением лица через несколько минут, но не стал объяснять, кто звонил: патологоанатом или лечащий врач миссис Уолтер. – Эта женщина умела проворачивать дела, – нарушил неловкое молчание Макбрайд. – Какая женщина? – ощетинился Рекальдо. – Разумеется, покойница. А вы о ком подумали? – Инспектор увлеченно изучал висевшие на стенах документы в рамках. Здесь были и наградные грамоты, и свидетельства о присвоении ученых степеней – и то и другое за успехи в искусствоведении и истории искусства. Три из них были на европейских языках, а один документ, судя по всему, был напечатан китайскими иероглифами. – Почему вы так сказали? – спросил Коффи. Макбрайд помолчал, придвинул к стене стул, встал на него и продолжал внимательно вглядываться в грамоты. В рамках примерно одного размера, они висели двумя колонками с двух сторон большой абстрактной картины. – Ротко [15 - Ротко, Марк (1903 – 1970) – американский живописец (родился в России). Представитель направления абстрактного экспрессионизма.], – уверенно определил Макбрайд. – У моего приятеля есть такая иллюстрация. Смотрите-ка, старушка зарабатывала кучу денег. – Если это оригинал, – сухо заметил Рекальдо. – Не сомневайтесь, – кивнул головой инспектор. – Почему вы так уверены? – усмехнулся суперинтендант. – В том, что это подлинник, или что она сидела на куче денег? Коффи не стал уточнять, а Макбрайд не настаивал. Слез со стула и повернулся к коллегам: – Скажу вам больше: многие из этих документов поддельные. Или по крайней мере некоторые. Я уже сказал: она была та еще штучка. Два верхних сертификата по обеим сторонам копии тех, что в самом низу. – Может быть, она просто любила симметрию, -мягко предположил Рекальдо. – Документы как бы обрамляют полотно со всех сторон. – Чушь! – Попробовали бы сами заработать столько дипломов, – раздраженно проговорил суперинтендант. – Похоже, она была специалистом высшего класса. – Не спорю, – легко согласился инспектор. – Summa sum laudae [16 - С отличием (лат.).]. He кот начихал. Только вот кто давал? – Что вы хотите сказать? – Взгляните вот на этот диплом. Его выдал непонятный американский колледж в качестве свидетельства об окончании месячных курсов, посвященных творчеству Джексона Поллока [17 - Поллок, Джексон (1912 – 1956) – американский художник. Стал основателем школы абстрактного экспрессионизма как интуитивного творчества, или «живописи действия».]. Мне кажется, Поллок заслуживает чего-то большего. – Или вы сами? – хмыкнул суперинтендант. – Интересно, а о чем сказано в том, что написан по-китайски? – спросил Рекальдо. – По-японски, Эф Ка, – солидно поправил Макбрайд и дотронулся пальцем до носа. Он явно наслаждался собой, и его не интересовало, что думают об этом другие. – Вы говорите по-японски? – В голосе сержанта прозвучало сомнение. – Этого я не стал бы утверждать, – рассмеялся инспектор. – Подводит акцент. Но читать читаю. Этот документ – всего лишь подтверждение того, что покойная, только представьте себе, целую неделю провела на конференции в Киото. Я потрясен! – Я тоже, – кивнул Рекальдо. Он сам много лет бился с испанским, и,, хоть научился сносно читать, должен был признать что произношение ему не давалось. – Как это вас угораздило заняться японским? Макбрайд пожал плечами. – Приятель занимался на курсах в Честер-Битти. Вот я и пошел за компанию… ради интереса. – Он улыбнулся, как шаловливый школьник. – Ну что ж, уели, – улыбнулся Рекальдо. – Так и было задумано, amigo [18 - Друг (исп.).], – рассмеялся Макбрайд. – Довольно, – призвал к порядку подчиненных суперинтендант. – Давайте взглянем, что у нее в компьютере. Может, больше повезет. – Он включил аппарат и, дожидаясь, пока засветится экран, опустился на стул. Прошло несколько минут, прежде чем он понял, что к файлам Эванджелин Уолтер допуск невозможен. – Должен быть какой-то пароль, – сказал он. – Цифры, – заметил Макбрайд. А Рекальдо промолчал. Не было смысла говорить. Сама комната свидетельствовала о стремлении к порядку. Аккуратность миссис Уолтер пугала. Где-то в стопке бумаг в столе, или в небольшом шкафу, или среди книг на полках мог таиться пароль. Но Рекальдо судил здраво и решил, что этот маленький секрет мог разгадать только тот, кто знал жизненный стиль Эванджелин Уолтер, ее историю, а еще точнее – образ ее мыслей. Он поднял глаза на Макбрайда. Инспектор улыбался так, словно мог следить за его мыслительным процессом. – Кто-нибудь из вас разбирается в подобных вещах? – Коффи мрачно смотрел на экран. – А? – Он потер подбородок. – Боюсь, что нет, – покачал головой сержант. – Даже не представляю, с чего начать. – Дайте-ка попробовать, – самоуверенно вызвался Макбрайд. – У меня дома точно такой же компьютер. Через несколько минут раздался его удивленный свист. – Да тут не только защита. Здесь, похоже, все стерто начисто. – Он обернулся к Коффи и развел руками: – Ровным счетом ничего нет. – Должно что-то быть. – Говорю вам, ничего нет, кроме самой железки. Никакого программного обеспечения. Кто-то очистил жесткий диск. – Он откинулся на спинку стула, минуту подумал, затем поднялся. – Ну-ка, Эф Ка, помогите отодвинуть стол. Они отставили стол от стены. Это был специальный компьютерный стол с отверстием для кабеля. Макбрайд проследил, куда ведет провод Интернета, и обнаружил, что он скрывается в коробочке размером с пачку сигарет. К той же коробочке был подключен еще один провод, который шел к другой половине стола. – У нее был еще ноутбук. – Инспектор сопел, разбираясь в жгуте соединений. – Догадываетесь, куда я клоню? – Куда? – Коффи заинтересованно посмотрел на своего помощника. – Готов поспорить на любые деньги, что здесь побывал какой-то умник, скопировал все данные в ноутбук, а затем очистил жесткий диск! – Сколько это могло занять времени? – Сейчас поинтересуемся у оракула. – Инспектор достал телефон и, чтобы добиться лучшего сигнала, вышел на улицу. – Ну вот, – сказал он, вернувшись, – Джок Барри утверждает, что шесть-семь сотен мегабайт можно переписать за несколько минут при условии сетевого подключения. Но то же самое потребует нескольких часов, если пользоваться обычным кабелем. – Он уверен? – мрачно спросил суперинтендант. – Вполне. Положитесь на специалиста. Правда, не исключено, что у самой миссис Уолтер были причины, чтобы сделать копии файлов. – В голосе Макбрайда звучало явное сомнение. – Например? – Например, если она собиралась обзавестись новым компьютером, или переехать, или… – Если она собиралась поменять компьютер, то переписала бы информацию непосредственно с диска на диск, – возразил Рекальдо. Коффи нетерпеливо отмахнулся от сержанта. – Послушайте, Макбрайд, как вы считаете, есть возможность восстановить то, что было стерто? Может быть, там все-таки что-нибудь осталось? – Думаю, что да. Заберем всю бандуру в Корк, и пусть умники Джока над ней похимичат. У них для этого имеются всякие штуковины; приспособления для считывания стертой информации с дисков – так, кажется, они называются. Помните дело, над которым бился Келли? У него возникла та же проблема, и Барри тогда помог. Они выяснят, сохранилось что-нибудь на диске или нет. Но это потребует времени. – Много? – поинтересовался Рекальдо. – Несколько дней. – Макбрайд пожал плечами. – А может быть, недель. Помнится, Барри говорил, что это долгое занятие. Но то было два года назад, техника не стоит на месте. – А если она защитила свои файлы паролем? – спросил суперинтендант. – О, пароль для Джока не проблема. Обдумывая, что предпринять, Коффи потер губы, немного помолчал и заключил: – Пока на этом остановимся. Вечером я переговорю с Джоком и выслушаю его мнение. – Что ж, – заметил Рекальдо, – мы по крайней мере хоть что-то обнаружили. Инспектор скользнул по нему взглядом и кивнул. – Понимаю, что вы имеете в виду. Если кто-то решил стереть в компьютере файлы, следовательно, этот человек не хотел, чтобы о них стало известно. Так? – Не совсем. Я подумал о другом: если кто-то стер файлы следовательно, он разбирается в компьютерах немного лучше остальных. И это уж, во всяком случае, не Спейн. – Отлично, Эф Ка. И посему вы позволили старику смотаться? Очень мне нравится, старичок, ход ваших рассуждений. – Макбрайд сделал ударение на слове «старичок» и рассмеялся, глядя, как исказилось от отвращения лицо сержанта. – Шучу, – произнес он мягче. – А вам, похоже, по душе этот дед. – Он вполне нормальный человек. – Хорошо его знаете? – небрежно спросил инспектор, но слегка прищурился. – Достаточно, – пожал плечами Рекальдо. – Постоянно встречаю на своем участке. Вижу, как он плавает на лодке. – Того гляди плавники прорежутся, – хмыкнул Макбрайд. Между двумя детективами словно проскочила искра. Инспектор распрямился во весь рост и шумно выдохнул. – А теперь, амиго, – шутливо проговорил он, – смотайтесь-ка поищите мистера и миссис Суини. Рекальдо еле сдержался, чтобы не сорвать с петель дверь, но повел себя так, словно думал об ином. – А как быть с журналистами? Они ждут заявления. – Потерпят, – отозвался Коффи. – Я сделаю заявление, когда вернусь в Корк. – Несколько газетчиков вроде бы уже в Пэссидже. И надо ждать настоящей осады. – Рекальдо понимал, что это не так. На Майкла Хасси можно положиться – он бы дал ему знать. – Ходите в штатском, держитесь подальше от участка и выкиньте журналистов из головы. Подождут, ничего не случится. Пока на нас навалилась мелочь. Крупная артиллерия появится, как только всплывет что-то конкретное. – Я бы так не сказал… – А я бы вообще помолчал, – раздраженно оборвал сержанта суперинтендант. – Делайте, пожалуйста, что вам велят. А эта публика не ваша забота. Ясно? Отправляйтесь к Суини, снимите с них показания. Встретимся здесь завтра утром. – Я бы с удовольствием составил вам компанию, – ухмыльнулся Макбрайд. – Слышал, эта миссис Суини очень даже ничего. Глава двенадцатая Рекальдо проявлял сдержанность, пока не удалился от дома Эванджелин Уолтер настолько, что его не могли видеть полицейские, после чего дал полный газ и припустил по сельским дорогам как ошпаренный. Наконец он получил законное право искать Кресси, не привлекая к себе ненужного внимания. Хотя дом Суини стоял напротив Олд-Корн-Стор, устье в этом месте было настолько широким, что с противоположного берега глазам открывались лишь смутные очертания построек. Корибин – красивый, довольно большой дом – построили в эпоху короля Георга для какого-то дальнего англо-ирландского предка Кресси. Последующие поколения жили в основном вдали от этих мест, а недавние распродавали землю, пока дом не остался торчать среди поля как остров, и лишь узкая дорожка связывала его с Дейнгинским шоссе. Он много лет стоял заброшенным, пока его не унаследовала Крессида. Валентайн Джейсон Суини отремонтировал его в качестве свадебного подарка молодой жене, а заодно купил двадцать пять акров близлежащих земель. В ту пору он был богат и увлечен Крессидой. Сорокапятилетний мужчина, он только что во второй раз женился на двадцатичетырехлетней девушке, но и сам выглядел моложаво: блондин с блеклыми волосами и по-мальчишечьи гладкой кожей. Только приглядевшись, можно было заметить на лице тонкую сеть морщинок. Люди с такой внешностью быстро, но достаточно поздно переходят непосредственно от юности к старости. Когда В.Дж. появился здесь, этот процесс был почти незаметным, но он уже начался. А Крессида, высокая, стройная, с бледной кожей и мягкими манерами, могла бы считаться красивой, если бы не ее застенчивость. Кроме дома, существовало еще несколько причин, по которым Суини решил обосноваться на Гларе. Он слыл первоклассным мореходом и несколько раз принимал участие в «Фастнет» [19 - Традиционные международные соревнования по парусному спорту. Проводятся раз в два года в августе.], знал побережье графства Корк, где были прекрасные условия плавания под парусом и по сравнению с английскими портами невысокая плата за стоянку судов. А учитывая, что земли поместья Корибин лежали на берегах живописного устья реки, стоянка вообще ничего не стоила. Бухта отстояла всего на четверть мили, и он мог свободно предаваться своему увлечению. Став владельцем развалин, Суини уже через несколько недель перегнал сюда из Плимута яхту «Азурра», а стоянку устроил так, чтобы смотреть на судно из окна гостиной. В каком-то смысле приобретение родового гнезда Крессиды определило стиль семейной жизни супругов Суини. Сначала они планировали пользоваться домом только для отдыха летом, но с самого начала она проявила удивительное упорство, обустраивая под крышей предков постоянный очаг. Крессида искренне полюбила дом, Через два года родился Гил. К тому времени В.Дж. стал уезжать на неделю в свой офис в Лондоне, и Крессида оставалась одна. Иногда его недельные отлучки в Англию растягивались на месяц. Но отношения супругов охладели настолько, что такой распорядок все больше устраивал обоих. Рекальдо приехал в Корибин в среду без двадцати пять. В доме никого не оказалось, и только рабочий, латавший выбоины на подъездной дорожке, приветливо поздоровался с ним: – Приятный денек, сэр. Если хотите видеть хозяев, то вам не повезло. – Вот как? – Рекальдо сделал вид, что отсутствие супругов Суини его нимало не волнует. – А вы ведь, кажется, Мик? – Так точно, сэр. Мик Мойниган. Хозяин в Лондоне или где-то еще. Миссис Суини отвезла его в аэропорт еще в пятницу. – Жаль, что разминулись. Хотя не важно. Увидимся позднее. А у вас тут серьезная работа, – словно между делом проговорил он. – Всю неделю ковыряетесь? – Так и есть. Совсем запустили дорогу. Одни дыры. – Но теперь-то все в порядке, – похвалил рабочего сержант и добавил: – Видимо, миссис Суини вас совсем загоняла. – Что вы, что вы, – возразил Мик. – Миссис Суини – достойная женщина. Никогда не стоит над душой. Не видел ее с самого понедельника. – А в понедельник в какое время видели? – заученно улыбнулся Рекальдо. – Она была здесь целый день, а в три я зашабашил. – В три? Не слишком ли рано? – Отправился делать другую работу. Миссис Суини не возражала. – Во вторник вы тоже были здесь? – Нет, я же сказал – был на другой работе. – Мик смерил сержанта взглядом и вытер ладонью рот. – Слышал, там что-то стряслось, – мотнул он головой в сторону реки. Рекальдо что-то буркнул в ответ и вернулся в машину. Включил мотор, развернулся с трех попыток и уехал, провожаемый настороженным взглядом рабочего, который застыл, опершись на лопату. Сержанту очень хотелось обернуться и как следует осмотреть территорию, но он предпочел бы заняться этим в отсутствие зрителей. Поэтому продолжал медленно двигаться по аллее по направлению к Дейнгинскому шоссе. Когда он уже был на мосту через реку, у него внезапно перехватило дыхание и во рту появился знакомый кисловатый привкус. – Черт, – пробормотал Рекальдо. Приступы грудной жабы не посещали его несколько месяцев. Он пару раз пшикнул в рот из баллончика с нитроглицерином и повернул к лодочной стоянке – она была в минуте езды, под мостом. Остановился у будки, которая служила конторой, откинулся на сиденье. Тупая боль отдавала в спину. Рекальдо едва с ней справлялся. Он закрыл глаза и приказал себе не паниковать. Через несколько минут спину отпустило, зато заболела голова. Сержант постучал в дверь и вошел в будку. – Чайку, случайно, не найдется? – спросил он Терри Уилана. Тот сидел в своей тесной конторе и смотрел на экран новенького компьютера. – Конечно, – обернулся Терри. – Привет, Фрэнк. Неважнецки выглядишь. – Он подошел к захламленному столу и включил чайник. – Что с тобой? Сердчишко пошаливает? – Немного прихватило, но уже проходит. Сейчас оклемаюсь. Терри посмотрел на него с сомнением. – Ну вот, я положил две ложки, это тебя взбодрит. Посиди – указал он на свой стул. – Примешь пару таблеток аспирина? – Если не жалко. – Рекальдо с благодарностью сел. Выпил не спеша чаю. Минут через пятнадцать его лицо порозовело Он потянулся и встал. – Теперь мне намного лучше. Спасибо Терри. Я заскочил спросить, не одолжишь ли мне надувную лодку. – Разумеется. Только сначала придется заправить бак. Когда она тебе понадобится? – Часа через два. Сможешь пригнать… – сержант помедлил, размышляя, в каком месте побережья его не так легко заметить, – туда, где стоит моя яхта? – – Недалеко от прежнего жилища Блейберга? – Терри повернулся и состроил испуганную мину. – Слышал, слышал, это ужасно. Недаром ты так измотан. Говорят, ее забили до смерти. Рекальдо всегда забавляло, какими невероятными подробностями мгновенно обрастают слухи. И на этот раз то же самое Требовалась исключительная ловкость, чтобы отбиться от любопытных. – Как быстро распространяются новости, – заметил он. – И не говори. Кстати, до тебя сюда успел заглянуть репортер – все вынюхивал. Эдакий молодой шалопай. Только ты не беспокойся – я ему дал под зад коленом. – Из какой газеты? – «Санди трибюн», – назвал Уилан одно из общенациональных воскресных изданий. – Черт! – огорчился Рекальдо. – Завтра набежит целая свора. – Он надеялся, что Коффи не станет тянуть с заявлением для прессы. Иначе им никогда в жизни не удастся унять слухи. – А ты как думал?.. – Надеюсь, ты не упомянул, что здесь кого-то… мм-м… забили до смерти? – Ни в коем случае. За кого ты меня принимаешь? Молчал как рыба. Но скажу тебе так: когда репортеры ринутся к нам, найдутся такие, у кого затрясутся поджилки. Журналисты будут писать все, что им вздумается. Нас раздавят, если мы не сумеем себя защитить. И друг друга. Ты предостерег людей? – А какой толк? – И то правда. Найдется немало таких, кто захочет зашибить пару монет за сплетни и фото в газете. – Говоришь о ком-нибудь конкретном? – Есть тут пара человек. Не хотел бы называть имена. – Ты не хуже меня понимаешь: если кто-то захочет заговорить, его не остановишь. Остается скрестить пальцы и надеяться на лучшее. И знаешь что, Терри… – Что? – Ее не забили. – Ясно. – Уилан с трудом сдерживался, чтобы не спросить, как же все было на самом деле, но сумел перебороть себя. – Кстати, на сколько тебе нужна надувная лодка? – Утром получишь обратно. – Договорились. Пригоню тебе ее по дороге домой. Будет у тебя в семь. Устроит? А в половине восьмого утра заберу. – Замечательно. Большое тебе спасибо. – Слушай, ты разбираешься в этих штуковинах? – Уилан показал на компьютер. – Самую малость. А что стряслось? – Господи, да полная катастрофа! Рекальдо сел с ним рядом, подвинул к себе клавиатуру и мышь. И через несколько минут сказал: – Немного перегружен. Ты, наверное, скачивал файлы со старой машины. Или перемещал информацию из папки в папку. – Терри кивнул. – Вот тебе результат: ошибка на диске или в операционной системе. Я могу установить тебе Norton Utilities, но восстановление займет довольно много времени. Самое лучшее – запустить программу до того, как ты пойдешь домой, и оставить на ночь. Утром проверишь и, если не будет работать, позвонишь мне. Или дилеру. Это даже лучше, потому что до конца недели я буду занят. – Сержант помолчал. – И вот что, Терри, по возможности пресекай слухи. Выйдя из конторы Терри Уилана, Рекальдо почувствовал себя намного лучше и направился к машине. И поскольку был на полпути между Корибином и Трианаком, решил еще раз проверить, не объявилась ли Кресси. Ее встревоженное лицо плыло перед его внутренним взором. Куда же, куда же она подевалась? Как же быстро все менялось! И с какой стати он вообразил, что Кресси его любит? Сердечный приступ напомнил о прошлом. Как отдалилась от него жена – боялась прикасаться после операции. Сыновья ощущали напряжение в семье и переняли ее страхи. Воспоминания обожгли душу. Тощий дохляк, вернувшийся в семью из больницы, нисколько не напоминал прежнего сдержанного, холодного мужчину. Рекальдо легкомысленно пренебрег отношениями с сыновьями и потерял детей, потому что до него не доходило, что их любовь и привязанность не данность, а право выбора. А потом удивлялся, как больно от того, что мальчики перестали ему доверять. И не потому ли привязался к Гилу? Нет, он не вынесет еще одной утраты. Кресси, где ты, Кресси? Видимо, тревога и собственные переживания послужили причиной того, что его не тронула трагическая смерть Эванджелин Уолтер. Фрэнк Рекальдо смотрел на безжизненное тело женщины и не испытывал ничего, кроме отвращения. Не такие ли чувства питала Шейла, когда смотрела на него? Или, если поставить вопрос по-другому, не напомнил ли ему труп Эванджелин, что он тоже смертен? Супругов Суини по-прежнему не было дома. И никого другого поблизости. Даже рабочего Мойнигана, который, наверное, очень торопился, потому что, уходя, повесил куртку на черенок лопаты, а лопату воткнул в кучу гравия на переднем дворе. Рекальдо постучал, затем позвонил, хотя надежда, что ему откроют, была очень слабой. На этот раз он написал официальную записку и опустил в почтовый ящик. Кресси сумеет прочитать между строк. Он уже повернулся, чтобы уйти, но в это время боковым зрением уловил легкое движение. Сержант попятился от дома, переводя взгляд с одного окна с подъемными рамами на другое. Ничего. Рекальдо снова заколотил в дверь. Затем, расстроенный, обошел здание, вглядываясь в окна. Никого. Однако по дороге в Трианак его лицо сохраняло задумчивое выражение. Глава тринадцатая А те, кто затаился в Корибине, с облегчением вздохнули. Крессида стояла на коленях у мансардного окна и, чтобы не разрыдаться, зажимала рот ладонью. Где-то скрипнула половица; ступенька лестницы. Мучитель поднимался. Господи, только бы не сюда, молила она, изо всех сил напрягая слух, но не могла различить ни звука, пока снова не послышался скрип, но на этот раз тише. Теперь он спускался. Спасибо тебе, Боже! Несколько секунд тишины, затем – отчетливый щелчок двери кабинета на первом этаже. Крессида перевела дыхание. Уж не почудилось ли ей? Она осторожно подняла голову над подоконником и увидела отъезжающего Рекальдо. Темного ангела, который витал над ней и был готов в любую минуту броситься на помощь. Крессиду ужасало, что она так малодушно покорилась желанию постоянно видеть его нежную улыбку и удивляться его молчаливости и до смешного застенчивым манерам. Восхищаться глубиной его чувств. И в его присутствии едва сдерживаться, чтобы не броситься в распростертые объятия, вдохнуть аромат его желания, Кресси радовалась тому, что Фрэнк ценит ее и сына. В это он был похож на Джона Спейна. Гил доверял им обоим. Быть может, потому, что они обращались с ним как с обычным мальчиком. Нет, скорее как с удивительно умным ребенком. «Потрясающий парень, – как-то поразил ее Рекальдо. – Такой сообразительный», – а Гил услышал и рассмеялся. Но теперь все изменилось. Фрэнк не в силах ей помочь сохранить Гила. Ее посадят за решетку, а сына отправят в какое-нибудь ужасное заведение, где он замкнется в себе и снова замолчит, как было до того, пока они с Джоном Спейном не придумали, как надо с ним держаться. Насчет Джона Спейна ее предупреждали, но она не слушала. А тот не давал повода в нем усомниться. Крессида познакомилась со стариком восемь лет назад, и с тех пор он и пальцем ее не коснулся и не сделал ни одной попытки к сближению. Держался с ней как отец, нежно относился к Гилу. И она не обращала внимания на гнусные сплетни. А теперь в ее голове проносились кошмарные картины прошлой ночи, когда эта мерзавка, миссис Уолтер, продемонстрировала ей Джона Спейна с такой стороны, о которой она не подозревала. И еще ей было страшно оттого, что в доме находился Вэл. Неужели муж обнаружил ее машину? Заметил, как она возвратилась? Крессида в муке раскачивалась взад-вперед, взад-вперед. Спейн попал в ловушку, расставленную Эванджелин, но за всем этим стоял не кто иной, как ее муж Вэл. Уничтожив Спейна, он легко разделается с ней и приберет к рукам Корибин. А Гил – просто средство. Гилом можно пожертвовать. Можно пожертвовать и сыном, и женой. Но в чем роль Эванджелин Уолтер? А той девушки в машине О'Дауда? Как ни старалась Крессида, этого она понять не могла. После того как Вэл сел в катер, она запихнула Гила в машину и поехала предупредить Спейна. И попросить о помощи. Крессида не помнила, как вела машину, но когда остановилась у маленького коттеджа, Спейна там не оказалось. Она пошла его искать и… следующее, что она помнила, – сад той женщины. А там… о Господи… но ведь было еще что-то. Или кто-то? Крессида зажмурилась, стараясь мысленно сделать неясные очертания отчетливее. Она слышала смех. Кто это смеялся? Вэл? А потом они оказались в домике Джона Спейна. Она не смела на него взглянуть, даже когда он промывал ей глаз. Старик посмотрел на руку Гила и, не проронив ни единого слова, наложил повязку. Крессиде пришлось рассказать ему об угрозах мужа. Он молча выслушал и заключил: «Тебе надо поспать». Уложил ее с сыном на свою кровать, а сам ушел в ночь. Но когда около четырех утра она проснулась, то нашла его на кухне. Спейн сил за столом, обхватив голову руками. «Она умерла», – проговорил он и зажал ей рот, чтобы заглушить крик. – Но это не ты ее убила. Запомни, Крессида, кто бы ни спросил, тебя не было в том саду. И быть не могло. Ты не бросаешь Гила по ночам одного. Это всем известно. У Кресс иды стучали зубы. – Я ее убила… – Неправда. Она смеялась. Ты что, не помнишь? Крессида покачала головой. – Фрэнк? – Это все, что она сумела прошептать. – Его еще не было. Скоро я ему позвоню. – Собираешься взять вину на себя? Спейн как-то странно на нее посмотрел. – Нет. – Вэл был там. – Ее голос зазвучал громче. – – Может, это он… Она ему сказала, что ты… И он собирается отнять у меня Гила. – Вэл был в саду? – Лицо Спейна оставалось каменно-безразличным, только послышался тяжкий вздох. – Тебе необходимо увезти отсюда Гила. Поезжайте к врачу – надо показать его ушиб. Кресси, ты меня слушаешь? И тебе наложить шов на веко. В дом возвращаться нельзя. – А как же быть с полицией? С Фрэнком? – Я разберусь. Спейн проводил их через поле к тому месту, где был спрятан «рейнджровер». Шел первым и нес Гила, а она ковыляла следом И, стараясь оставаться незаметной, жалась к разросшейся живой изгороди. Мальчика положили на заднее сиденье, накрыли одеялом, и он, так и не проронив ни единого звука, почти тотчас уснул. – Поезжай в больницу, будто бы навестить миссис Донован. И не возвращайся, пока я не сообщу, что здесь безопасно. У тебя есть друзья в Корке? – Крессида покачала головой, и Спейн нацарапал на клочке бумаги адрес женского общежития. – Там умеют хранить молчание. Дай мне номер твоего сотового. После первого звонка ядам отбой, а через минуту позвоню снова, чтобы ты знала, что это я. – Но как же все-таки быть с Фрэнком? Он станет меня искать. – Не беспокойся. Возможно, его вообще не привлекут к расследованию, а пришлют детективов из города. В любом случае я с ним поговорю. Фрэнк поможет. – Крессида поняла что хотел сказать Спейн: Рекальдо подставит за нее голову. Она запомнила последнюю фразу, которую сказал ей старик: «Не забудь, тебя там не было. Ты не приходила прошлой ночью в тот сад». – Господи, – заплакала Крессида, обняла Спейна и уткнулась лицом ему в грудь. Но, почувствовав, как тот дрожит, отпрянула. – О, Джон, что нам теперь делать? – Позаботься о Гиле, девочка. – Глаза старика наполнились слезами. – Разговаривай с ним. И все будет хорошо. Крессида во всем его послушалась, кроме одного – не стала прятаться в приюте. Она поехала в больницу на окраине города показать Гила. И там сказала, что сын полусонный бродил по дому и упал с лестницы. К счастью, молодой дежурный врач с затуманенными от усталости глазами не стал задавать лишних вопросов. А может, спасло то, с какой любовью ребенок смотрел на мать и даже сумел улыбнуться, когда ему накладывали повязку. Собственные синяки Крессида спрятала под прядью волос, прижималась лицом к сыну и, успокаивая мальчика, без умолку говорила и целовала дрожащими губами в пылающую щеку. Потом они сидели в машине перед приютом, но Крессида не смогла уговорить сына выйти из «рейнджровера». В восемь утра, в самый час пик, она поехала в «Бон-Секур» и отыскала на этаже, где лежала Мэрилин, пустую комнату. Они с Гилом вздремнули, пока их, посмеиваясь, не растолкала уборщица. Следующие несколько часов Крессида провела словно в тумане, хотя смутно помнила, что разговаривала с Мэрилин Донован. Та лежала в палате, где было много других больных, и сестры сердились, что у них под ногами путается мальчик. Гил льнул к маме и невольно всхлипывал. Примерно в час старшая сестра потеряла терпение. У Крессиды не было с собой денег, так что она не могла даже купить поесть. Нельзя сказать, что в ее голове сознательно созрело решение возвратиться домой, просто она устала до безумия. А приближаясь к Данкреа, пришла в смятение и почти потеряла способность соображать. Но тем не менее догадалась спрятать машину в лесу, не доезжая полмили до Корибина. Провела Гила через поле и спрятала за живой изгородью, пока сама проверяла, нет л и в доме мужа. Ее чуть не застукал рабочий Мик Мойниган, о котором Крессида совершенно забыла. Но он выравнивал ямки в самом конце подъездной дорожки и не заметил хозяйку. Оба гаража оказались пустыми. Крессида проникла в дом через заднюю дверь и, только заглянув во все комнаты, возвратилась за Гилом. Мать и сын затаились в доме и с тех пор не показывали носа на улицу. Мальчик крепко спал, уткнувшись головой в подушку рядом с грудой рельсов детской железной дороги. Крессида, склонившись над сыном, касалась ладонью влажных перепутанных волос. Изнывая от любви, гладила ребенка по лбу, пока ей не почудилось что хлопнула задняя дверь. Женщина прошла на цыпочках в одну из спален, откуда открывался вид на устье, и выглянула. Джон Спейн плыл по реке в своей желтой штормовке. В ту же секунду старик поднял руку, и она услышала, как зазвонил и тут же замолчал ее мобильный телефон. Значит, все в порядке. По крайней мере в данный момент. Вэл тоже на яхте или куда-то уехал. Его машины не было рядом с домом. Крессида набрала номер, который дал ей Джон Спейн, а сама гадала, где и когда он раздобыл сотовый. В доме Эванджелин Уолтер? Не может быть! Она даже не хотела об этом думать. Вскоре он к ним придет. Как только убедится, что это безопасно. И принесет ужин. Не то чтобы она проголодалась, но ей требовалось собраться с мыслями. Решить, что делать. В одиночку. Самой. Крессида коснулась саднящего синяка над глазом, обвела кончиком пальца его воспаленную окружность, согнула в колене больную ногу, потом встала у окна на четвереньки и, прижимаясь пылающей щекой к холодному стеклу, стала смотреть на реку. Ветер пел в переплете рамы. Крессида Суини. Казалось, он выговаривал: «Кресссида Ссссуииини…» Она повторила звук, И он чередой шипящих проскользнул меж зубов. Ей нравилось ее необычное имя, нравился этот раскатистый присвист. Она бездумно следила, как по воде прокатился шквал света. Крессси Сссуини. Мадам Созвучие. На первых порах Крессида тешила себя мыслью, что вышла замуж за Вэла из-за его фамилии, хотя понимала, что это не так. Она согласилась на брак с В.Дж. Суини по нескольким причинам, но не потому, что была очарована его фамилией. И в то время у нее не хватало воображения это признать. Зато теперь фамилия казалась единственным, что ей нравилось и оправдывало их союз. Гил в расчет не входил. Сын был целиком и полностью ее. Вэл давным-давно от него отрекся. С тех пор как в два года мальчика признали неполноценным, Суин считал само его существование личным оскорблением. Такие мач, как он, не могут зачать глухих детей; следовательно, изъян наследственность со стороны жены. Ее гены. Сердце Крессиды замерло, когда она вспомнила об угрозе мужа отнять у нее сына. Как она позволила Вэлу взять над ней такую власть? Когда Вэл знакомил ее со своими приятелями и кого-нибудь спрашивал: «Вы знаете мою жену, Крессиду?» – она думала: «Откуда им меня знать? Я сама себя едва знаю». А если выражал ту же мысль иными словами: «Вы знакомы с моей женой?» – про себя добавляла: «Пока еще миссис Суини». А реально смотрела на себя только как на мать Гила, твердо намереваясь наполнить его детство счастьем и любовью. Чтобы оно было не таким, как ее. Кто же я такая? Кресссссиии Ссссуиниии. Крессида Холингворд. Единственный ребенок немолодых родителей, нежданный и нежеланный плод менопаузы матери. Девочка, не доношенная и хилая, родилась, когда матери почти исполнилось сорок восемь лет. Отцу было сорок пять, и его вторично погнали в отставку. До этого в сорок три года от него отказалась армия. После демобилизации отец работал администратором курсов иностранных языков на Корфу, хотя ему нелегко далось такое решение. Полковник Пирс Роланд Холингворд гордился своими англо-ирландскими предками. Отдавая предпочтение английским. На ирландскую землю его нога никогда не ступала. В душе сторонник империи, он придерживался девиза: «Кто был однажды солдатом, останется солдатом навеки». Жизнь на Корфу была недорогой, но и зарплата нещедрой. Болезненная дочь казалась полковнику и его супруге обузой, и они быстренько сплавили ребенка на попечение плохо образованных нянек. Миссис Холингворд не пожелала оправиться от родов. «Такое ужасное потрясение, дорогуша. Вот если бы она была хорошенькой. Или мальчиком… Пирсу понравился бы мальчик». Она повторяла одно и то же всем и каждому. Крессида слышала эти разговоры тысячу раз еще до того, как научилась понимать смысл слов и ощущать неприязнь. Ребенок – а ее называли только так – нарушил планы родителей на заслуженный отдых и испортил внешность матери. Хуже того, девочка истощала и без того скудные накопления четы Холингворд, и супруги опасались, что так будет продолжаться вечно. Холингворды к этому не привыкли: в беззаботные времена, в эру до рождения Крессиды, они жили, как им заблагорассудится. Была бы незамужняя тетушка, они бы немедленно сплавили дочь к ней. Но, на беду ребенка, такой тетушки не существовало. Когда Крессиде исполнилось пять лет, отец ушел в отставку и родители переехали в небольшую деревушку на Котсуолдских холмах. В семь лет девочку отправили в школу-интернат, а затем каждые два года она меняла учебные заведения, которые становились все более убогими и дешевыми. Когда ей было шестнадцать, умерла мать. Хотя слово «умерла» кажется слишком сильным для обозначения ее переселения в мир иной. Миссис Холингворд просто и изящно позволила себе угаснуть. Ее больше не устраивали стесненные обстоятельства жизни. Впрочем, не устраивали никогда. Крессида оставила школу, чтобы вести хозяйство в доме отца, который, в сущности, был ей чужим. Но она не роптала; образование почти полностью обошло ее стороной, друзей она не приобрела. Крессида оказалась хорошей хозяйкой, а сломленный утратой отец многого не требовал. 'Он переживал – слава Богу, не вслух, а про себя, – что дочь не унаследовала привлекательной внешности жены, и сильно тревожился за ее будущее. Ему казалось, что у Крессиды не все в порядке с мозгами, и полковник относился к девушке ласково. Был сдержан, но добр. А Крессида еще долго оставалась угловатым, Неказистым подростком, – женственность пришла к ней намного позже, чем к сверстницам. Отец назначил ей скудное содержание. Поскольку он не признавал джинсы, она обычно носила длинные, жеманные, как от Лоры Эшли [20 - Британский дизайнер, модельер одежды классического английского стиля.], платья в стиле молочницы, которыми в изобилии снабжало деревню местное отделение «Оксфам» [21 - Оксфордский комитет помощи голодающим – благотворительная организация с центром в Оксфорде. Занимается оказанием помощи голодающим и пострадавшим от стихийных бедствий в различны странах.]. Превращение из гадкого утенка в лебедя произошло под покровом набивной ткани пастельных тонов с изображением бутонов роз, ив и танцующих купидонов. Неудивительно, что она так и не выработала уверенности в себе. И чувствовала себя неуютно в обществе, поскольку редко общалась с ровесниками. Родители были заняты исключительно собой и не подготовили дочь к жизни в двадцатом столетии. Ей шел двадцать второй год, когда в деревне открылась Маленькая галерея искусств и ремесел. И только тогда Крессида заинтересовалась сначала живописью, а затем историей искусства. Словно пробудилась от летаргического сна. По мере того как росло ее увлечение, а вместе с ним – уверенность в себе, вспыхнула мечта, точнее, крохотная надежда. Ей захотелось работать в галерее, но она не представляла, как этого добиться. Пока Крессида лелеяла мечты, папа любезничал с хозяйкой галереи. Внезапно у него восстановилась пружинистость походки, в тусклых глазах появился заинтересованный блеск. Ему вдруг сделалось в тягость постоянное присутствие дочери. Крессиду пригласили на собеседование и предложили работать неполный день в галерее при условии, что она постарается что-нибудь сделать со своей внешностью. – Дорогая, тебе надо обзавестись подходящей одеждой. – Миссис Уоллас оглядела ее с ног до головы. – Выброси свои ужасные платья. Давай сходим в магазин. Твоему отцу придется раскошелиться. Любовь расцветала, и через шесть месяцев полковник объявил, что вторично женится и возвращается на Корфу. Дом в Котсуолде продали, чтобы оплатить обустройство на новом месте. Миссис Холингворд-вторая любезно рекомендовала Крессиду в небольшую галерею скульптуры на Мейфэр и попросила приятельницу приютить девушку, пока та не подыщет квартиру. Так сбылись ее мечты. Отец в качестве наследства подарил дочери восемь тысяч фунтов. Бедняжка Кресси решила, что это целое состояние. Она еще не понимала, что денег хватит ненадолго. – Извини, больше нет. Сама знаешь, какие у меня расходы. – Отец в шутливом отчаянии развел руками и оставил дочь самостоятельно разбираться, сколько стоит год проживания в Лондоне. В галерею нанимали богатых, получивших хорошее воспитание девиц, а платили совсем немного, но у Крессиды не хватало уверенности в себе, чтобы начать подыскивать другую работу. Она жила в постоянной тревоге, что недостаток образования бросается коллегам в глаза. Практически ни с кем не общалась. Несколько лет подряд то и дело меняла квартиры и компаньонок. Те проплывали мимо словно корабли и, выходя замуж, исчезали, а ей приходилось начинать все сначала с незнакомыми людьми. Крессиде казалось, что она снова попала в школу – с той лишь разницей, что все больше росли ее долги. И вот, когда скатилась ниже некуда, на вечеринке в галерее она познакомились с В.Дж. Суини. Крессида была ослеплена. Разница в двадцать лет не имела значения. Ей и раньше было проще с людьми старше ее. Жизненный опыт девушки был настолько несозвучен со временем – хуже того, с духом времени, – что она всегда и всюду ощущала себя чужой. Это вполне устраивало Вэла. В каком-то отношении он был копией, хотя и более молодой, ее отца – требовал от супруги немногого, но настаивал на абсолютном, безоговорочном обожании. И Крессида с готовностью отдала любовь в обмен на свою безопасность. Как только Вэл сделал ей предложение, Крессида убедила себя, что влюблена в него. Возможно, так оно и было. Суини был щедрее полковника и смотрел на жизнь более реалистично. Но Крессида вскоре разочаровалась в своем положении девочки-жены процветающего мужчины в возрасте. Она искренне желала, чтобы брак удался, но почти с самого начала стала опасаться, что надежды не сбудутся. Вэл любил разнообразие, новизну и переменчивый стиль жизни, она же все глубже пряталась в свою раковину. Муж не скрывал, что ему с ней скучно, и давал понять, что не ждет от Крессиды никаких мыслей или предложений. Последние были его прерогативой. Вскоре после рождения Гила дела у мужа пошли со скрипом, то и дело возникали неприятности, потом трудности сделались постоянными. Но прошло еще какое-то время, прежде чем Крессида осознала, в каком они серьезном положении. Вэл скрытничал, и она не могла составить целостной картины. По общепринятым понятиям, он был еще вполне обеспеченным человеком, но уже ничто не напоминало их прежнего богатства. Гром грянул, когда компаньон прибрал к рукам все дело и бизнесу мужа настал конец – Вэл объявил, что продает лондонскую квартиру и переезжает в Ирландию, чтобы оправиться от последствий. Из этого ничего не получилось. Вэл и раньше нередко исчезал из дома и проводил больше времени на яхте, чем с женой, но, постоянно поселившись в Корибине, как с цепи сорвался. Хорошо еще, что дом Крессиды был достаточно просторным, чтобы супруги могли не мозолить друг другу глаза. Впрочем, Вэл не считал, что дом принадлежит жене. Его собственность – только так. Зато Кресси не мучили сомнения. С самого начала она почувствовала себя в этом доме и в этих краях так спокойно и уверенно, словно здесь родилась. Крессида страдала в перенаселенном Лондоне, но не испытывала ни капли одиночества в глуши малонаселенного устья. Она отдавалась неспешной жизни в захолустье со страстью любовницы, познавала пределы здешних земель, наслаждалась ощущениями от прикосновений к почве. Привычка обходиться без постоянных знакомых помогла ей не ждать от соседей больше, чем те могли ей с легкостью дать. Жить здесь – все, что она хотела. Но не таков был Вэл. После того как муж продал квартиру в Лондоне, Крессида обнаружила, что ей в Корибине гораздо спокойнее, когда его нет рядом. Приезжая на время, муж умел радоваться общению с сыном, но, поселившись постоянно, принялся жаловаться, что безостановочный плач действует ему на нервы. Подчас Крессиде казалось, что он вообще никогда не любил Гила. Неудачи испортили его характер, скука сделала раздражительным. А когда начались неприятности с гостиницей «Атлантис», Вэл стал жестоким, нетерпимым. Глухоту Гила он воспринимал как личное оскорбление. Человек, который некогда умел делать деньги не хуже легендарного царя Мидаса, оказался ни на что не способным, все его проекты проваливались. Гостиница казалась последней соломинкой, за которую он схватился. Он видел в ней игрушку, способ восстановить деловую репутацию, хотя и считал Ирландию всего лишь бедной падчерицей Лондона. Это просто трамплин, высокомерно говорил он жене. Раньше собственные вложения в «Атлантис» казались Вэлу до смешного ерундовыми, но вдруг сделались основным сохранившимся у него капиталом. Вэл попытался захватить руководство отелем, но, к своей досаде, нисколько не преуспел. У него появился план закрыть разоряющуюся гостиницу и использовать это место с большей прибылью. Крессида об этом узнала из случайно подслушанных обрывков телефонных разговоров. Но каждый раз мужу что-то мешало. Сначала он винил в этом место, затем связал свое невезение с семьей и перенес раздражение на жену и сына. Судно, пустое и заброшенное, покачивалось на воде. Вэл неделями не обращал на него внимания, надолго исчезал. Однажды он заявил, что намерен все продать и уехать отсюда. У Крессиды оборвалось сердце. – Куда? – спросила она. – Куда угодно! – крикнул муж. – Куда угодно, только бы подальше от этого ужасного климата и вечного дождя! После того как несколько недель назад муж продал «Азурру», Крессида стала бояться его несносного характера, постоянной мрачности и вспышек злости. Она узнала, что он расстался с яхтой лишь после того, как судно исчезло со стоянки. А когда снова пришвартовалось перед домом, корпус был перекрашен и название изменилось: теперь яхта называлась «Алкиона». Вэл несколько дней хандрил. Переименование расстроило его даже больше, чем продажа. – Все потому, что ты не хочешь продавать этот чертов дом! -кипятился он. А потом, потом… Она не будет думать об Эванджелин Уолтер, решила Крессида. Только не теперь. На реку опускалась ночь. Раздался продолжительный негромкий свист. Спейн, подумала Кресси и судорожно вздохнула. И в тот же миг услышала, как зашевелился и заплакал в своей комнате Гил. Малыш стоял посреди спальни, похожий на жертву военных действий. Лицо, как и у матери, в синяках, одна рука на перевязи неловко прижата к груди. Крессида подбежала к сыну, заключила в объятия. – Я здесь, дорогой. Все в порядке. – Прижала к себе, положила руки на плечи и старательно выговаривала каждое слово губами. Лицо мальчика просияло. – М-м-ма… – сказал он. – Ма-ма! – Затем показал на пол. – Вок? – Так он по-детски называл Джона Спейна. Морской волк. Крессида испытала огромное облегчение. – Славный мальчик. Хороший, – похвалила она Гила. – Морской волк. Мы в безопасности. – А сама скрестила пальцы и подумала: хоть бы так. Взяла сына за руку и повела вниз по лестнице. Глава четырнадцатая Когда Рекальдо возвратился в Трианак, шел седьмой час. Он едва въехал на дамбу, как на нее с противоположной стороны ворвался «мерседес» Джера О'Дауда, а затем повернул в сторону Данкреа. Сержант подкатил к Олд-Корн-Стор, когда суперинтендант Коффи и инспектор Макбрайд собирались уходить, Фрэнк оставил джип за воротами, миновал подъездную аллею и обнаружил полицейских у входа в дом. – А вы не спешили, – проворчал Коффи. – Туда добрых четырнадцать миль, – мягко возразил Рекальдо. – И еще подождал, надеялся, что хозяева вернутся. – Он или она? – хмыкнул Макбрайд, но сержант не обратил внимания. – Может, было лучше сгонять на лодке, раз это так далеко по дороге, – усмехнулся Коффи. – О'Дауд нам сообщил, что ваше судно стоит рядом с этим домом. Полагаю, он вам попался навстречу. Парень, по-моему, что-то крутит. Завтра мы снова его допросим. Надо докопаться до сути их отношений. Что-то он все-таки недоговаривает. – Многое недоговаривает, – поддакнул Макбрайд. – Есть сведения от патологоанатома? – спросил сержант и встревожился, заметив, как переглянулись детективы. Ему ответил Коффи. – Пока только предварительные. Заключение о вскрытии будет готово завтра утром. Но это, безусловно, убийство. Насильственный секс. Удар в область желудка. Кровотечение. Хотя не обязательно в такой последовательности. Подробности получим утром. А пока молчите в тряпочку. Никакой информации для прессы. Договорились? – добавил он, хотя не сказал ничего такого, о чем бы Рекальдо уже не знал. – За кого вы меня принимаете? – вспыхнул сержант. Коффи мрачно покосился на него, а Макбрайд изогнул бровь, словно говоря: а хочешь знать? Рекальдо подумал: «Сколько же они от меня скрывают?» Но прекрасно понимал, что, стоит на них надавить, ему ответят: сам того хотел – держаться в стороне от расследования. – Я вам нужен завтра? – сдержанно поинтересовался он. – Конечно, – вежливо ответил суперинтендант. – Кроме всего прочего, вам необходимо допросить владелицу галереи. И не забудьте про парочку Суини. – Ну ладно, Эф Ка, мы отбываем, – нетерпеливо бросил инспектор. – До завтра. – Пресс-конференция завтра в половине девятого, – объявил Коффи. – Вход свободный. – Его тон стал мягче. – У вас был долгий день. Поезжайте домой, поешьте. Не обижайтесь, у вас совершенно измотанный вид. – Кто будет присутствовать на вскрытии? – Я. Доктор Морроу планирует провести его рано утром. – Если возникнут вопросы, отвечайте, что утром будет заявление для прессы, – добавил Макбрайд. – Что-нибудь сочиним. У вас-то самого есть какие-нибудь проблемы? – Пока нет. – Рекальдо посмотрел на расчистившееся небо, опустил глаза на детективов – те усаживались в машину – и невинно заметил: – Пройдусь, пожалуй, под парусом. Нагуляю аппетит. Макбрайд расплылся в улыбке. – Как-нибудь покатайте и нас с ветерком на своей яхте. – По его гримасе Рекальдо понял, что Весельчак успел расписать детективам, какой убогий у него ялик. Сержант рассмеялся: – Боюсь, мы все не поместимся. Я запру ворота. – Он помахал рукой, шагнул вслед за автомобилем и, когда тот проехал закрыл створки и повесил замок. А сам с досадой размышлял что еще наболтал О'Дауд, кроме того, что указал место, где стоит его суденышко. Наверняка сообщил, что Спейн учил его ходить под парусом. А еще? О Крессиде? Рекальдо не сомневался, что Весельчак выдал все, что знал о его делах и переживаниях. Черт бы его побрал! Сержант проследил, как скрылись задние фонари машины, и направился к берегу, но не туда, где стоял его ялик, а в противоположном направлении – по береговой полоске, примыкавшей к саду Олд-Корн-Стор. Там в реку выдавалась узкая коса, которая и скрывала с той стороны дом от соседей. Почва была топкой, по пути Рекальдо вспугнул несколько болотных птиц. Он не знал, кто владеет этой землей – ограды никто не построил. Но в ней и не было надобности: ботинки сержанта все глубже и глубже проваливались в трясину. К чему тут заборы? Он миновал примыкающий к саду миссис Уолтер луг, повернул от реки и пошел по соседнему полю, пока слева не показалась дымящая труба. Рекальдо направился в ее сторону, но наткнулся на заросли разросшейся фуксии, за которыми простирались грядки с хилыми вилками капусты. Сержант в растерянности остановился. Перед ним был дом О'Дауда, к которому если он и подъезжал, то только со стороны дороги. Для жилища холостяка и дом, и участок показались сержанту довольно аккуратными, хотя в сад забрели пять-шесть коров и теперь паслись у самой стены. Рекальдо отогнал их прочь и постучал в дверь. Никто не ответил, но он и не ждал, что дверь отворят. Сержант обошел здание, хотел было заглянуть в окна, но они оказались занавешены. Вернувшись назад, он поднял глаза на слуховое окошко, выходившее на бухту. Конек крыши был низковат для комнаты на втором этаже, если только с этой стороны дома первый этаж не возвышался под самый скат. Но это казалось маловероятным. Рекальдо не сомневался, что внутри дом такой же унылый, как и снаружи. Но он пришел сюда не для того, чтобы судить об отделке и архитектуре. Сержант быстро огляделся, заметил деревянную садовую скамью, подтащил к стене и поставил на торец, заклинив между стеной и водосточной трубой. Осторожно взобрался на нее и с этой ненадежной опоры сумел дотянуться до крыши. Благодаря длинным рукам изловчился ухватиться за подоконник и вскарабкался по черепице на уровень окна. Взгляду не мешали ни ставни, ни шторы, но, как он ни напрягал зрение, не заметил в маленькой комнатушке никакой мебели. Помещение было не больше пяти-шести квадратных футов и, очевидно, использовалось в качестве кладовки. Вдруг сердце Рекальдо гулко забилось. На голом дощатом полу лежало несколько коробок. Но не они заинтересовали сержанта. Внутри на подоконнике кто-то оставил бинокль. Рекальдо повернулся и обнаружил, что окуляры направлены на террасу Эванджелин Уолтер. За ней подглядывали. – Боже праведный! – пробормотал он и глубоко втянул в себя воздух. Разжал руки, медленно сполз по крыше на торец скамейки и мягко спрыгнул на землю. До чего же он был глуп и слеп! Недаром О'Дауд производил впечатление непорядочного человека. Выходит, он следил за соседкой. Или за ее гостями. Зачем? Сплетничал или таким образом разжигал свою похоть? Одно не исключало другого, но что интересовало Весельчака в первую очередь? Поговаривали, что Эванджелин Уолтер имела массу поклонников и со многими заводила интрижки. С женатыми мужчинами, с местными, даже с такими, у кого были дети. Но обязательно с обеспеченными. Например, с Майклом Хасси. О'Дауд тоже подходил под эту категорию. Однако он был холостяком, и его поведение не вызывало таких пересудов. Слыл дамским угодником, но настолько хитрющим, что его не сумела захомутать ни одна красотка. Удобная персона для миссис Уолтер – можно вполне появляться на людях, если она крутила роман с другим, но хотела уберечь от молвы очередного избранника. Или не скомпрометировать себя. Спейн? Не похоже. Он небогатый, надломленный жизнью старик. Суини? Но Суини тоже уже не богат и совсем не удачлив. Кого могло бы заинтересовать, если бы миссис Уолтер закрутила с ним роман? Никого, ответил себе Рекальдо. Разве что его жену и ее любовника. Вот они бы пришли в полный восторг. Рекальдо не мог отвязаться от этой мысли. Суини и Уолтер были вместе на яхте. Втроем, считая О'Дауда. Гила отдали Спейну. Он сам в это время плыл в Трабуи. Положеньице. Но где же, где в это время находилась Кресси? И где она теперь? В какой-то момент она побывала в том проклятом саду. Когда именно? Ее лицо так и стояло перед глазами Рекальдо, пока он усилием воли не направил растревоженные мысли в иную сторону – стал снова думать об О'Дауде. Вот еще одна загадка: по его собственному признанию, Весельчак уезжал в Дублин или по крайней мере куда-то отлучался. А где в это время оставались остальные? В саду? Была ли в их компании Кресси? Рекальдо в этом почти не сомневался, потому что нашел в саду ее гребенку. Однако в какое время? В его мозгу возникали мучительные картины, и все страхи снова выплыли на поверхность. Допустим, Спейн тоже видел ее там. Рекальдо представил их вместе: Спейна, Суини и Кресси – у Эванджелин Уолтер. А О'Дауд смотрел в бинокль из своего наблюдательного пункта. – Господи! – простонал он. Один из них совершил убийство. Спейн сочинил правдоподобную историю. Он хотел кого-то выгородить. «Но только бы… не Кресси! Не мою любимую». Она часто повторяла, что Спейн ей как отец – хорошо к ней.относится, заботится, оберегает. Рекальдо вспомнил слова суперинтенданта и вздрогнул. Кровотечение вследствие насильственного полового акта. И от облегчения чуть не рассмеялся. Значит, Кресси ни при чем. Но почему она прячется? Видела, как кто-то убил Эванджелин и пытается оградить этого человека от правосудия? Мужа? Джона Спейна? Рекальдо вспомнил, какую ненависть и мощь источал Джон Спейн, когда схватился с О'Даудом у тела убитой. Дьявольщина? Сержант никак не мог проникнуть в хитросплетения отношений этого треугольника, однако не сомневался, что секс занимал в них не много места, а любовь совершенно отсутствовала. Необходимо поговорить с Крессидой, думал Рекальдо. Если ей требуется защита, он готов на все. По нескошенной траве сержант направился к берегу, а оттуда через сад Эванджелин к своей машине. В голове гудело. Он чувствовал, что совершенно выжат. Ему требовался отдых. Четырнадцать часов без передышки на ногах не шутка. Сейчас бы как следует глотнуть и забыться – вот о чем он мечтал. Пикировка с Макбрайдом требовала чистой головы и чувства юмора. Пока что он вел себя не так, как следовало. Возможно, потерял способность переключаться. День выдался ужасным с утра. И сержанта не покидала тревога. Рекальдо сел в машину и порулил в сторону дома. Остановился у участка, зашел проверить автоответчик и сделать несколько звонков. Снова набрал телефон Крессиды, но та опять не ответила. Он сходил в деревенскую бакалейную лавку и купил продуктов на два дня. Одно из преимуществ высокого роста заключалось в том, что он мог не встречаться взглядом с продавцом. И еще: проходя мимо паба Хасси, имел возможность смотреть поверх защитных экранов на окнах. Несмотря на опасения Коффи, в баре было тихо. Рекальдо проскользнул с обратной стороны и нашел Майкла на кухне. Тот пил чай. – Садись, – предложил он. Перед ним стояла тарелка, наполненная копченой свиной грудинкой с капустой. – Хочешь? Там, откуда это взялось, еще много. – – Хочу, – ответил Рекальдо, доставая из буфета тарелку и вилку с ножом. Майкл навалил ему высокую горку и крикнул брату, чтобы тот принес пару пива. – Ну как? – То, что надо. Капуста именно такая, как я люблю. Хрустящая и маслянистая. – Порадую жену, когда вернется. Она тут по соседству, у Донованов. Мэрилин завтра выписывается, а в доме полный разгром. – Репортеры заглядывали? – И не один. Поостерегись. Выспрашивали, где ты живешь. Но теперь чуть ли не все уехали в Данкреа. Посчитали нашу дыру слишком тихой. – Майкл хихикнул, затем разразился хохотом. Рекальдо тоже рассмеялся, хотя не понимал, что так развеселило приятеля. Но почувствовал, что это отличный способ снять нервное напряжение. Опустошив тарелку, он встал и положил руку на плечо Хасси. – Это было грандиозно. – Ты не волнуйся, Фрэнк. Мы заставим репортеров поломать голову. Я уже сказал кое-кому, что ты не занимаешься расследованием, и пустил их по следу этого Макбрайда. – Твоя задача – устроить так, чтобы миссис Райан не рассекала язык. – Это серьезно. Только миссис Райан всегда будет на твоей стороне. Она же в тебе души не чает. – Майкл Хасси снова расхохотался. – Умеешь ты ладить со старушками. Кстати, еще раньше тебя искал таможенник. Рекальдо казалось, что со вчерашнего утра, когда он с таможенником и сотрудником акцизного управления выслеживал рыбацкую лодку, которую подозревали в перевозке контрабанды, прошло не меньше тысячи лет. – Черт, я о нем совершенно забыл. – Ничего, он просил, чтобы ты не волновался. Мол, слышал о… ну, ты знаешь, о чем… – Хасси смущенно скривился. – И хотел, чтобы я передал: все улажено. Сказал, что ты поймешь. Твой таможенник всегда объясняется загадками. – Хозяин бара фыркнул. – Слишком уж иногда на себя напускает. Рекальдо подходил к двери, когда Майкл тихо спросил: – С Джоном Спейном все в порядке? Я за него волнуюсь. Знаешь, эта чертова лодка его прикончит. Слышал, это он ее нашел? – Да. Бедолага – он так сильно потрясен. – Рекальдо потер подбородок и вздохнул. – Поблагодари от меня Ойф за ужин. – Погоди секунду, Фрэнк. Знаешь, кое-что тебе нужно знать. Слухи о Джоне Спейне пошли по новому кругу. Рекальдо вернулся и с размаху плюхнулся на стул. – Слышал. Интересно, где и когда они всплыли? Ты же понимаешь, что все это неправда! – Я-то конечно. А вот те, кто сидит в редакциях газет? Те вряд ли это понимают… Особенно теперь. Тебе следовало бы заскочить к Лие и поговорить с ней. Это же по дороге домой. Лия Райан, дочь почтмейстерши, владела и управляла отличным ресторанчиком, который располагался на улице между полицейским участком и домом Рекальдо. Сержант подошел к двери на кухню, поймал официантку, и та привела ему хозяйку. Они вышли во двор. – Не знаю, началось это здесь или нет, но около двух месяцев назад у нас произошел неприятный случай, – заговорила женщина. – Кажется, в июле… Нет, в июне. Была такая запарка, что мы с ног сбивались. К нам пришла миссис Уолтер, а с ней англичанин, так мне показалось. Во всяком случае, приезжий. Это был единственный раз, когда я ее видела в нашем ресторане. И надо же было в тот вечер прийти Джону Спейну. Он был с пожилой женщиной, тоже не из наших краев. По виду тихоня. Я решила, что она монахиня и каким-то боком с ним в родстве – уж больно были друг на друга похожи, И вот, когда они проходили мимо миссис Уолтер, мистер Спейн, как назло, толкнул их столик, на пол упала пустая бутылка из-под воды. Пустяк, а она устроила такой тарарам – просто неприлично. Спейн был готов сквозь землю провалиться. Я уже все как будто уладила, но именно в этот момент в ресторане наступила тишина. Знаете, как бывает после скандала. Люди начали перешептываться. Миссис Уолтер попросила счет и, когда поняла, что вокруг навострили уши, громко так сказала. – Богом клянусь, я чуть замертво от стыда не упала, – «Один из тех растлителей детей, о которых столько говорят». Каждый понял, кого она имела в виду. Мистер Спейн промолчал, его спутница тоже. Однако вечер им испортили. И мне тоже. – Балласта было много? – Балласта? – не поняла Лия. – Ах, вы о посетителях? О наших местных? Хорошо сказано, надо запомнить. Конечно. И персонал. – Ее лицо посерьезнело. – Со своими я переговорила, но сами понимаете… Скажите, ведь это же неправда? – Неправда, – веско ответил Рекальдо, однако не мог не заметить, как легко закрадывается сомнение в души людей. – Гнусное, клеветническое обвинение. Но ведь она могла иметь в виду кого-нибудь другого. – Я тоже так подумала. Зачем она громко сказала такую ужасную вещь? – Интересный вопрос, – пожал плечами Рекальдо и поблагодарил Лию. От нее он поехал прямо домой, налил ванну и лежал, отмокая в обжигающе горячей воде, пока не задремал и у него не выпал из руки стакан с бренди. Рекальдо выбросил осколки, завернулся в полотенце и растянулся на кровати. Через сорок пять минут он проснулся посвежевшим. Натянул старые черные брюки, свитер-поло и босиком пошлепал на кухню, где, всеми забытый, дремал у бойлера Баркер. Заслышав хозяина, пес открыл глаз, затем и второй, когда тот насыпал в миску корма, а в другую налил воды. Рекальдо заварил себе крепкий чай и сидел, размышляя, что предпринять, а Баркер выбежал во двор прогуляться. Сержант собрал рюкзак, положив в него два больших фонаря, несколько инструментов, набедренную фляжку с бренди, плитку шоколада и пару кроссовок, зажег в доме несколько лампочек, закрыл ставни и включил радио. Потом надел шерстяные носки, высокие сапоги, черную вязаную шапочку и морскую непромокаемую куртку, а под нее черный флисовый жилет. В половине десятого Эф Ка Рекальдо выскользнул через черный ход и пешком покинул деревню. Ему потребовалось не меньше двадцати минут, чтобы добраться до места, где стоял его темно-серый ялик. Поднялся ветер. Набежали тучи, и стало темно, лишь слабо поблескивала поверхность чернильной воды, по которой шлепал веслами, возвращаясь домой, Джон Спейн. Рекальдо отпрянул. Майкл Хасси не зря беспокоился: старик слишком припозднился. Было похоже, что весь день тот не выходил из лодки, словно лишился способности отдыхать на берегу. Рекальдо стал искать кильватерный след на воде и заметил поперек реки небольшое возмущение. Спейн, должно быть, переправлялся с противоположного берега, однако с тем же успехом мог повернуть к дому, как обычно, с главного русла. Если бы Рекальдо любил заключать пари, то поставил бы на первый вариант. Он всегда относился к старику с симпатией. Рассказ Лии его неприятно поразил. История приобретала новый поворот, но какой, пока было не ясно. Старик и устье. Выносливость Джона Спейна вызывала глубокое почтение. Рекальдо не мог думать о нем без восхищения. Старик вел спартанский образ жизни. Появился здесь один и с тех пор жил в одиночку. Прикатил на раздолбанной машине, которая волокла за собой его любимую лодку, поставил палатку в Трианаке, в стенах разрушенной школы, и взялся восстанавливать ее собственными силами. Возможно, это было продиктовано чисто экономическими соображениями, поскольку руки у него росли явно не из того места. Соседи с интересом наблюдали, как Спейн упорно, но без особых результатов бился над ремонтом, однако стеснялись или были слишком деликатны, чтобы навязывать свою помощь. Дали время себя проявить: пусть, мол, вытворяет со старым зданием все, что угодно. Восхищались его настойчивостью. Однако через некоторое время поняли, что этот человек ничего не понимает в строительстве, и вскоре плотник, затем кровельщик и, наконец, сантехник предложили помочь. Гордый, но доведенный до отчаяния Джон Спейн с благодарностью принял предложения, однако расплатиться мог единственным способом: натаскивать детей, если те не справлялись со школьной программой. И поскольку благодетели вежливо, но твердо отказались от подобной услуги, настоял на том, чтобы снабжать их свежей рыбой. Потом потребность в помощи миновала, благодетели исчезли, и он остался при своей рыбалке и при своих книгах. К нему не лезли, не беспокоили, держались с отстраненной сдержанностью. Казалось, в этих местах царило негласное правило: не откровенничать и не слишком общаться с пришлыми. В этом смысле Спейн был защищен, поскольку люди в глубине души сохраняли уважение к религии, к тому, кто он есть или кем был раньше. И по мере того как распространялась молва о его учености, зашита становилась только крепче. В то время как местные держали дистанцию, другие приезжие не особенно замечали Спейна. А если замечали, считали отшельником. Все, кроме Крессиды Суини, которую забросали непрошеными советами и даже осудили после того, как стали замечать ее сына в компании старика. Рекальдо раздумывал об этом и следил за лодкой, пока та не скрылась за мысом в двухстах ярдах выше по течению от границы сада Эванджелин Уолтер. Спейн либо возвращался к себе домой, либо шел дальше вверх по реке. Рекальдо по опыту знал, что Спейн был одним из немногих, кто умел управлять суденышком в темное время суток, когда на воде не разглядеть ориентиров и путешествие становится предательски опасным. А сегодня особенно, подумал сержант, подняв глаза на грозное небо. Интересно, подумал он, сколько людей были свидетелями того, как старик пытался передать ему свои навыки? Это была одна из удивительных загадок Пэссидж-Саут и его обитателей. Даже если сам ты никого вокруг не заметил или отплыл далеко от берега, все равно всем известно, чем ты занимался и с кем. Рекальдо было не по себе из-за того, что он не присутствовал на допросе Спейна. Старик бывал то надменным, то грубым, а иногда и тем и другим сразу. Задира Макбрайд с его шуточками мог спровоцировать его на самое худшее. Однако полицейский тут же оборвал себя: когда Спейн только-только поселился в Трианаке, ему приходилось выдерживать и не такое. Даже после двенадцати лет жизни здесь его продолжали считать чужаком. «Как и меня», – погрустнел Рекальдо. От печальных мыслей у него по спине пробежали мурашки. Они здесь все были чужаками, кроме О'Дауда: миссис Уолтер, супруги Суини, он сам и Спейн. А тех, кто втерся в чужую компанию, не помешает выставить вон. Рекальдо выждал пятнадцать минут, затем соскользнул в надувную лодку и оттолкнулся от берега. Посудина была неуклюжей, но благодаря мощному подвесному мотору исключительно быстрой. Он брал моторку, если требовалось преодолеть значительные расстояния. Нередко в компании с таможенником и сотрудником акцизного управления. Лодка была темного цвета и в сумерках сливалась с водой. Поэтому он и выбрал ее, а не свой ялик, у которого, впрочем» отсутствовал мотор. Управляться с веслами, укрепленными на раздутых, покатых бортах, было нелегко, однако через пятнадцать минут Рекальло удалось добраться до яхты Эванджелин Уолтер «Кинара». Предстояло вести надувную лодку поперек стремнины; дело сложное но Рекальдо надеялся, что, если отойти подальше, можно запустить мотор. Он подкрался с правого борта и осторожно встал на ноги. Рука легко достала до планшира. Он провел ладонью по внутренней стороне, пока не нащупал крюйсы. Смотал линь, подтянулся к борту и тщательно закрепил надувную лодку. От греха подальше. Сбоку по реке бил сильный ветер, яхта плясала на воде и забраться на борт оказалось не так легко. Но Рекальдо подтянулся ухватившись за леер, и сумел поставить колено на палубу «Кинары». Оказавшись в кокпите, поблагодарил судьбу за то, что она наградила его длинными ногами. Никаких инструментов не потребовалось. Задвижка оказалась открытой, и не было ни малейших признаков замка или иного охранного устройства. Рекальдо немного помешкал, а затем включил фонарь и направил луч вниз. Потолок был слишком низким, чтобы он мог распрямиться во весь рост. Но все же нельзя было не позавидовать: из всех яхт на реке Рекальдо больше всего хотел бы иметь «Кинару». Она, как и дом миссис Уолтер, находилась в превосходном состоянии, сверкала словно ирландский шиллинг, хотя на борту все же ощущался легкий затхлый запах. И еще были едва заметные налеты плесени на переборке и иллюминаторах. Сержант провел рукой по потолку, понюхал пальцы и заключил, что не далее чем несколько недель назад яхту старательно отскребли. Более того – лишили всех индивидуальных примет. Интересно, подумал он, когда Эванджелин Уолтер последний раз всходила на борт своего судна? Решила продать? Рекальдо знал, что «Кинара» все лето не покидала место стоянки. Миссис Уолтер слыла опытным уважаемым яхтсменом. Она плавала в одиночку, без посторонней помощи, регулярно участвовала в регатах, и ее отсутствие на соревнованиях в этом сезоне породило множество пересудов и сплетен по поводу состояния ее здоровья. Но если бы она выставила яхту на продажу, Терри Уилан обязательно бы об этом упомянул. Разве что это не он ее продавал. Тщательный осмотр не дал ничего, кроме валявшейся под штурманским столиком старой фотографии. Нагибаясь, Рекальдо различил какой-то запах. Принюхался. Виски. Он пошарив рукой в темноте у основания переборки и уколол палец осколком. Обернув руку носовым платком, поднял стекляшку. От нее исходил сильный запах. Рекальдо завернул находку в платок и в тусклом свете фонаря принялся изучать фотографию. Снимок в прошлом складывали и мяли, и там, гае еще сохранилась эмульсия, сильно поблекли цвета. На нем были изображены три человека: молодая пара и сидящий между ними на столе ребенок. Оба взрослых курили. На обратной стороне кто-то написал дату, однако в слабом свете фонаря Рекальдо не сумел ее разобрать. Он опустил фотографию в карман, выключил фонарь и выбрался со своими трофеями на палубу. Надувная лодка была едва различима, и сойти в нее оказалось посложнее, чем подняться на борт «Кинары». Рекальдо больно ударился, задохнулся и распластался на борту. Непокорное суденышко плясало под ним, как резиновый мячик. Потребовался добрый глоток бренди, чтобы прийти в себя. Он отвязал веревку, развернул нос в другую сторону и вышел на стремнину. Немного поколебался и запустил двигатель. Урчание прокатилось над рекой подобно раскату грома. Рекальдо затаил дыхание, уменьшил газ почтило минимума и пошел вниз по реке по направлению к плавучему дворцу Вэла Суини. Четверг Глава пятнадцатая Фрэнк Рекальдо спал как убитый. Выпил две большие порции бренди и вырубился. Очнулся лишь в половине восьмого в четверг. Он еще немного полежал в полудреме, затем вскочил с кровати, в рекордное время принял душ и оделся. Спустился на первый этаж и проверил автоответчик. Ему звонили пятнадцать раз, в том числе семь назойливых репортеров, которые требовали «сообщить хоть словечко». Рекальдо так и подмывало стереть все разом, но что-то заставило прокручивать пленку дальше. Предпоследнее сообщение оказалось от Крессиды. «Фрэнк, – говорила она, – не тревожься. С нами все в порядке. Извини». От отчаяния Рекальдо чуть не сделалось дурно, и он привалился к стене. Получила она его сообщение или нет? Он позвонил ей домой и на сотовый, но ни там, ни там не ответили. «Это сведет меня с ума», – подумал он. Ну почему она не хочет ему довериться? Или пытается защитить его от него же самого? Озарение возникло словно вспышка: нет, не его. Человечек, которого Кресси могла броситься спасать в первую очередь, – это Гил. У Рекальдо отлегло от сердца. Однако это не объясняло, почему она прячется и что делала в саду Эванджелин. По собственному признанию Крессиды, она сильно недолюбливала миссис Уолтер. Итак, ему предстоял еще один ужасный день. Кто-то сунул в ящик «Корк икзэминер», и Рекальдо, пока пил кофе, перелистал газету. А затем задержался лишь для того, чтобы под осуждающим взглядом Баркера положить ему в миску корм. От выпитого накануне раскалывалась голова. Когда он несся но улицам, поселок уже просыпался, но никто не обращал на него внимания; пять минут девятого утра – это слишком рано даже для самого ярого борзописца, во всяком случае, его ирландской разновидности. Чтобы проверить, забрал ли хозяин надувную лодку, потребовалось пять минут, и еще пять – чтобы добраться до дома Эванджелин Уолтер. Как и в прошлый раз, Рекальдо оставил машину у ворот, а дальше направился пешком. К своему удивлению, у входной двери он обнаружил О'Дауда. Весельчак заглядывал в боковое окно и ничуть не смутился, услышав вопрос, чем он тут занимается. Повернулся и встал, расставив ноги и сложив на груди руки. На пальце висела связка ключей, которую он и не пытался прятать. На губах – дежурная улыбка. – Так, просто проверяю, – сообщил он, словно это была самая обычная вещь на свете. – Это ключи от дома? – подозрительно спросил Рекальдо. – Мм-м… – Так от дома или нет, О'Дауд? – Как вам сказать… – пожал плечами Весельчак. – Что все это значит? – начал закипать сержант. О'Дауд, как никто другой, умел выводить его из себя. Все, что он говорил, звучало притязанием на что-то. Но на что? На мужественность? – Надеюсь, вы не заходили внутрь? – С какой стати? – Перестаньте валять дурака, О'Дауд, Отвечайте на вопрос: были или нет? – Не был, Фрэнк. Да, мои ключи, олух вы этакий. – В таком случае чем вы здесь занимаетесь? – Господи, присматриваю, все ли в порядке. Как всегда, когда уезжает Эванджелин. Уезжала, – поправился он и шумно вздохнул. – А какое вам до этого дело? О'Дауд кинул на Рекальдо долгий загадочный взгляд. Улыбка исчезла с его губ. Лицо приняло довольное, скорее даже торжествующее выражение. – Значит, есть дело, – тихо ответил он. – Она была моей соседкой и моим другом. – И, наслаждаясь замешательством Рекальдо, добавил: – В конце концов, это мой дом Я сдавал его в аренду миссис Уолтер. Рекальдо был так поражен, что отступил на шаг. – Повторите. – Вы меня прекрасно слышали: это мой дом. Эванджелин Уолтер снимала его у меня. – На лице О'Дауда вновь засияла счастливая улыбка. Рекальдо не пытался скрыть потрясения. – Но я считал, что владелец дома Блейберг. – Он осуществил перестройку, однако не более чем на условиях аренды. – Полагаю, у вас имеются на то необходимые доказательства? – Все, что требуется. – Почему вы об этом никогда не упоминали? – Ваш вопрос предполагает, почему об этом не знали вы? Потому что никогда не спрашивали. Видимо, считали себя выше подобных мелочей. – А другим говорили? – Другие тоже не спрашивали. «Я плутаю во тьме», – подумал Рекальдо, досадуя на себя, и внезапно встревожился, что недооценил О'Дауда. – Похоже, вам доставляет удовольствие вынуждать меня гадать, – буркнул он. – Не исключено. – Весельчак покачивался с пятки на носок, и Рекальдо на мгновение пришла в голову дикая мысль, что он вот-вот пустится приплясывать хорнпайп [22 - Английский матросский танец.]. – Вас и парочку ваших коллег. – О'Дауд откровенно веселился. – Вы же безглазые лопухи. Собственного зада от локтя не отличите. – Что все это значит? – Это вы уже спрашивали, – дерзко парировал Весельчак. – И снова спрашиваю! – закричал, теряя терпение, сержант. Они обжигали друг друга сердитыми взглядами; Рекальдо остыл первым и отвернулся. Мозг отчаянно пытался найти решение. С какой стати О'Дауд пытался его уязвить? Нарочно? Достав, точно фокусник из шляпы, свидетеля~полицейского, он умудрился утаить время, когда отправился в Дублин. Скупой оказался на правду человек. Он не станет обсуждать с О'Даудом Крессиду. Рекальдо подумал, не спросить ли Весельчака насчет прогулки на яхте, но решил до поры до времени умолчать, что видел их компанию на воде. Надо было хоть на что-то опереться. Таинственное плавание скрывало в себе загадку, и сержант нутром чувствовал, что в этой загадке кроется некий смысл. Он взял себя в руки и даже поежился при мысли, что чуть не открылся О'Дауду. – Получается, что вам выгодна смерть миссис Уолтер? – Это вопрос или обвинение? – Вы явно знаете о ней больше, чем говорите или до сих пор сказали. – О ее жизни или о ее смерти? – О'Дауд вскинул глаза на Рекальдо; его, по всей видимости, ничуть не смущало, что он дюймов на восемь ниже полицейского. Улыбка вновь сияла на его губах. Внезапно Весельчак помахал рукой и пошел прочь. Но, открывая дверцу машины, бросил через плечо: – Вечером здесь крутилась парочка репортеров, пытались что-нибудь разнюхать. Я их прогнал. Поэтому приехал сегодня – проверить, нет ли еще интересующихся. – Надеюсь, вы не распускали с ними язык? О'Дауд смерил полицейского уничижительным взглядом. – Если бы я был болтлив, то не сделался бы тем, кто я есть. Зарубите это на носу. Я так же осторожно, как и вы, выбираю слова, Фрэнк Рекальдо. А вам советую иногда посматривать дальше собственного носа. Как знать, что там удастся увидеть. – Он повернулся и, дрожа от злости, встал перед полицейским. – Я не убивал Эванджелин. И не представляю, кто это сделал. Но очень хочу докопаться до правды. Вы, кажется, забыли – она была моим другом. Дайте знать, если вам понадобится моя помощь. Только надо попросить – так вы добьетесь гораздо большего. Для человека, который скатился так низко, вы чересчур высокомерны. Что же до той парочки шутов, – О'Дауд презрительно фыркнул, – для чего им вообще знать, что тут у нас происходит? – После этой отповеди О'Дауд забрался в машину и включил мотор. – Нам с вами надо поговорить. – Вчера говорили до посинения. А сегодня меня здесь не будет. Мне необходимо сделать несколько визитов. И я плевать хотел, понравится это им или нет. – Не возражаете, если я поинтересуюсь, куда вы собрались? – Возражаю. Я что, под арестом? – Но вы же не можете вот так. – Вернусь завтра рано утром, – перебил его О'Дауд. – Тогда» если угодно, поговорим. Но только с вами, А с начальством, не сомневаюсь, вам придется разбираться самому. – И, нанеся этот последний укол, он мило улыбнулся и укатил. Ни Коффи, ни Макбрайд еще не появлялись. Рекальдо прошел в сад, закрыл боковые ворота, спустился к кромке воды и принялся швырять в реку камешки. Это вошло у него в привычку, когда наваливались неразрешимые проблемы. – Ах вот вы где, Эф Ка. – На внешней террасе дома стоял Макбрайд и манил сержанта к себе. ш Надо торопиться, – сказал инспектор. – К двум мне нужно вернуться в Корк. У нас назначены встречи с консультантом, компьютерщиком, адвокатом и в банке. – Перечисляя, он загибал на руке пальцы. – Суперинтендант Коффи с вами? – Нет, присутствует на вскрытии. И еще есть дела. Если сумеет, выберется позже. Кстати, что это за женщина из галереи? Ее фамилия как будто О'Фаолейн? Коффи желает, чтобы вы с ней сегодня побеседовали. Полагаю, с Суини вчера вечером так ничего и не вышло? – Нет. Время смерти установили? – спросил Рекальдо, заходя в дом. – От десяти до часу ночи. Подробности узнаем через час или два. Ко всем прочим вчерашним причинам можно добавить гипотермию. Сами видите, насколько все запутано. Одно могу сказать: старикан оказался прав – она умерла стоя. – Инспектор пристально посмотрел на Рекальдо. – У меня сложилось впечатление, что вы думаете, о чем говорите. Во всяком случае, по большей части. Поэтому, будьте добры, ответьте, почему вы спросили доктора Морроу, не утонула ли миссис Уолтер? – Я спросил, не умерла ли она от переохлаждения. – Помню. Но еще вы спросили, не утонула ли она. – Возможно. – Последовала долгая пауза. Рекальдо поднял на инспектора глаза. – У нее были сморщенные ступни. Ступни прачки, так это называется. – И объяснил: – У нас здесь каждый год тонет по нескольку человек. В основном рыбаки. – Так она ведь стояла в воде, – заметил Макбрайд. – Как утверждает старик, прислонившись к дереву. – В голосе инспектора прозвучало явное сомнение. Он покосился на Рекальдо так, словно тот был в чем-то виноват. Только вопрос – в чем. Может, он пудрит детективам мозги? Не исключено. Но вряд ли убийство – его рук дело. У Макбрайда зазвонил телефон. Он некоторое время слушал, затем опустился на один из диванов и стал делать записи. А Рекальдо отправился на кухню и, пока ждал, заварил кофе. А почему бы и нет? У него складывалось ощущение, что он оказался в роли мальчика на побегушках. – Доктор Морроу считает, что погибшая некоторое время находилась под водой. – Инспектор сед с ним рядом за кухонный стол. Принял кофе из его рук и повертел горячую чашку между ладонями. – После смерти? – Пока не совсем ясно. Но, судя по всему, она не утонула. – В голосе Макбрайда появилось явное раздражение. – Вы так и не ответили, почему решили, что она замерзла? – Нос детектива слегка подергивался. Было очевидно: он никак не мог ухватить, что его беспокоило. Однако не собирался скрывать, что его недоверие к Рекальдо усилилось. – Не помню. Это имеет значение? – Отвечайте. Вы угадали насчет холода и почти угадали насчет смерти под водой. Это что – прозрение? – Нет никакого прозрения, – нетерпеливо отмахнулся Рекальдо. – Тогда что? Почему вы так сказали? – Инспектор вцепился в него, словно терьер. – Ляпнул глупость. – Пусть уж лучше считают его тупоголовым, чем решат, что он кого-то покрывает. – Миссис Уолтер насквозь промокла. Одежда, все, что было на ней. Вот я и подумал… А что с травмой головы? – Травма головы – ерунда. А вот удар в живот – другое дело. Женщина недавно перенесла операцию. Надо обратить внимание на кровотечение. – Секс мог послужить причиной его возникновения? – Не исключено. Вот нам и надлежит выяснить причину кровотечения: удар в живот или половой акт. А для этого непременно узнать, кого она развлекала. Тот еще тип, я вам доложу. Тип! Рекальдо закашлялся, чтобы не вскрикнуть от облегчения. – Как вы смотрите на вариант групповухи? – тихо продолжал инспектор. – Складывается впечатление, что в деле участвовал не один человек. Интересный случай. Нам следует как можно больше узнать об этой женщине. Что она собой представляла? И почему ее подняли и приставили к дереву? – Если бы она осталась лежать, ее бы не заметили многие часы и даже дни, – предположил Рекальдо и запнулся. – О!… – Верно, – перебил его Макбрайд, – Но она вряд ли сама прислонилась к этому чертову дереву. Надо полагать, ее подняли. Хотя поза отнюдь не миссионерская, – расхохотался он и вызывающе спросил: – Думаете, этого достаточно, чтобы исключить вашего приятеля святошу? Рекальдо выпрямился во весь свой рост и посмотрел сверху вниз в сонные глаза инспектора. – Слушайте, Макбрайд, прикусите язык! – процедил он сквозь стиснутые зубы. – Ну-ну, Эф Ка, – огрызнулся тот. – К чему такие эмоции? Поберегите сердце и все остальное. – Спейн никогда бы не заявил, что она стояла у дерева, если бы сам оставил ее в таком положении. – В этом есть смысл. Но Спейн – умный человек. Согласны? Мог разыграть комедию. – Уверен, что нет. Слишком уж затейливо, – покачал головой сержант. – Он был искренен. Нутром чувствую. – Ничего не имею против того, чтобы чувствовать нутром. Сам иногда грешу. Например, сейчас. Так где точно находилась убитая, когда вы сюда прибыли вчера утром? – Она находилась точно там, где лежала, когда приехали вы. Лицом вниз на траве. Может быть, ударилась о корни дерева? – Джоанна Морроу не сомневается, что удар по голове не был сильным. Он мог напугать, вызвать шок, в худшем случае оглушить, но никак не убить. Сам по себе. Однако вместе с ударом в живот – совсем другое дело… – Макбрайд поджал губы, посмотрел на Рекальдо и только после этого выпустил новый заряд: – Есть еще кое-что. Джоанна утверждает, что у нее под мышками имеются отметины на коже. Его замечание обрушилось на сержанта словно холодный душ. – Я не слышал ни единого слова о веревке. А вы, Эф Ка? Сколько раз мы выслушали рассказ Спейн? Четыре? Пять? И он твердил одно и то же. Привалилась к дереву. И вы повторяли за ним то же самое. Насколько помню, приводили нам его показания по своей записной книжке. – На этот раз инспектор не скрывал враждебности. – Может, старикан вытащил женщину из воды? А перед тем как вытащить, сам туда же и пихнул? – Макбрайд рубанул по воздуху пальцем. – Но ведь он такой дряхлый. Как вы считаете, у него хватило бы сил? – Много сил ему бы не потребовалось, – возразил Рекальдо. – У него в лодке установлена небольшая лебедка, при помощи которой он вытаскивает плетеные ловушки с крабами. – Видел, – бросил инспектор. – И что это нам дает? Надо полагать, ее не привязывали к лодке? – Насколько можно судить, нет. – А насколько мы можем судить? Нам необходимо знать о старике чертовски больше, чем мы знаем. Так что колитесь, Рекальдо, – вы явно чего-то недоговариваете. Устье – удобное место, чтобы прятать концы в воду, но, по мне, уж больно они глубоко погрузились. Где-то что-то не так – печенкой чую. Нас уводят со стремнины, понимаете, о чем я говорю? Некий человек всеми силами хочет помешать установить время смерти пострадавшей. А это сильно отдает подтасовкой алиби. – Мм-м… – вздохнул сержант. – По какому поводу ей делали операцию? Доктор Морроу выяснила, чем она болела? – Рак. Похоже, Эф Ка, вы снова оказались правы. Затронуты многие органы, но первоначально опухоль возникла в матке. Несчастная буквально изъедена болезнью. Случай, только чтобы вскрыть и зашить, как сказала бы моя матушка. Кто-то напрасно трудился. Она и без того долго бы не протянула – самое большее несколько недель. Босс вчера вечером долго общался со специалистами. – Может, она сама предпочла бы кончить подобным образом, – предположил Рекальдо, но, поняв, какую сморозил глупость, схватился за голову: – О Господи! Но Макбрайд только рассмеялся: – Что ж, можно и так сказать, старичок. После этого напряжение между ними стало спадать. Инспектор ополоснул свою пустую чашку в раковине и отставил в сторону. – Где все ее друзья? – спросил он. – Вот что я хотел бы знать. Никто сюда не приходил. Пойду наверх проверю, не было ли телефонных звонков. – Один, – объявил он, вернувшись. – Кто-то позвонил примерно в половине десятого, но не оставил сообщения. Все, чего удалось добиться, – «номер неизвестен». – Неслыханное везение. Если не ошибаюсь, в газетах пока ничего. Если не считать небольшой заметки в утреннем выпуске «Икзэминер». – Босс общался с редактором и предупредил, чтобы не было никаких имен. – Там нет фамилии. В статье говорится, что при загадочных обстоятельствах был обнаружен труп женщины. – Хоть в этом благословенное преимущество удаленных мест вроде вашего, – рассмеялся инспектор. Рекальдо фыркнул. – Пожили бы здесь, не говорили бы так. Надеюсь, ваш пресс-релиз хоть в какой-то степени и приостановит пересуды. Вчера вечером здесь уже шатался тип из «Санди трибюн». Завтра все газеты завопят об этом деле. – Интерес сохранится только в том случае, если им удастся нарыть непристойные подробности. – Глаза Макбрайда сузились. – Найдутся таковые касательно погибшей? И… – он многозначительно помолчал, – старика Спейна? Рекальдо покачал головой. Инспектор насмешливо посмотрел на него. – Если хоть что-то есть, писаки рано или поздно откопают, – сказал он. – И еще мы имеем самозваного любовника О'Дауда. Хотя его утверждения могут быть не более чем дымовой завесой. Кстати, эта Уолтер владела яхтой? Рекальдо подошел к нему и указал на реку. – Вон той, которая пришвартована ближе других к берегу. Называется «Кинара». До нынешнего года она почти каждую неделю ходила под парусом. В основном в одиночку, без помощников, и считалась превосходной яхтсменкой. – Сержант заметил, что Макбрайд следит за Джоном Спейном, который в желтой штормовке с надвинутым на лоб капюшоном шел мимо них на веслах. – А кто хозяин той, большой, на другой стороне? – Суини. – Ara, a я-то все ждал, когда опять всплывет эта фамилия, – хмыкнул инспектор, не сводя с реки глаз. – Странно, что о них до сих пор ничего не слышно. Почему, интересно знать? – По телефону никто не отвечает, и весь вчерашний день у них никого не было дома. Рабочий, ремонтировавший покрытие на подъездной аллее, сообщил, что мистер Суини не показывался с прошлой пятницы. Миссис Суини в понедельник отвезла Мэрилин Донован в больницу. И поскольку с тех пор ее никто не видел, полагаю, она до сих пор в городе. – Ух, – ухмыльнулся инспектор, – сколько у вас вдруг появилось информации. О'Дауд мне сказал, что миссис Суняри была убитой вроде как подругой. Странно, что она не позвонила. Женщины – народ общительный. – Это зависит от того, насколько они дружны, – нехотя ответил Рекальдо. – Возможно, она еще не знает, что миссис Уолтер умерла. – Зато знают все остальные, – произнес инспектор, сделав ударение на последнем слове. – Где бы она ни находилась, я уверен, телефонная линия раскалена докрасна. Вы ее хорошо знаете? – Встречаемся, когда выгуливаю собаку на скалах. – А как насчет мужа? – Раскланиваемся, не более. Он редко здесь появляется – то приезжает, то уезжает. Поговаривают, у него финансовые затруднения. Он держит или держал фирму в Лондоне – пиар, организация спонсорской поддержки спортивных мероприятий или что-то в этом роде. Но насколько мне известно, несколько лет назад дело не задалось. – А по виду припаркованной там лодочки не скажешь, – перебил его Макбрайд. – Проверьте информацию, старичок. У меня в голове не укладывается, как это банкрот может содержать лохань таких размеров. – Суини не совсем на мели, – объяснил сержант. – У него сохранились какие-то вложения, есть финансовые интересы в гостинице «Атлантис». Время от времени он ходит туда с женой поесть и выпить. Большую часть времени проводит на яхте. Однако, по моим сведениям, последние несколько недель его здесь не было. По крайней мере я на него не натыкался. – И поэтому полагаете, что этих Суини можно списать со счетов? – Вопрос был с подтекстом, и Рекальдо не стал отвечать. – Да ни в жизнь, – протянул Макбрайд и иронически фыркнул. – Что-то мы с вами никуда не продвигаемся. Пойдемте-ка взглянем еще разок на ее берлогу. Детективы поднялись по лестнице. – Вот, пожалуйста: очень смахивает на свободный номер в гостинице. Инспектор прав. По тому, что они увидели, трудно было судить о быте и образе жизни обитавшей здесь женщины. Словно недавнюю хозяйку взяли и стерли, вычеркнули из существования и втянули в трубу пылесоса. Но как удалось за несколько часов после смерти несчастной настолько обезличить ее дом? Одно не вызывало сомнений: жилище не выдавало ни малейших признаков паники. Не только кабинет – все здесь было девственно-чистым, аккуратным. Повинуясь интуиции, Рекальдо снял со столика маленькую статуэтку быка и по крошечной звездочке на дереве убедился, что она стоит точно на своем месте. То же относилось к нескольким статуэткам в гостиной. Еще одна странность этого дома: среди многих находившихся в комнатах ценных предметов были и небольшие, которые не составляло труда передвинуть, однако здесь никто ничего не трогал. Это подтверждали звездочки под ними. В доме а буквальном смысле все было на своем месте. Кроме личных признаков бывшей хозяйки. – Съездить посмотреть почту? – прервал неловкое молчание Рекальдо. – Не надо. Я все забрал, когда утром ехал через Данкреа. Ничего интересного. – Макбрайд рылся в коробке, где хранились статьи на искусствоведческие темы. Таких на полке над письменным столом стояло не меньше десятка. – Эврика! – воскликнул инспектор и выхватил пачку счетов. Все были за последние полгода, аккуратно сложены и помечены словом «Оплачено», включая очень большие за телефонные разговоры. Но в отличие от квартальных распечаток они не содержали номеров абонентов. Обидно – такая информация могла бы вывести полицейских на друзей и деловые связи убитой. Макбрайд схватился за телефонную трубку и долго и яростно разговаривал с отделом распечаток телефонной компании «Эйрком», пока после особенно бурной вспышки его не соединили с начальником и не пообещали, что направят распечатки в управление факсом. – Займусь сейчас же, – посулило начальство. – Завтра утром получите. – Ну уж нет, давайте сегодня! – рявкнул инспектор. – Я сам к вам заеду около четырех. Проследите, чтобы все было готово. – Здесь счета только с апреля, – заметил Рекальдо. – Могу поспорить, где-то хранится папка с остальными квитанциями. Интересно, в доме есть чердак? – Чердака нет. Но куда-то ведь Эванджелин Уолтер спрятала свои бумаги? – Гадание на кофейной гуще, – усмехнулся Рекальдо. – А не может быть, что она сама все подчистила? Ведь понимала же, что умирает. Макбрайд задумался. – Мы сможем об этом судить только после того, как Коффи получит заключение специалистов. Хотя я знавал людей, которые в подобных ситуациях до конца сохраняли надежду на лучший исход. – Помните, О'Дауд упомянул, что она планировала провести отпуск на солнышке во Флориде? Наверное, хотела попробовать альтернативные методы лечения. – Недурно. Но не навсегда же она собиралась в Штаты? Мне никак не удается докопаться до ответа, одни разочарования. За всем этим стоит кто-то очень, очень умный. Но кто? Вот вопрос. Полицейские надолго замолчали, поделили коробки и стали просматривать один документ за другим. Утомительное и угнетающе бесплодное занятие. Ничего интересного так и не обнаружилось. Наконец в двенадцать Макбрайд прервал работу. – Пойду переброшусь парой слов с боссом, а потом отправлюсь к Хасси общаться с писаками. А вы тем временем попробуйте что-нибудь выудить из миссис О'Фаолейн. Нам необходимо как можно больше узнать об образе жизни мадам Уолтер, выявить ее связи с людьми. Выяснить, откуда у нее брались деньги. И тому подобное. – Вы сюда вернетесь? Макбрайд почесал в затылке. – Не уверен. Надо еще кое-что добить в Корке и поговорить с доктором Морроу. Я буду вас информировать о своих перемещениях. А вы, как только закончите в Дейнгине, сразу возвращайтесь сюда на тот случай, если объявится эта Грейс. Если она приедет к вечеру – с мужем или одна, – немедленно позвоните. И не спускайте с нее глаз, пока у нас не появится возможность завтра с ней встретиться. Заодно выясните номер палаты Донован, сообщите нам, а мы к ней заскочим и потолкуем. Все ясно? – Мэрилин сегодня выписывается из больницы. Если вы ее не застанете, я к ней попозже заеду. А как обстоят дела с тестом на ДНК? – А как с ним могут обстоять дела? Тестировать можно лишь в том случае, если есть кого тестировать. А у нас нет кандидатов, если, разумеется, не считать О'Дауда и Спейна. Только не изображайте изумления. Коффи считает, что мы должны пару дней подождать. – Инспектор закатил глаза. – Ну а он не тот человек, с кем можно спорить. – Разумеется… – Я рад, Эф Ка, что вы проявляете такую озабоченность и понимание. Кстати, не желаете вызваться добровольцем? – Ну, если нужно… – Рекальдо понял, что сам загнал себя в угол. – После того как я повидаюсь с миссис О'Фаолейн, снова попробую найти кого-нибудь из Суини и пригляжу за О'Даудом. – Боже, Эф Ка, неужели у вас хватит времени осчастливить себя и первым, и вторым, и третьим? – отшутился инспектор. – Вы уверены, что способны на такие подвиги? – В каком смысле? – осторожно спросил сержант. – В любом, в каком вам угодно. Adios, Эф Ка, до завтра. Глава шестнадцатая Когда полицейские выходили из дома, Макбрайд повернулся к Рекальдо: – Вот что я подумал, Эф Ка: вы с нами наверняка запустили свои текущие дела. Как вы считаете, может, лучше объявить, что вы больше не в деле? – Он произнес это так, словно мысль только что пришла ему в голову. – В противном случае вам не будут давать прохода всякий раз, как только вы покажетесь на улицах деревни. – Он приподнял бровь и одарил сержанта одной из своих двусмысленных улыбок. – Не смотрите так подозрительно: я же о вас пекусь – таким способом хочу направить интерес в другую сторону. – Куда? В Корк? Или речь идет не о географических понятиях? – спокойно поинтересовался Рекальдо. – Я бы так не сказал, – рассмеялся Макбрайд, влез в машину и опустил стекло. – Ответьте «да», – попросил он и сорвался с места. Рекальдо побрел следом по подъездной аллее и, сознавая бессмысленность своих усилий, тщательно запер ворота. Джип отказался заводиться. – Только не подведи! – взмолился сержант. Мотор раз пять чихнул, но все-таки запустился, и машина с тяжелым сопением и стонами покатила по сельской дороге, каждый раз гневно протестуя, когда колесо попадало в. выбоину. Двадцать пять миль до Дейнгина Рекальдо проехал не слеша, и в конце пути двигатель заработал ровно. Вход в галерею О'Фаолейн не бросался в глаза и напоминал обычный, выкрашенный в темный цвет фасад магазина, однако внутри открывалось светлое пространство, которое по форме и размерам напоминало небольшой склад. Сквозь матовые панели в крыше лился приглушенный дневной свет, а точечные светильники на стальной конструкции под потолком давали направленные лучи. На выставке были представлены семь подавляющих разноцветьем больших полотен, в середине галереи стоял открытый рояль. Рекальдо подошел и пробежал пальцами по клавишам. Владелица галереи говорила по телефону в маленьком кабинете в глубине зала. Он узнал голос еще до того, как увидел ее через открытую дверь. Миссис О'Фаолейн помахала рукой, показала на трубку и прошептала: – Я сейчас. Рекальдо успел побродить по выставке, когда она поспешно вышла и поздоровалась с ним. И он с облегчением обнаружил, что в жизни хозяйка галереи говорит совершенно не так, как по телефону. Явно с корским выговором, сама, пожалуй, из Монтенноте, и без намека на аффектацию. Она оказалась воплощением самой любезности. – Я Роза О'Фаолейн. Женщина была привлекательной: яркая, броская красота, копна непокорных, с проседью, волос и обворожительная улыбка. Она казалась воплощением жизнерадостности, довольства собой и своей внешностью. Весомая во всех отношениях личность – взять хоть фигуру, хоть характер. На ней было длинное бордовое одеяние – назвать его платьем значило бы ничего не сказать – и искусно связанный темно-коричневый жакет. На шее на цепочке висели очки в ярко-красной оправе. Роза. Имя ей очень подходило. Сержант едва сдержал смех, когда увидел, что на ногах у нее матерчатые кроссовки ярко-розового цвета. – Мистер Рекальдо, я не ошиблас ь? – Она стиснула его руку ладонями. На каждом пальце у нее поблескивали кольца. – Какая у вас интересная фамилия! Вице-адмирала испанской армады звали Рекальде. Вы это знали? – Она всплеснула руками и рассмеялась: – Что это я? Конечно же, знали! Рекальдо улыбнулся: – Вижу, мы с вами читали одну и ту же книгу. – Сержанта воодушевило то, что собеседница знала о человеке, которого он считал своим предком. – Дон Хуан Мартинес де Рекальде провел корабль в шторм через пролив у острова Грейт-Бласкет. Если вы знаете тамошние места, то согласитесь, что это подвиг. Следовавшие за ним суда разнесло в щепки. Так, во всяком случае, утверждают в наших краях. Моя семья издавна жила в окрестностях Дингла. Но мы хоть и претендовали на родство со знаменитым мореплавателем, однако доказать ничего не могли – я по крайней мере не пытался. – Внешностью вы, безусловно, похожи. – Роза О'Фаолейн откинула голову и оценивающе посмотрела на сержанта. – Веласкес? Гойя? Рекальдо с облегчением отметил, что она не упомянула Эль Греко, которого он считал главным специалистом по изображению на холсте трупов. – Кстати, Рекальде был не испанец, а баск, – заметил он. – Вот как? Интересно, – улыбнулась Роза. – Так вы с Дингла? Моя свекровь родом из Керри. Вентри – это неподалеку от островов Бласкет. Де Рекальде. – Она с удовольствием произнесла раскатистое «р» и растянула конечное «е». – Красивая фамилия. А когда у вас появилось «о»? – Некоторые считают, что «о» нам следует ставить не в конце, а перед фамилией, – кратко ответил сержант. Роза наморщила нос. – О'Рекальде? Не слишком ли замысловато? Но то же самое можно сказать о моей фамилии – О'Фаолейн. Сначала она произносилась просто Уилан. Но потом мой свекор переиначил ее на ирландский манер. Решил, что так звучит лучше. – Роза рассмеялась. – И, должна признаться, – фыркнула она, – я с ним согласна. Однако полагаю, мистер Рекальдо, что вы явились не для того, чтобы обмениваться семейными историями и углубляться в этимологию фамилий. Хотя в другое время я с удовольствием бы этим занялась. – С готовностью присоединюсь, миссис О'Фаолейн, – согласился Рекальдо, удивляясь собственной покладистости. – Ради Бога, называйте меня Розой. – Хозяйка галереи покосилась на часы. – Как правило, в это время я хожу перекусить в соседний паб. Составите компанию? Мой помощник вернется с обеда с минуты на минуту. Рекальдо стал было возражать, но Роза его прервала: – Не знаю, как вы, а я голодна. Обычно я беру суп из морепродуктов и сандвич, и вам предлагаю то же самое. Можете есть или нет – дело ваше. Но днем в пабе тихо – мы сможем поговорить, и нас не станут отвлекать телефонные звонки. А вот и Мартин. – Я так понимаю, что Крессида Суини некоторое время работала у вас? – начал Рекальдо, когда они выходили из галереи. Роза с интересом посмотрела на него. – Было такое, но довольно давно – до того, как у нее родился Гил. Но она до сих пор заезжает и помогает, если у меня случается запарка. – Она склонила голову набок и широко улыбнулась. – Вы разочарованы, мистер Рекальдо? – Нисколько, – запротестовал он. – Кресси очень много возится с сыном. Приходится учить его самой. Несчастный мальчик не может посещать школу. Он глухой, вы знаете? – Да. Но она неплохо справляется. – Мальчика обеспечили замечательным слуховым аппаратом. Радиоуправляемая штуковина. И, должна вам сказать, я тут же ощутила разницу. Его речь улучшается. Гил умный ребенок – начал читать и писать до того, как сумел произнести хотя бы слово. Мне очень нравится Кресси. Молодец девчушка, никогда не жалуется. Слова миссис О'Фаолейн звучали для Рекальдо музыкой, и, пока они шли к пабу, он всячески поощрял ее продолжать хвалебную песнь. Их проводили к столу – «Сядете на свое обычное место, Роза?» – и они оказались в традиционно обставленном уголке в самой глубине бара. Стол был накрыт на одного и застелен белой накрахмаленной полотняной скатертью. Молодая женщина быстро принесла второй прибор. Роза заказала полбутылки «Волни» и графин воды из-под крана. – Ненавижу бутылочную гадость, – объяснила она. Последовало обсуждение меню с официанткой, которое показалось Рекальдо не совсем понятным воркованием. – Суп из креветок и сандвичи с копченой семгой, – наконец объявила миссис О'Фаолейн. Пока не принесли две миски бледно-розового супа и блюдо с сандвичами, они непринужденно болтали. Роза дождалась, когда Рекальдо попробует блюдо, и поинтересовалась: – Ну как? – Потрясающе! – Еще бы, – кивнула она. – Похоже, вы совсем отощали. Когда вы в последний раз нормально обедали? Рекальдо как будто попал в водоворот. Но, как ни странно, напористое дружелюбие Розы импонировало большинству мужчин. С этой женщиной ему было легко, и сержант поймал себя на том, что не прочь провести вот так остаток дня. Уж слишком в последнее время ему надоело мужское общество. И не только в последние дни. В последние недели. Годы. – Вы играете на фортепьяно? – Ее вопрос застал его врасплох. Он только-только собирался приступить к допросу. – Заметила, с каким восторгом вы рассматривали рояль, пока я говорила по телефону, – поспешно объяснила Роза. – Давно не практиковался, – ответил он. – Мой дом слишком мал. Некуда поставить инструмент. – Сержант улыбнулся и с шутливой самоуничижительностью пожал плечами. – Иногда по вечерам играю в местной гостинице. В основном всякую ерунду, но, когда никто не слышит, пытаюсь изобразить Баха. – Ага, я же заметила, что у вас пальцы чешутся! Рекальдо расхохотался. – Вы наблюдательная женщина, миссис О'Фаолейн. То есть Роза. Что «Стейнвейн» делает в вашей галерее? – Живет, – рассмеялась она. – Правда, не все время. В воскресенье вечером устраиваем сольный концерт. Вы обязательно должны прийти. Один юноша, которого зовут Мэтью Розен, будет играть ноктюрны Филда [23 - Филд, Джон (1782 – 1837) – ирландский композитор и пианист (с 1802 г. проживал в России). Создатель жанра ноктюрна.] и Шопена. – С радостью. Несколько месяцев назад я слышал его в Дублине, и он мне очень понравился. – Я оставлю вам билет и буду присылать информацию о наших мероприятиях. Договорились? – Пожалуйста. А теперь, если не возражаете… – Рекальдо прокашлялся. – Я хотел бы задать несколько вопросов по поводу Эванджелин Уолтер. – Бедная Эванджелин. Что вы хотите, чтобы я рассказала? – Все. Для начала, что она здесь делала? Каким была человеком? Как давно вы ее знали? Кто ее друзья? Любая информация может пригодиться. – По непринужденным манерам хозяйки галереи сержант понял, что покойная не являлась ее закадычной подругой: незаметно, чтобы Роза расстроилась, узнав о трагической смерти миссис Уолтер. – Ну, – рассмеялась миссис О'Фаолейн, – круг вопросов понятен. – И задумчиво потерла подбородок. – Я познакомилась с ней… да, что-то около двадцати лет назад. Мы вместе посещали в Лондоне всякие курсы – в Куртодде [24 - Галерея Института Куртолда – ценное собрание картин в Лондоне. Состоит из нескольких коллекций; самая большая из них – дар фабриканта С. Куртолда.]. Потом в различных изданиях стали появляться ее статьи. Кстати, я в этом бизнесе почти тридцать лет. Мы постоянно сталкивались друг с другом и поддерживали знакомство, хотя и не слишком близкое. Ну и вполне естественно, что однажды я попросила ее сделать несколько статей для каталога. Хотя на самом деле это было предлогом. – Вот как? И для чего же? – насторожился Рекальдо. – В то время в Пэссидж-Саут как раз открывалась гостиница Атлантис». Впервые. Полагаю, это там вы играете на фортепьяно? Угадала? Так вот, ее владелец, Отто Блейберг, мой давнишний клиент спросил, не могу ли я приобрести для залов несколько «произведений искусства». Я знала, что Эванджелин время от времени занималась подобными вещами, и изложила ей план. Она встретилась с Отто, и между ними вспыхнул настоящий пожар. Она произвела на него гораздо более сильное впечатление, чем я. – Роза грустно улыбнулась. – Однако я тоже не осталась в стороне. – Женщина доверительно наклонилась к собеседнику. – Мы договорились и в течение ряда лет поставляли гостиницам – хотя и не так уж часто – коллекции произведений искусства. В том числе в новый «Атлантис». Выгодная работа, когда ее удается получить. – Вы заключили с ней официальный контракт? – поинтересовался Рекальдо. – Что? – удивилась Роза. – Подписывали договор? Приглашали юриста? – О, я поняла. Да, но на каждый отдельный случай, когда совместно занимались комиссией. Пользовались услугами некоего Гоуха. Его контора в Корке, на Саут-Молл. – Она вырвала страничку из записной книжки, написала адрес и номер телефона. – Вот, на случай, если захотите с ним связаться. Кстати, он не является моим семейным адвокатом. И ее тоже. Я доподлинно знаю, что у Эванджелин был адвокат из Дублина. – Можете сказать, кто именно? – Мм-м… помнится, она однажды упоминала фамилию. Постойте, как же его звали? – Роза пошевелила губами. – Боланд… Боланд… Боланд Колэвей. И еще что-то через черточку. Очень по-диккенсовски. – Замечательно! Большое спасибо. Теперь я разыщу поверенных. Можете сказать, как давно миссис Уолтер поселилась в Трианаке? Розу как будто удивил его вопрос. – Прошло довольно много времени после того, как мы купили картины для сделки с первой гостиницей «Атлантис». Самое смешное, что я не подозревала, что Эванджелин живет поблизости, пока она однажды не заехала меня навестить. Постойте, когда же это было? Лет семь или восемь назад. Сказала, что заглянула «просто показаться», и предложила что-нибудь написать для моих каталогов. Я была очень удивлена, когда она между прочим упомянула, что недавно перебралась в наши края. И совершенно случайно выяснила, где именно она поселилась, – сама Эванджелин старательно избегала упоминать, что уже больше года назад въехала в старый дом Отто Блейберга. Я была, мягко говоря в недоумении. – Роза состроила недовольную физиономию. – Но мне потребовалось еще больше времени, чтобы узнать, что она с ним живет с самой смерти его жены. Если не раньше, – добавила она скорее про себя, чем для Рекальдо, и задумчиво посмотрела на сержанта. – Да, Эванджелин Уолтер просто рвала подметки – любого могла обскакать. Что же еще я про нее знаю? Давайте посмотрим. – Роза начала загибать пальцы. – Естественно, американка. Со Среднего Запада. Миннесота. Полагаю, из Сент-Пола. Ну как, я права? Но успела пожить повсюду. Киото, Рим, Мюнхен, Вена, Лондон… Во Франции среди прочих мест жила в Понт-Авене, где познакомилась с творчеством Родерика О'Коннора и других ирландских художников, которые там работали на рубеже веков. А уже оттуда возникла на здешней почве. – Роза улыбнулась. – Такое впечатление, что я знаю больше, чем думала сама. Впрочем, конечно, лукавлю – я отталкиваюсь от того, что помню о различных коллекциях, о которых она писала. Кстати, на этом список не заканчивается. Ее возраст? Могу только гадать: что-нибудь около пятидесяти, хотя на вид моложе. Она ходячая реклама для тех, кто не желает мириться со своими годами. Прошу прощения, была. Всегда привлекала мужчин. Ее излюбленная фраза: «Он по мне с ума сходит». Приложима ко всем и к каждому. – В голосе Розы появились язвительные нотки. – Складывалось впечатление, что весь мир только и занят тем, что грезит о ней. – Вы общались? Часто навещали ее дома? – Не часто. Эванджелин была на удивление никчемной хозяйкой. Хотя удивляться тут нечему. Она была, – Роза пожала плечами, – не слишком одаренной личностью. Я заглядывала несколько раз на ее вечеринки. Томительные мероприятия: Эванджелин была ярой противницей еды, ничего не подавала и сильно экономила на спиртном. Как ни странно, она не умела общаться и держалась как-то не так… скованно. На тусовках пила исключительно минеральную воду. И в то время как остальные расслаблялись до потери пульса, оставалась трезвой и собранной. К ней невозможно было привыкнуть. Я редко туда заглядывала. – Роза презрительно скривилась. – Дела чаще обсуждали у меня в галерее. – Она помолчала, вспоминая. – Вот еще что: как-то раз она дала мне для выставки пару картин. И я заранее пошла их посмотреть. Потрясающе! – Роза рассмеялась. – Фантастический дом! Но во что она его превратила… – Миссис О'Фаолейн всплеснула руками. – Дом стал похож на анатомический театр. Неестественный. Повсюду невероятная чистота. Из-за этой патологической аккуратности любого гостя немедленно посещала мысль, что он приволок на подошвах собачье дерьмо. Я чувствовала себя так неуютно, что едва решалась сесть. Вы со мной согласны? И разумеется, никогда ни крошки съестного. Эванджелин постоянно сидела на зерновой или какой-нибудь еще диете. Сказать по правде, с питанием она явно перебарщивала. Невероятно везло, если она расщедривалась на выпивку. – Роза зажала ладонью рот: то ли всплыло в памяти известное изречение, что о мертвых говорят либо хорошо, либо ничего, то ли вспомнила, по какому поводу к ней обратился Рекальдо. – Вы можете ответить, как это произошло? – Ее лицо помрачнело. – Извините, Роза, могу только сказать, что ее нашли вчера рано утром в саду. Умерла она, видимо, поздно вечером во вторник. – Надеюсь, она не страдала и обошлось без грязи – Эванджелин бы этого не вынесла. Рекальдо покачал головой. – Смерть вообще дело грязное, даже если она естественная. – Он помолчал, а затем, перевирая цитату, продекламировал, больше для себя, чем для собеседницы: – «Тлен смерти удобряет плодородные поля». – Строка из Томпсона? – Понятия не имею, – удивился сержант. – Крутится в голове последние день-два. – Фрэнсис Томпсон. «Небесная гончая». Только я не уверена, что вы точно процитировали. – Странно, что вообще процитировал, – рассмеялся он. – Сколько ни зубрил в школе, так и не сумел выучить. – И, помолчав, добавил: – Может быть, вам будет интересно узнать: человек, который ее нашел, считал ее красивой. – Она на это надеялась. Эванджелин была очень тщеславной. – Я так и понял. Странно, что в доме очень мало ее фотографий. – Как вы сказали? – Мы обнаружили всего пару старых снимков и очень мало личных предметов. – Слышал бы Коффи» он бы с него шкуру спустил. – Разумеется, не считая одежды. Миссис О'Фаолейн прикрыла глаза, словно хотела проникнуть в прошлое. – В гостиной висело три или четыре неплохих студийных черно-белых фотографий в рамах. Естественно, ее портреты, кого же еще, – улыбнулась Роза и на мгновение задумалась. -Но кое-что мне вспомнилось. Как-то раз я приехала забрать картины, но не рассчитала времени и появилась раньше, чем она ожидала. Такие вещи страшно раздражали Эванджелин, хотя она должна была бы привыкнуть. В наших краях пунктуальность не в чести. Пока она отлучилась на кухню открыть бутылку вина я прошла в ее чудесную гостиную. Занавеси были приспущены, а свет включен; все висело на своих местах. Кроме Ротко, которого уже сняли и поставили на пол, прислонив к маленькому столику, карточному столику девятнадцатого века, из красного дерева, с откидывающейся крышкой, под которой имеется пространство для хранения вещей, – уточнила Роза. – Я заметила, что стол открыт, и уже собиралась заглянуть внутрь, но как раз вернулась Эванджелин, закрыла крышку и поставила на нее поднос с напитками. Я почти уверена, что в столе находились вырезки и фотографии. – Роза снова задумалась. – Да. А поверх других лежал снимок красивой молодой девушки. Не исключено, что самой Эванджелин. Но я не успела разглядеть. – Вы что-нибудь знаете о ее жизни? Миссис Уолтер, кажется, была разведена? Что представлял собой ее муж? – Вас интересуют ближайшие родственники? – Это очень важно. – Когда мы Познакомились, Эванджелин уже была разведена, так по крайней мере говорила она сама. Хотя ни разу не упомянула фамилию бывшего супруга. Кто-то мне сказал, что замужем она была несколько раз. Но тут, боюсь, я вам помочь не сумею. Может быть, дублинский адвокат в курсе? – А как насчет семьи? – Вы о детях? – Роза насмешливо фыркнула. – Вижу, вы ее совершенно не знали. Эванджелин была одной из немногих знакомых мне женщин, которые терпеть не могли детей. Спросите у Кресси Суини – она вам расскажет. – А почему у нее? – насторожился Рекальдо. – Эванджелин относилась к Кресси очень тепло, когда та здесь работала. – Роза помолчала. – Теперь, когда я вспоминаю, как она ее опекала и обхаживала, это кажется даже несколько странным. Конечно, между ними существовала разница в возрасте. Эванджелин ей в матери годилась. Ох, слышала бы она, что я о ней говорю, вот уж не поблагодарила бы» Тем не менее между ними возникло нечто вроде дружбы. А потом – пусть меня ударят, если я не права, – все распалось. Это случилось, когда Кресси забеременела. Эванджелин расстроилась, обиделась. Вот такими нестойкими оказались ее дружеские чувства. – А как насчет мистера Суини? Миссис Уолтер симпатизировала обоим супругам? – Увы и ах! – драматически воскликнула Роза. – В каком смысле? Роза изогнула брови. – Эванджелин познакомилась с ним у меня. Все сложилось очень неудачно. Обычно он не показывался на открытиях выставок, но в тот раз приехал. Суини привезли с собой Гила, уложили спать в моем кабинете, и Кресси стала помогать мне с напитками. Я разговаривала с Вэлом когда рядом появилась Эванджелин. Я считала, что они знакомы – как-никак соседи, – и очень удивилась, когда та попросила ее представить. Я оставила их беседовать, а сама сделала круг по выставке. Народу пришло много. Через полчаса заметила их в углу. Вэл успел изрядно накачаться. А Эванджелин вовсю его очаровывала: строила глазки, лучезарно улыбалась – в общем, старалась на полную катушку. – Когда это было? Роза на мгновение задумалась. – Вскоре после того, как Гилу поставили диагноз и Кресси еще не успела оправиться от потрясения. Казнила себя – как не сумела раньше понять, что у сына проблемы со слухом… Первые осмотры ничего не выявили, и только когда мальчику исполнилось два годика, она начала беспокоиться, что Гил не начинает говорить, тем более что во всех других отношениях он хорошо развивался. У него тогда только что прошел день рождения. Значит, это произошло примерно в это же время пять лет назад. – Они часто встречались? – Эванджелин и Вэл? Не спрашивайте. – Роза печально покачала головой. – Она знала, как хорошо я отношусь к Кресси, и никогда не стала бы рассказывать об этой победе. – Пожалуй. Если победа была одержана. – Уверена в одном: иных отношений Эванджелин не признавала, – коротко ответила Роза. – Вы хорошо знаете мистера Суини? – как можно безразличнее спросил сержант. Хозяйка галереи не собиралась скрывать своих чувств и только помотала головой. – Не бог весть какой человечишко. Обаятельный – не отрицаю. Таким он показался мне, когда мы познакомились вскоре после замужества Кресси. Красавчик, высокий, со светлыми волосами, атлетически сложен, моложавый, хотя ему уже было лет сорок пять. Но потом, когда в Лондоне лопнул его бизнес, он увлекся спиртным и начал сдавать. – Вы в курсе, почему он прогорел? – Слишком много яиц пытался разложить в минимальное число корзин. Такие мыльные пузыри сплошь и рядом появлялись в восьмидесятых и, – Роза рубанула рукой, – лопались. Суини организовывал спонсорскую поддержку спортивных мероприятий, но брался только за самые престижные соревнования – автогонки на Гран-при, кругосветную регату и прочее такого же уровня. Привлекал спонсорскую помощь со стороны производителей табака и спиртного. Его сильно подкосил изданный в Соединенном Королевстве закон о запрете рекламы табачных изделий. Но дело все равно бы устояло, если бы не откололся один из его компаньонов и не увел с собой две трети оставшихся клиентов. – Это произошло уже после того, как Суини здесь поселились? – Да. Через несколько лет, точнее не припомню. Но определенно после того, как в доме закончился ремонт и Кресси стала постоянно там жить. Забеременев, она прекратила ездить в Лондон. Должно быть, Вал обанкротился через несколько месяцев после рождения Гила, потому что Кресси вернулась ко мне уже на неполный день. – Как она вообще пришла к вам? – Еще до появления на сцене Вэла я познакомилась с ней в галерее у приятельницы в Лондоне, где она работала. Когда Суини переехали в наши края, приятельница рекомендовала мне взять ее к себе. Получилось очень удачно. Кресси оказалась увлеченным человеком, и я осталась довольна. Ирландия пошла ей на пользу – придала чувство уверенности в себе. Рекальдо слегка улыбнулся: – Может быть, и вы приложили к этому руку? – Не исключено. – В голосе владелицы галереи прозвучало сомнение. – Она умеет обращаться с клиентами, а тем нравится ее скромная доверчивость. – Она рассмеялась. – Искусная торговая хитрость: клиентам кажется, что они вот-вот ее покорят. Кресси стоит только захотеть, и она в любой момент может получить здесь постоянную работу. – Как долго она у вас работала? – Непривычное удовольствие открыто разговаривать о своей возлюбленной сбивало сержанта с толку, однако Роза не подала виду, что заметила, как они отклонились от темы. – Постоянно – три или четыре года, в том числе и после рождения Гила. Сын всегда был при ней, но он славный мальчуган, так что я не возражала. – Зачем же ей понадобилось продолжать работать? – не отставал Фрэнк. – В этом ведь не было необходимости? – Хотите сказать, что они люди состоятельные? Ах, мистер Рекальдо, мне кажется, вообще-то вы не очень похожи на сыщика, но здесь попали в самую точку. – Она заговорщически понизила голос. – Ее благоверный не отличался щедростью. – Откуда вам это известно? – По всяким мелочам. Видела, как много для нее значили гроши, которые она зарабатывала. Вэл был способен на широкие жесты, во всяком случае, до своего банкротства. Кучу денег потратил на ремонт дома. Расскажу вам одну интересную вещь, хотя, наверное, не должна была бы. Пару недель назад Кресси явилась ко мне в ужасном состоянии. Она только что обнаружила, в каком оказалась опасном положении. – Прежде чем продолжать, Роза покрутила в руке стакан. – Вокруг Корибина почти не осталось принадлежащей им земли: только-только чтобы обеспечить выезд на дорогу и маленький клочок сада. А когда она унаследовала поместье, Вэл предусмотрительно скупил близлежащие территории: пять акров прилегающих к реке, а всего – около тридцати. Не знаю, как ему удалось, но вся земля была зарегистрирована на его имя, включая ту, которая давно не использовалась по своему назначению, поскольку по ней была проложена подъездная дорога к дому. Стало быть, Крессида владеет только кирпичами и скрепляющим их цементным раствором. А это, согласитесь, может привести к неприятным последствиям. Рекальдо слышал об этом впервые и пришел в смятение от того, что Кресси с ним не поделилась. Он откинулся на стуле, снова потер рукой подбородок. – Не может быть, – наконец проговорил он. – Полагаете? – откликнулась Роза. – И тем не менее это так. Когда Кресси попыталась выяснить, как такое могло произойти, муж начал ее убеждать, что она в здравом уме и по доброй воле передала ему свои земли в обмен на стоимость ремонта дома. Она считала, что это подарок, а оказывается, не тут-то было. – Роза не на шутку раскипятилась. – Представляете? А весь смысл в том, что его милость может продать землю, а она не имеет права продать дом. Ну, что скажете? – Что тут скажешь… А вы? – Вот и я о том же. Я послала ее к Кормаку Гоуху получить официальную юридическую консультацию. Возмутительно! У девчонки нет собственных денег, не на что воспитывать ребенка-инвалида, иначе она давно бы рассталась с Вэлом. Откровенно говоря, если бы мой муж сделал нечто подобное, я бы его убила. – Как Суини относится к сыну? – спросил Рекальдо, словно не знал сам. – Восхищался своим великолепным отпрыском, пока не понял, что мальчик не слышит. И моментально переменился. – Роза презрительно скривилась и продолжила гневную тираду: – Винил всех: врачей, больницы, а пуще всего жену. Мол, такой мачо, как он, не способен дать жизнь неполноценному ребенку. Но если он настолько презирал ирландское здравоохранение, казалось бы, милости прошу на Харли-стрит [25 - Улица в Лондоне, где находятся приемные ведущих частных врачей-консультантов.]. Однако не тут-то было! Он перестал обращать внимание на сына – не хотел иметь с ним ничего общего. И с Кресси тоже, – добавила Роза почти шепотом. – Выходит, она вам рассказывала о своих проблемах? – с облегчением спросил сержант. – Было дело, – кивнула миссис О'Фаолейн. – Но в последнее время мы, к сожалению, редко разговариваем. Бедная девочка очень одинока. Ее тревожит положение с домом. Она не хочет его терять. Да и с какой стати? Дом – практически все, что у нее осталось. Не важно, что воображает Вэл, Гила здесь прекрасно лечат, и он делает большие успехи. Кресси нашла какого-то старика, который с ним занимается. Она надеется, что скоро сын сможет ходить в школу. Рекальдо немного помолчал. – Как вы считаете, роман Суини и Эванджелин так и продолжался до последнего времени? – А я все ждала, когда вы снова к ней вернетесь, – улыбнулась Роза. – Но, видите ли, мистер Рекальдо, я вообще не уверена, что между ними завязался роман. Зря я вам растрепала – следовало держать рот на замке. Крессида расстроится. – Не беспокойтесь, я буду сдержан. – Сержант помолчал. – Что еще вы мне можете сообщить о миссис Уолтер? Например, о ее друзьях? Роза оттолкнула тарелку и оперлась о стол. – Эванджелин использовала в своих целях всех окружающих, и меня в том числе. До сих пор я в этом не признавалась даже себе самой. Но если быть честной, никакая я ей не подруга. Она много для меня работала, но это совершенно иное. Здесь мне не в чем ее упрекнуть. Но за годы, что я ее знала, она сама ни разу не познакомила меня с полезным человеком. И ни одному покупателю не рекомендовала мою галерею. Эванджелин не собиралась расставаться ни с чем, что попадало ей в руки. Она была очень деловой женщиной и ревностно относилась к деньгам. Иногда до неприличия. В конце концов, я всего лишь одна из тех, кто обеспечивал ее работой. На нее можно было положиться: все, что она делала, выполняла тщательно и пунктуально. Если она обещала написать статью для моего каталога, я не сомневалась, что получу текст вовремя и все факты будут выверены. Представьте, Эванджелин редактировала собственные тексты. Все время. Писала суховато, зато ответственно. Носом чуяла перспективных живописцев. И еще одна деталь: она умела заразить своими идеями самого несговорчивого коллекционера. При условии, что коллекционер – мужчина. – Роза помолчала, дожидаясь, пока официантка уберет со стола посуду и нальет кофе из большого кофейника. – Что привело ее в Ирландию? – Я сама часто задавалась этим вопросом. Мы-то с вами можем считать Ирландию центром мироздания и все такое, но как другому решиться порвать со своими корнями? С другой стороны, Эванджелин была женщина со странностями… И вела кочевую жизнь. Роза лукаво посмотрела на Рекальдо. – Я что, открыла вам глаза? – спросила она, увидев выражение его лица. Сержант не ответил, и Роза посерьезнела. – Если честно, здесь неплохое место для такой работы, как у нее. Эванджелин собирала информацию по всему миру и, как я понимаю, неплохо зарабатывала. Она сознательно обосновалась в наших краях – поставила на кельтского тигра. Сегодня в Ирландии крутится много новых денег и появляются молодые талантливые художники. И, что, с ее точки зрения, самое главное, здесь селятся или покупают второе жилье международные коллекционеры. А она в последние годы научилась превосходно составлять описания собирателей и их коллекций. – Но почему именно графство Корк? – задал вопрос Рекальдо. Роза пожала плечами: – У нас здесь много обеспеченных людей, и Отто Блейберг был знаком с большинством из них. Он был гостеприимным человеком и обладал истинным даром дружить. – А у нее этот дар отсутствовал? – с сомнением спросил Рекальдо. Роза ответила не сразу. – Я бы очень удивилась, если бы вы нашли такого человека, который хорошо знает… знал Эванджелин Уолтер. Она скрывала свою жизнь от окружающих старательнее, чем кто-либо другой. Друзья друзьями, а бизнес бизнесом. – Разве в этом есть что-то из ряда вон выходящее? – искренне удивился Рекальдо. Такое поведение совершенно соответствовало его собственному modus operandi, что он считал абсолютно нормальным. Роза изогнула бровь и понимающе на него посмотрела. – Ну, я так думаю. Но меня тревожило другое: она втихомолку переманивала к себе моих друзей. Я обиделась, потому что многие из них еще и коллеги. В Ирландии мир искусства – это тесный круг. Тут и слухи, и соперничество. И дружба. Эванджелин сознавала пользу таких связей. – Откинувшись на спинку стула, Роза пристально посмотрела на Рекальдо. – Меня вот что удивляет, – проговорил он. – Почему она поселилась в Трианаке. Уж слишком уединенное место для человека с городскими запросами. – Здесь, как говорится, можно только гадать. Эванджелин не открывала мне причины. Полагаю, причин две: дом Отто Блейберга и его связи. Получить и то и другое не составляло труда – стоило только попросить. Вы, наверное, в курсе, что раньше это был зерновой амбар. Таких построили множество в укромных местах по берегам рек – чтобы не бросались в глаза и легко можно было подойти с воды. Страна даже в голодные годы экспортировала большое количество зерна. Когда я думаю об этом, у меня сжимается горло. Глядя на нее, Рекальдо подумал, что в прошлой жизни, когда Роза существовала не в такой, как теперь, яркой инкарнации, она скорее всего преподавала в школе. Сержанта удивила ее уверенность в том, будто хозяин гостиницы был и владельцем дома, но он не стал разубеждать Розу О'Фаолейн. Его весьма интересовало другое: каким образом дом связывал Блейберга с Уолтер и О'Даудом и таким образом с гостиницей? Занятый своими мыслями, он вполуха слушал болтовню Розы, выхватывая крупицы полезной информации. – Дом был совершенно запущенным, когда Отто начал перестройку, – говорила хозяйка галереи. – Они жили в нем с женой, пока не уехали на Мадейру, в ту самую гостиницу, которая вдохновила его на открытие «Атлантис». «Рейдс-Палас». Сказочное место, но страшно дорогое. Здание построено, как и «Атлантис», на нависающих над водой голых скалах. Пару лет назад мы провели там зимний отпуск, – тараторила Роза. – Все постояльцы были в возрасте, и я даже сказала мужу, что ощущаю себя юной пташкой. Очень полезно для поднятия духа. У нас обоих. – Как вы думаете, миссис Уолтер жила с Отто Блейбергом на Мадейре? – Ничего подобного она мне не говорила, а сама я считаю – вряд ли. Мне кажется, Отто уехал с Мадейры и вернулся в Швейцарию сразу после смерти жены. Перебрался в Цюрих. Вот это более вероятная географическая точка их связи – очень подходящее место для Эванджелин. Перед внутренним взором Рекальдо снова и снова прокручивался короткий список: Блейберг, Уолтер, О'Дауд, Суини. На заднем плане высвечивалась гостиница «Атлантис». Суини имел к ней какое-то отношение. Рекальдо ощутил в затылке знакомый зуд. – До того как миссис Уолтер поселилась в доме, он долго пустовал. – Сержант помедлил, обдумывая следующий вопрос, и испытал укол совести от того, что хитрит со своей собеседницей. – Его когда-нибудь выставляли на продажу? Роза пожала плечами. – Могу сказать определенно: открыто на рынке он не предлагался. Ходили слухи, что старик Блейберг оставил дом ей. Понятия не имею, так это или нет. Вы можете задать этот вопрос его сыну Иоахиму, хотя он теперь редко заглядывает в эти места. – Непременно задам, – кивнул сержант. – Только на вашем месте я бы проявляла осмотрительность. Не представляю, насколько хорошо Иоахим знает… знал Эванджелин. По правде сказать, я только сейчас поняла, насколько плохо сама ее знала. Пересуды и даже факты – это еще отнюдь не человек, вот в чем истина. – Вам она нравилась? – прямо спросил Рекальдо. Роза О'Фаолейн снова наполнила чашку кофе и медленно, по крупинке насыпала в нее сахар. – Эванджелин Уолтер ставила меня в тупик, – наконец призналась она. – С ней я никогда не могла понять, откуда подует ветер. У нее был особый дар представляться: одному она казалась одной, другому – другой, и всегда разной. Странная женщина. Была целиком поглощена собой. Ее главная черта – внешность без возраста. И одержимость собственной фигурой. Главное в Эванджелин – необыкновенная изобретательность и хитрость. Роза сильнее склонилась над столом и едва заметно пожала плечами. – Я с уважением относилась к ее образованности, но… нет, не могу сказать, что она мне нравилась. Эванджелин была не из тех женщин, которые могут понравиться другим женщинам. Ее естественную добычу составляли мужчины. – Миссис О'Фаолейн, по телефону вы упомянули, что в пятницу Эванджелин собиралась с кем-то встретиться. Вы можете сказать, с кем? Понимаю, вы предпочли бы умолчать, но это может оказаться важным. Роза вздохнула: – Не понимаю, что это мне пришло в голову щепетильничать. Не поверите, телефон иногда творит со мной удивительные вещи. Извините. Я собиралась вас спросить, что мне делать. Если я позвоню и отменю встречу, могут поползти слухи, что Эванджелин убили. И это вам не понравится. Ведь я правильно догадалась: ее убили? Сегодня утром в «Корк икзэминер» появилась короткая заметка. Уклоняться от прямого ответа казалось бессмысленным. – Разве можно сладить с этими газетчиками? Сегодняшняя заметка – только начало. Того и гляди поднимется настоящий ураган. Хозяйка галереи нахмурилась и коротко бросила: – Вампиры! Так что мне сказать моему канадцу? – Канадцу? – Человеку, с которым должна была встретиться Эванджелин. – Если не возражаете, я хотел бы поговорить с ним сам. – Может быть, так даже будет лучше. Номер его телефона не значится в справочнике, однако я полагаю, он не станет возражать, если я дам его вам. Это Алекс Мур-Робертсон, больше известный как Мур. Он владеет ужасающим викторианским замком на берегах Суира недалеко от Тарле, который, впрочем, редко посещает. Но сейчас, насколько мне известно, он здесь. Мур коллекционирует скульптуру и витражи. Гарри Кларк [26 - Кларк, Гарри (1889 – J931) – ирландский художник-витражист и иллюстратор.], Иви Хоун, замечательные вещицы. Мур позвонил мне, предупредил, что завтра собирается посмотреть мою выставку, а я дала знать Эванджелин. Она давным-давно мечтала с ним познакомиться. – Роза как будто стеснялась, и Рекальдо решил, что поэтому-то она и не хотела называть имени своего знакомого. – Мой вопрос может показаться странным, – начал он. – Скажите, у мистера Мура-Робертсона были здесь деловые интересы? Миссис О'Фаолейн провела рукой по волосам. – Точно не знаю. Они с Отто были приятелями. Возможно, Мур владел частью акций гостиницы и входил в состав первых ее владельцев. Больше мне ничего не известно. Рекальдо отодвинул стул и поднялся. – Вы мне очень помогли, Роза. Спасибо за угощение. Вы были правы, здесь замечательно кормят. Кстати, где миссис Уолтер предполагала встретиться с мистером Муром-Робертсоном? В вашей галерее? Роза расхохоталась, хотя, судя по ее лицу, ей было вовсе не смешно. – Господи, Эванджелин? Да никогда в жизни! Узнайте у самого Мура, где они договорились встретиться. – Она вздохнула и недоумевающе помотала головой. – Не могу взять в толк, почему я продолжала оказывать ей услуги. Иногда меня посещает мысль, что пора бы проверить мозги… – Врожденная щедрость? – предположил Рекальдо и улыбнулся. – Еще один, последний вопрос: вам когда-нибудь приходилось видеть миссис Уолтер вместе с человеком по фамилий О'Дауд? Роза отрицательно мотнула головой: – Не припоминаю. И фамилия незнакомая. – Коротышка, возраст – к пятидесяти, седой, свежий цвет лица. Постоянно улыбается. Миссис О'Фаолейн задумчиво посмотрела на сержанта. – Ездит на темно-синем «мерседесе*? – Рекальдо кивнул. – В таком случае – да, я их видела. Он несколько раз забирал ее из галереи. Но никогда не заходил, всегда оставался в машине. – Она поднялась и проводила Рекальдо до двери паба. Прежде чем распрощаться, спросила: – Вы в курсе, где и когда состоятся похороны? – Все зависит от родственников и от того, когда выдадут тело. Я дам вам знать. – Буду весьма признательна, – серьезно поблагодарила она. – И еще: спасибо, что не стали предупреждать, чтобы я молчала о нашем разговоре. Но я и так никому не скажу. Рекальдо одарил ее одной из своих редких улыбок и протянул руку. – Все-таки не могу взять в толк, что она была за женщина. Что чувствовала, – поежилась Роза. – Теперь уже никогда не узнаю. – Скорее всего не узнаете, – согласился он. Она отвела взгляд и задумалась. – Жаль, что она мне не нравилась по-настоящему. Мне грустно от того, что я не приложила больше усилий, чтобы понять ее. Теперь может показаться ханжеством об этом сожалеть, но я думаю, что ей было очень, очень одиноко. – Не сомневаюсь, она жила так, как хотела. – Надеюсь. Но вообразите: каждый из нас способен в какие-то моменты скрывать лицо под маской бравады. А в остальное время? – Бравады? Вы считаете, она была смелой? – Чтобы жить одной, требуется много смелости. – Роза зябко поежилась. – Я бы пяти минут не выдержала. – Но разве она жила одна? – спросил Рекальдо. – Вы сами мне сказали, у нее было много друзей-мужчин. Любовников. – Ах это… Так она сама утверждала. Но дружеские отношения – совсем иное дело. Кто ее по-настоящему знал? Кого любила она, и кто любил ее? На кого могла опереться, когда ей становилось плохо? Рекальдо пристально посмотрел на свою собеседницу: – Если мы узнаем это, то узнаем, кто ее убил. Миссис О'Фаолейн взяла его руку в свои ладони. – Приезжайте, когда все утрясется. Продолжим наши экскурсы в историю. – С удовольствием. – Он уже был на полпути к машине, когда Роза вновь окликнула его. – А вы, мистер Рекальдо? Вы разве ее не знали? Он медленно покачал головой: – В сущности, нет. Я живу в Пэссидж-Саут меньше двух лет. – Но должны же были ее встречать. – Встречал, но не очень часто. Почему вы спрашиваете? Роза окинула его взглядом с ног до головы. Она была всего на несколько дюймов ниже сержанта. Затем посмотрела своими большими карими глазами прямо ему в глаза. И лукаво улыбнулась: – Мне показалось, вы принадлежите именно к тому типу людей, который ее привлекал. Мужчина с прошлым. Высокий, темноволосый, красивый. По крайней мере вы были бы красивы, если бы немного больше обращали на себя внимания. Не сомневаюсь, вы могли бы заинтересовать Эванджелин. И очень удивлена, почему она не взяла вас в оборот. – Роза склонила голову набок и игриво спросила: – Или все-таки взяла? – Неужели вы в самом деле полагаете, что она обратила бы внимание на сельского полицейского? – усмехнулся Рекальдо. – Вряд ли, она предпочитала богатых любовников. Но вы не очень-то похожи на сельского полицейского. И манерами тоже. Фортепьяно, стихи. Что скажете, мистер Рекальдо? Может, поведаете свою историю? Глава семнадцатая Около трех Рекальдо покинул Дейнгин. Через несколько миль он свернул на обочину и нашел на дорожной карте Тумайлборрис. Немного поколебавшись, кому звонить – Коффи или Макбрайду, – решил играть по правилам и коротко отчитался перед суперинтендантом о своей встрече с Розой. Тот выслушал его молча, затем попросил: – Будьте любезны, проверьте, забили ли досками окна с фасада на первом этаже. Я попросил Фила этим озаботиться. Новость стала для Рекальдо полной неожиданностью. Но когда он подъехал к дому Эванджелин Уолтер, окна в самом деле были заколочены, и от этого дом тотчас приобрел унылый, заброшенный вид. Ни журналисты, ни те, кого суперинтендант прозвал «американской парочкой» и кто оставил сообщение на автоответчике, не появились. Сержант перегородил ворота машиной и направился к берегу ждать в соответствии с приказом эту пару. Он сел у воды, повернулся к заходящему солнцу и закрыл глаза. И, впитывая золотистые лучи, снова и снова перебрал в мыслях разговор с Розой О'Фаолейн. Впервые с начала расследования он полностью владел собой. Вечер выдался прекрасный. Над головой бежали снежно-белые облака и, поиграв в прятки с радиовышками на вершине горы, уносились вдаль. В первой половине дня то и дело принимался накрапывать дождь, и было ясно, что вскоре, как и накануне, клубясь, поползет туман, окутывая окрестности. Крепкий морской бриз рябил воду цвета ультрамарина. В бухту, словно рой обезумевшей мошкары, выходила флотилия крохотные белых и красных парусников. Вот в поле зрения показался Джон Спейн, его было легко узнать по желтому комбинезону. Он, сгорбившись, сидел на корме и, сжимая румпель, вел суденышко по гребням и впадинам – вверх и вниз, вниз и вверх. Спейн дернул лесу, смотал, забросил снова. Там, где устье реки превращалось в бухту, сгрудилось еще несколько небольших рыбацких лодок. Неподалеку на выступающих из воды камнях стайка бакланов сушила расправленные крылья. Над головой, наполняя воздух криками, водили хоровод чайки. Одинокий баклан обозревал с вышины окрестности. На поверхности реки плясали волны, они были выше там, где русло сужалось. Ниже по течению поток реки наталкивался на встречную силу прибоя, и вода закипала бурными водоворотами, заворачивая в заливчики и выплескиваясь обратно из бухточек. Чайки кидались вниз и, расправив крылья, скользили над гладью воды, а ближе к берегу, словно на ходулях, бродили болотные птицы, сгибали шеи и выхватывали из глубины добычу. По мере того как усиливался ветер и поднималось волнение, громче позвякивала оснастка яхт и казалось, будто на склон поднимается стадо. «Алкиона» дрогнула и развернулась вокруг швартовочного буя, словно приглашая на танец меньшую по размерам «Кинару». В брызгах пены за суденышками вдруг возникла радуга, и лучики солнца сверкнули на стальных леерах и опорах. На противоположном берегу, у самой кромки воды, бойкие маленькие трясогузки кланялись в такт собственным порывистым шажкам. Стайка запоздалых ласточек низко пронеслась над принесенными приливом морскими водорослями, которые, засыхая, расцвечивали розоватыми и зелеными пятнами бесконечную массу буровато-серых, выступающих над водой камней. Когда появлявшееся из-за облаков солнце освещало гряду холмов, те вспыхивали золотыми и пурпурно-коричневатыми красками осени. Вдали бордовой точкой полз трактор. Сложенные без раствора невысокие каменные бордюры обозначали границы полей. Не правильно-регулярные, а беспорядочно переломанные, словно застывшие в отчаянной попытке освободить землю от своего нелепого присутствия. На противоположном берегу по склону холма к реке зигзагами спускался лабиринт заборов, и там, у разрушенной церкви за оградой, было маленькое кладбище. Под одним крестом нашли последнее пристанище более пятидесяти детей – безвестных, безымянных жертв голода 1840-х годов. Сельские жители врезают свою историю в землю, подумал Рекальдо. А чужаки – преходящи. Носятся по волнам, пока их на мгновение не прибивает к какому-нибудь берегу, и удивляются, почему никто особенно не радуется, когда они появляются, и не горюет, если они снова пропадают. Приходят и уходят вместе с временами года, врываются в здешний мир, своей суетой нарушают размеренный ритм существования и под влиянием красот природы проникаются заблуждением, что перемена мест способна изменить и сделать богаче их скоротечные жизни. Но неизменно в основе своей остаются прежними. В итоге сдаются и, ничего не добившись, исчезают, унося с собой раздражение и недовольство. Приученные городской жизнью к вечному соперничеству, они тащат и расхищают все, что попадается им на глаза, нарушают хрупкое равновесие сельского бытия так, что в итоге деревенские жители уже не в состоянии продолжать жить в построенных предками домах и возделывать родовые поля. Солнце отразилось от оконного стекла в Корибине, и Рекальдо, стараясь уловить присутствие людей, принялся фокусировать бинокль. Сердце до боли, до отчаяния стремилось к Крессиде. Но в доме по-прежнему никого не было. Он уложил бинокль в футляр, достал мобильный телефон и наудачу набрал номер Донованов. Ответил муж Мэрилин Огив и, стараясь перекричать орущего Лайма, подтвердил, что у его жены в самом деле в понедельник случился выкидыш, но теперь она поправляется. – Мэри в палате номер десять, – объяснил он. – Хотели сегодня выписывать, но я могу за ней заехать лишь завтра, ближе к обеду. – В котором часу ее увезли в понедельник? – спросил Рекальдо. – Кажется, около пяти. Нет, пожалуй, ближе к шести. Меня не было дома. Наша соседка миссис Хасси забрала детей, а миссис Суини отвезла Мэрилин в больницу. – Стив понятия не имел, когда вернулась из города Крессида и возвращалась ли вообще. – Я решил, что она осталась в Корке. – Почему вы пришли к такому заключению? – Сам бы так поступил на ее месте. Спешить ей особенно некуда, так говорит Мэрилин. – Гил был с ней? – Собака? Нет. – Гил – это ее сын, – сухо поправил Рекальдо, – а кличка собаки Финнеган. – Извините, – смутился Донован и сказал, что, насколько ему известно, сына с ней не было, хотя с уверенностью утверждать он бы не взялся. А вот собака как будто находится на псарне миссис Рейли неподалеку от Кишаума. Рекальдо дал себе на раздумье несколько минут, прежде чем позвонил Коффи и сообщил ему о разговоре со Стивом. – Хорошо, – отозвался тот. – Я повидаюсь с миссис Донован, пока она в больнице. Подождите секунду, не отключайтесь. – Сержант услышал, как он с кем-то говорит, и ему показалось, что он узнал дублинский акцент Макбрайда. – Рекальдо, – послышалось в трубке, – дайте-ка мне домашний телефон Донованов. Переброшусь парой слов с мужем, прежде чем побеседовать с женой. А что с янки? – Никаких признаков. Заблокировал ворота машиной и сижу жду. – Поболтайтесь там еще пару часиков, – попросил суперинтендант. – Я позвоню вам позже – домой. – Если застанете, – пробормотал Рекальдо, укладывая мобильник в карман. Он снова вспомнил Розу О'Фаолейн. Она была права, когда говорила, насколько трудно судить об Эванджелин Уолтер. Попытка оценить, как отнеслись к ее смерти местные жители, оказалась тоже непростой и одновременно обескураживающей: ее убили – она позволила себя убить! – это событие затронуло всю общину. Округу, словно миазмы, отравлял позор. У Рекальдо по спине пробежал холодок. Бессмысленные обрывки информации бесплодно кружили в голове, но не складывались в целостную картину. Будто в безумном покере возникали версии, и ни одна не имела отношения к истине:«Спейн, О'Дауд и Суини, чье отсутствие с каждым часом казалось все более подозрительным. И разумеется, он сам, поскольку всеми силами старался выгородить Крессиду. Рекальдо в очередной раз вспомнил разговор с миссис О'Фаолейн, и это навело его на мысль об О'Дауде. Весельчак явно многое знал, но, чтобы выудить информацию, надо было знать», на какие кнопки нажать. Сержант решил еще раз мысленно проанализировать его алиби. И начать не с вечернего инцидента в Тумайлборрисе, а с середины вторника. Весельчак не раз упоминал, что целью его поездки являлся Дублин, при этом тщательно избегая любого упоминания о прогулке на яхте, и это свидетельствовало – по крайней мере так считал Рекальдо – о том, что он хотел замять особую важность этого события. О'Дауд тонко дал понять, что ехал в столицу. Сказал: «Я вел машину по шоссе из Корка в Дублин»,. – и сделал ударение на слове «Дублин». А так кстати возникший, будто из шляпы фокусника, патруль – просто гениальный ход. Но разве не могло быть, что ехал он не в Дублин, а в какое-нибудь место значительно ближе? Например, в Тумайлборрис? Или в Тарле? Роза О'Фаолейн предложила хорошее объяснение, которое в момент их разговора отозвалось в его голове звоночком, и теперь Рекальдо вернулся к нему и стал серьезно обдумывать. Коллекционер, с которым намеревалась встретиться миссис Уолтер, жил в двух шагах от того места, где, по словам Весельчака, у него кончился бензин. Это подтверждали телефонный номер Мура-Робертсона и атлас автомобильных дорог графства Типперэри. Может быть, Эванджелин направила О'Дауда к нему? Нос какой стати? Или – от безумного предположения у Рекальдо перехватило дыхание – поездка была связана с девушкой, о которой Финбар сказал, что она не Крессида? Либо дело все-таки было связано с гостиницей? Сержант перебирал один вариант за другим. Но где-то в подсознании зародилась мысль, что Эванджелин Уолтер сама срежиссировала трагедию. Не свою смерть – это было бы слишком, – а обстоятельства, которые привели ее к печальному концу. Условия, позволившие произойти убийству. Более того, у Рекальдо возникло ощущение, что в некий момент ему открылись все грани случившегося. Оставалось только правильно истолковать, что он видел и что ему говорили. И не исключено, что он сумел бы это сделать, если бы всецело не поддался треволнениям по поводу Крессиды и беспокойству – хотя и не такому сильному – за Джона Спейна. Эти чувства помешали профессиональной сосредоточенности. Но, даже принимая неприятную правду, Фрэнк Рикальдо сознавал, что не имеет права отступать. Иначе как ему уберечь от беды Кресси? Он ждал у берега, глядя, как угасающий свет играет на поверхности воды. Спейн, натянув на голову капюшон штормовки, по-прежнему одиноко маячил в лодке, словно не в силах покинуть реку. Вдруг сердце Рекальдо подпрыгнуло к самому горлу: вот он, ответ, – прямо перед ним, в этом устье. Сержант настроил бинокль на противоположный берег и скользнул глазами по поверхности воды, выискивая сам не зная что. Что-то там изменилось, только он не мог понять, что именно. Он водил окулярами, сужая круг, пока в поле зрения вновь не оказалась шлюпка Джона Спейна. Словно почувствовав, что за ним наблюдают, старик повернул голову и, казалось, в упор посмотрел на сержанта. Затем, будто приветствуя, поднял руку к капюшону и подплыл ближе к противоположному берегу. Рекальдо словно током ударило – он внезапно понял, что тот, за кем он наблюдает, вовсе не обязательно Спейн. В примелькавшейся желтой штормовке старика мог оказаться кто угодно – и мужчина и женщина. Крессида! Черт побери! Рекальдо бросился по берегу, через сад Эванджелин Уолтер к ее осиротевшему дому. Набежали облака, свет стал быстро меркнуть. Было около семи. Теперь янки суперинтенданта Коффи вряд ли объявятся. В любом случае сержанту было на это наплевать. У него нашлись дела поважнее. К Корибину он мчался на максимальной скорости, но на подъездной алее осадил джип и повел машину аккуратнее. Куча гравия таинственным образом исчезла, зато перед входом в дом стоял «рейнджровер». Глава восемнадцатая Защищаясь от мглистой морской сырости, Рекальдо поднял воротник и, обойдя внедорожник, облокотился на капот и посмотрел на Крессиду сквозь мутное ветровое стекло, давая время им обоим прийти в себя. Сержант понятия не имел, поблизости ее муж или нет. Кресси не заглушила мотор, он работал на холостых оборотах. Рекальдо дождался, пока она выключит зажигание и неохотно откроет дверцу. За ее плечом приподнялась белокурая головка. Крессида полуобернулась, и Гил вновь повалился на заднее сиденье. – Миссис Суини. – Рекальдо подался вперед, но так и не оторвался от капота машины. – Мистер Рекальдо? – Официальное обращение заставило Крессиду нервно моргнуть. Она сделала несколько шагов в его сторону и, остановившись, напряженно склонила голову набок и стала смотреть куда-то вправо. На необычайно бледном лице он не заметил никакой косметики. На ней была застегнутая под горло старая зеленая куртка «Барбур» и резиновые сапоги с некогда золотистой, а теперь грязной шнуровкой. Руки она засунула глубоко в карманы. Забранные за уши длинные рыжеватые волосы засалились, словно она не мыла их несколько дней. Она выглядела надломленной. Туман образовал вокруг ее фигуры тусклый ореол, и от этого женщина напоминала поникший Подсолнух. А Рекальдо думал об одном: как ему хочется заключить ее в объятия и уберечь от бед. – Миссис Суини, – тихо начал он, потупившись. – Я ищу вас и вашего мужа. – Прошу прощения, Вэл уехал. – Ее милый негромкий голосок пробился сквозь путаницу его мыслей. Рекальдо показалось, что он услышал его впервые, в нем вспыхнуло желание. Отчаянно захотелось слизнуть росу с ее волос, провести языком по коже. Он ясно представил себе ее солоноватый вкус. «Я готов умереть за нее, – подумал он. – Умереть». И неожиданно задал себе идиотский вопрос: интересно, она умеет петь? Мадригалы. Или жалостливые французские любовные баллады… Он кашлянул. – Куда? – Куда? – Голос Крессиды окреп. – Я точно не знаю. Вряд ли в Лондон, – уклончиво ответила она и добавила: – Я не говорила с ним несколько дней. Зачем он тебе нужен? – Ее взгляд скользил то в одну, то в другую сторону. В глазах поблескивала такая же рыжинка, как в волосах. Рекальдо сознавал, что по уши влюблен в эту женщину и никакие обстоятельства не способны этого изменить. Наоборот, то, что произошло, только укрепило его чувства. – Когда твой муж вернется? – осторожно спросил он. Мальчик на заднем сиденье «рейнджровера» пошевелился и снова затих. Он был закутан в плед в красно-черную клетку. Рекальдо видел Гила так, словно смотрел на него с обратной стороны телескопа. От тумана волосы сержанта сделались влажными, по щекам бежали тонкие струйки. Крессида, однако, не делала попытки уйти, но и не приглашала его в дом. – Зачем вам понадобился Вэл? – Она так и осталась стоять между машинами, словно вынашивала мысль о побеге. Звякнул и затих ее мобильный. Ты что, не слышала? – начал Рекальдо и тут же осекся. Испугался, как бы Кресси не подумала, что ей расставляют ловушки. Ведь он, против всех правил расследования, не собирался этого делать – не имел ни малейшего желания. – О миссис Уолтер? – хрипло уточнила Крессида и кашлянула. – Слышала от Джорджи О'Ши. Заезжала к ней по дороге из Данкреа. – От кого? – Рекальдо пытался собрать непослушно разбегающиеся мысли. Острая тревога ледяным потоком охватила его с головы до самых пят. – Она владеет рестораном «Джорджиана О», – объяснила Кресси. – Да-да, конечно… – Сержант немного помолчал. «Джорджиана О» – то самое место, где через три или четыре месяца после приезда в эти края он впервые заметил Кресси. Это случилось в субботу; стоял по-декабрьски пронизывающий холод. Рекальдо забежал в бистро перекусить и увидел, что все столики заняты. Она сидела одна за столиком на двоих в той же самой старой куртке, что и теперь. А когда Рекальдо спросил, не станет ли она возражать, если он сядет за ее столик, вздохнула и отложила книгу. «Если вы не против, что я читаю». Но все же сняла со свободного стула покупки. И улыбнулась. Ее улыбка сразу запала Рекальдо в душу, и потом он то и дело вспоминал ее бессонными ночами. Снова зазвонил ее телефон. Крессида нервно улыбнулась и предложила: – Тебе лучше зайти, Фрэнк. Я только отнесу Гила в спальню. – Она стала искать ключи. Рекальдо шагнул за ней к машине. Полусонный Гил попытался сесть. – Позволь мне, – попросил сержант. В этот момент мальчик приподнялся и протер глаза. – Тэнк! – ребенок спросонья хихикнул. – Длинный Тэнк! – Рекальдо нежно подхватил малыша, и, к его удовольствию, Гил уткнулся носом ему в плечо. – Тэнк, Тэнк, – прошептал он. Проходя в дверь, Рекальдо бросил взгляд на пол. Оставленная им накануне записка исчезла. Он последовал за Крессидой по лестнице на второй этаж. До этого он ни разу не бывал в их доме. Комната Гила выходила окнами на подъездную аллею. Каблуки стучали по голым доскам пола. Это было большое светлое помещение, полное игрушек и книг; у кровати, прислоненный к стене, стоял его собственный старый контрабас. Осторожно укладывая мальчика в кровать, Рекальдо чуть не споткнулся о лежащий на полу смычок. И только тут заметил, что рука у Гила перевязана, а над глазом – глубокая ссадина. Но ничего не сказал и сделал вид, что не видит синяка на лице Крессиды. – У тебя телефон звонит, – сказал он. – Ответь, а я пока пойду заварю чай. – Думаешь, надо? – Рекальдо не понял, сомневалась ли она в его способностях заваривать чай или вопрос был вызван вспыхнувшим страхом, что их застукает Вэл. – Я спущусь через несколько минут, – наконец проговорила она. Он пошел вниз по застеленной дорожкой лестнице. В холле на столике стоял поднос с нераспечатанной корреспонденцией. Рекальдо быстро переворошил письма, однако своей записки не обнаружил. Зато заметил, что штепсель телефонного провода выдернут из розетки. На кухне расположенное за раковиной огромное панорамное окно без штор выходило больше на юго-западный сектор бухты, чем на устье. Разглядывая пейзаж, сержант не стал включать свет. И поскольку был достаточно высок, сумел, нависнув над раковиной, изогнуться и в такой неудобной позе выглянуть наружу. У причала были пришвартованы несколько суденышек, однако он не углядел ни малейших признаков желтой штормовки Спейна. Рекальдо осмотрел кухню. Помещение было большим и неряшливым: повсюду разбросаны книги, расставлены глиняные горшки. У стены стоял вместительный старомодный дубовый буфет с фаянсовой посудой и медной подзорной трубой на нижней полке. В картонной коробке у задней двери виднелись пять пустых бутылок из-под вина и четыре из-под виски «Vat 69». Телефонный номер папы римского в Ватикане, пришла в голову нелепая мысль. На столе рядом с раковиной громоздились немытые тарелки, пол покрывали грязные разводы. Рекальдо невольно сравнил состояние кухни с домом Эванджелин Уолтер. И у нее, и у Кресси убиралась одна и та же женщина. Следовательно, неестественная аккуратность Олд-Корн-Стор – заслуга американки, а не Мэрилин Донован. Интересно, подумал он, когда Мэрилин в последний раз приходила к Кресси? Рекальдо наполнил электрический чайник, включил в розетку и, убедившись, что из крана течет горячая вода, взялся за тарелки: мыл одну за другой и составлял в сушку. Оба висевших у холодной «Аги» [27 - Фирменное название кухонной плиты компании «Глинуэд групп сервисез».] сомнительной чистоты посудных полотенца после беглого осмотра были забракованы. Он почти закончил когда услышал шаги и звук открываемой входной двери. Рекальдо вышел из кухни. – Я положила твой контрабас тебе в машину. – Зачем? – Ты же играешь по четвергам в Данкреа. – Кто-нибудь заменит. Подержала бы пока у себя. – Несколько недель назад он предложил проверить, не «услышит» ли Гил звуки голыми ступнями. И Кресси, к восторгу сына, научилась играть на инструменте несколько несложных мелодий – колыбельные песенки. Рекальдо показал мокрые руки. – Где взять полотенце? – В ванной. Дверь из коридора. Я заварю чай или хочешь что-нибудь выпить? – Чай – в самый раз. Я на секунду. Когда он вернулся, Кресси стояла спиной к окну. Рекальдо потянулся к выключателю зажечь свет, но она его остановила. – Не надо. – Она расчистила край стола для заварочного чайника и двух фарфоровых кружек. Теперь она казалась более собранной и не такой нервной. Умылась, зачесала назад волосы, переоделась в джинсы цвета хаки и длинный желтовато-коричневый свитер. И больше, чем когда-либо, сделалась похожей на подсолнух. – Фрэнк, – нежно улыбнулась она. Рекальдо заключил ее в объятия. – Кресси, любовь моя, я так за тебя волновался. – Он крепче прижал ее к себе и стал обводить губы кончиком языка, нежно лаская, пока она не ответила. Они покачивались, как завороженные танцоры. – Я тебя люблю. – Он поцеловал ее. – С ума схожу от любви. Крессида отстранилась и посмотрела так, словно навсегда хотела запомнить его лицо. У нее под глазами темнели круги. – Ты выглядишь уставшим, – мягко сказала она, опережая его вопросы по поводу синяков на лице. И села во главе стола спиной к окну. Рекальдо поставил стул сбоку, чтобы держать в поле зрения одновременно дверь и окно. – Когда она умерла? – едва Слышно спросила Крессида. – Поздно вечером во вторник. – Что значит «поздно»? – прошептала Кресси. – Между десятью и часом. Точное время пока не установлено. А может быть, и не будет установлено. – Нарушено еще одно правило, подумал сержант. Крессида слушала, и Рекальдо видел, как отчаянно она боролась с неким своим демоном. – У твоего мужа был с ней роман? – Не знаю. – Она с трудом проглотила застрявший в горле ком. – Мне так казалось. – Рука непроизвольно дернулась к щеке. Снова повисло неловкое молчание. Словно их разделял невидимый барьер. – Что с твоим лицом, Кресси? – Ничего. Оступилась. Ударилась о… – О дверь? – Да, о дверь. – И Гил тоже? – спросил Рекальдо, но она не ответила. Медленно подняла чайник, медленно наполнила обе кружки, одну пододвинула к нему, а вторую зажала в ладонях. – Джорджи сказала, что она умерла… – Интересно, откуда она узнала? Из газет? – Весь город судачит, что ее дол… долбанули по голове. Сведения из того же источника, что у Терри Уилана, мрачно подумал Рекальдо. – Нет, Кресси, все было не так, – устало проговорил он. Ее глаза стали большими, как блюдца. – А как же? – Дорогая, ты же понимаешь, я не имею права рассказывать. – Его смущала близость любимой и ее рассеянные вопросы. На весы было брошено его будущее с этой женщиной. Фрэнк Рекальдо отчаянно не хотел ее терять. Страстно желал помочь – научить, что говорить, как себя вести. Но если допустить, что ее не было в тот вечер в саду Эванджелин, если она не причастна к убийству? Что тогда? Не осудит ли Крессида его за то, что он ее заподозрил? По этой же причине он не смел настаивать, чтобы она свидетельствовала против других, особенно если окажется, что этот другой – ее муж. Или Джон Спейн – человек, который был ей вместо отца. И которого повесят, растерзают, четвертуют, если обнаружится, что он хоть малейшим образом повинен в трагедии. Всплыл наружу рассказ Лии о том, как в людном ресторане Уолтер практически обвинила Спейна в растлении малолетних. Во вторник Уолтер наверняка видела старика в лодке вместе с мальчиком… – Ты показывала Гила врачу? – спросил он Крессиду. Та, не говоря ни слова, кивнула. – Когда, Кресси? Ее телефон опять зазвонил. Дважды. Крессида вспыхнула. – Ты же знаешь, меня здесь не было, – невпопад ответила она. – Да, мне говорили. Ты отвозила в больницу в Корк Мэрилин Донован. – Она была так напугана, – нервно проговорила Крессида. – Просто в ужасе. Ни за что не хотела меня отпускать, а у меня не хватило духу ее бросить. Слушай, Фрэнк, может, ты заглянешь попозже? Или завтра? Я действительно очень устала. – Она замолчала, ссутулив плечи и повесив голову. – Где Финнеган? – А? Он с… В понедельник, прежде чем поехать к Мэрилин, я отвезла его на псарню в Кишаум. Не представляла, сколько пробуду в городе. – Ее пальцы выстукивали дробь по столу. Рекальдо заметил на тыльной стороне ладони три идеально круглые болячки. На прошлой неделе это место было забинтовано. Похоже, кожу прижгли сигаретой. Негодяй! Крессида проследила за его взглядом и спрятала руку. – Машины твоего мужа нет, – не отступал Рекальдо. – Что? – Она продолжала смотреть в окно. – Вэл уехал. – Когда ты в последний раз видела его машину? – В пятницу? В субботу? – замялась она. – Не могу припомнить. – А во вторник машина здесь стояла? – Во вторник я была с Мэрилин в больнице. Сколько можно повторять? – У него серебристый «лексус»? Номер помнишь? – Господи, Фрэнк, – вздохнула Крессида. – Машина зарегистрирована в Англии. L 812 FLR. – Она прикусила губу. – Вроде бы так. Рекальдо записал номер на тыльной стороне ладони и громко выговорил, стараясь привлечь ее внимание: – Моторного катера нет у пристани. Крессида нахмурилась, однако ее мысли витали где-то далеко. – Какое это имеет значение? – Черт возьми, Кресси, неужели ты не понимаешь: мы занимаемся расследованием смерти женщины. В данных обстоятельствах все имеет значение. Это очень серьезно. Соберись. Сосредоточься. – Разумеется. – Кресси вдруг исчезла, и на ее месте вновь возникла миссис Суини. Отвернулась, отвела взгляд, словно страдала косоглазием. У нее был такой вид, будто она неделю не спала. – Катер в лодочной мастерской у Кевина Коркери. Или у Терри Уилана. У того или у другого. Его собирались осмотреть и покрыть лаком. – Она то подносила руки к лицу, то тянула себя за свитер. Все в ней выдавало мучившую ее вину. Рекальдо потянулся ее обнять, но Крессида отстранилась. И он решился на вопрос, который хотел задать больше всего. – Где ты была во вторник? Я ждал тебя в Трабуи, – спросил он твердо и громко. – О, Фрэнк, извини. – Ее глаза наполнились слезами. – Кресси, куда ты плавала во вторник? – Никуда, – удивилась Крессида. – Да и Вэла здесь не было. Я разве тебе не говорила? – Говорила. – Рекальдо едва сдержался, чтобы не закричать: «Да был он здесь, был!» – но решил действовать по-другому. – Гил тоже ездил с тобой в Корк? – Ты же знаешь, Гил всегда со мной. – Она чуть не плакала. – Но только не во вторник. Я сам видел его на реке с Джоном Спейном. – В его голове вновь прозвучали слова Лии. Боже правый, подумал он. Компания на яхте тоже видела мальчика со Спейном. Повторила им Уолтер или нет то, что сболтнула тогда в ресторане? Крессида притихла. – Джон иногда помогает ему с уроками. – Знаю. Но не в лодке же. – Она не ответила. – Ты твердо уверена, что не была во вторник на яхте? – Почему ты все время спрашиваешь одно и то же? Нет, нет, нет! – Ее лицо раскраснелось от злости. Кто же была та девушка? И, что важнее, почему он постоянно возвращается к ней мыслями? Потому что уже тогда все показалось ему очень странным. И теперь возникает вопрос; куда она подевалась? – Во вторник Вэл был здесь. Ходил под парусом. Я сам его видел! – В самом деле? – растерялась Крессида. – Богом клянусь я была в Корке, а не с ним. – А кто был с ним? Знаешь? – мягко спросил Рекальдо. Ее лицо стало белее пергамента. Казалось, она хотела что-то сказать, но слова не шли с языка. Сержант ждал. – Не знаю, – прошептала она. – Я была с Мэрилин. – Вот что я хочу еще спросить: почему он поменял название? – Название? – Название яхты, – терпеливо объяснил Рекальдо. – Оно теперь другое. Почему? Крессида ответила не сразу. А когда заговорила, выражение ее лица изменилось – стало холодным и рассеянным. Отстраненным. – Он его продал. Рекальдо подался вперед. – Название? – Судно. Сказал, что яхта слишком большая, он не в состоянии ее содержать. А название «Азурра» сохранил для другой лодки. На удачу. А почему, не представляю. Муж не всегда объясняет свои поступки. Особенно когда не в настроении. – Но если он продал яхту, почему она все еще у вас на причале? – У него договоренность, что он будет учить ходить под парусом нового владельца. Или катать и присматривать за судном. Сказал, что это блестящий план; и наличные получил, и яхтой можно пользоваться. – И что, так оно и было? – Что было? – Крессида махнула рукой, словно старалась прогнать надоедливого комара. – Фрэнк, я в самом деле устала. – Он пользовался яхтой? Голова Крессиды упала на грудь. – Вэл не обсуждает со мной свои дела. – Она побледнела так, что у Рекальдо едва хватило сил продолжать. Но мозг подталкивал его к действию. – Ты в курсе, кто купил судно? – небрежно спросил он. – Случайно, не Джер О'Дауд? Вопрос изумил Крессиду. – О'Дауд? – Она яростно помотала головой. – Я… он… меня от него бросает в дрожь. – Он был во вторник на борту яхты вместе с Вэлом. – Кто? – Она старательно отводила взгляд. – О'Дауд. На борту «Алкионы». На яхте было четверо, включая твоего мужа. О'Дауд, миссис Уолтер и девушка, которую я принял за тебя. Дорогая, я их видел собственными глазами. От удивления Крессида раскрыла рот, и тут снова зазвонил телефон. Она распрямилась на стуле. – Принял за меня? Ты не мог видеть меня. Меня там не было. Я была с Мэрилин Донован. – Ты отвезла ее в больницу не во вторник, а в понедельник между пятью и шестью, – мрачно сказал Рекальдо. – Перестань лгать, Крессида. Доверься мне. – В понедельник я возвратилась очень поздно и сразу легла спать, – без колебаний ответила она. – А во вторник рано утром уехала снова. Это правда. Я пыталась тебе позвонить, отменить наше свидание в Трабуи, но мой мобильный в больнице не работал. Я измучилась, уговаривая Мэрилин не выписываться. Чертовски упрямая женщина! Я не знаю, где был Вэл, но в понедельник его здесь не было. – Она прикусила нижнюю губу. – Вот если бы я осталась в Корке… – Что? Что тогда, Кресс? – Она не ответила. Рекальдо вздохнул. – Гил все время был с тобой? Крессида помолчала. – По дороге через Данкреа я оставила его у Джорджи. А во вторник за ним присмотрел Джон Спейн. Ты ведь их видел… – Но ты вернулась? Ведь не могла же ты оставить ребенка на два дня. Ответь мне, Крессида, в котором часу ты была здесь во вторник? Она опустила голову на стол. – Я забрала Гила из дома Джона примерно в шесть. Обещала Мэрилин снова к ней вернуться. Мы останавливались в Корке у приятельницы. – Где твой муж? Она подняла глаза и в отчаянии простонала. – Не знаю. Я вообще не понимаю, что происходит. Рекальдо не удалось получить ни одного прямого ответа. Ни единого! Крессида не подтвердила, что ее муж в Лондоне. Не сказала, что во вторник сразу поехала в Корк, – это только подразумевалось. Яхту продали, но она не знала кому. И не отрицала, что у Вэла и миссис Уолтер мог быть роман. Одному он поверил: что в роковой день Крессиды в самом деле не было на борту «Алкионы». Но не могла же испариться та чертова девчонка! Рекальдо вспомнил тот день, вновь увидел компанию на яхте – словно память вспышкой озарила стоявших на борту пассажиров, – и ему стало страшно спрашивать, что делала Крессида вечером во вторник, кроме того что получала тумаки. – Фрэнк! – вдруг вскрикнула женщина. На лбу выступили капельки пота. – С тобой все в порядке, Кресси? Ты меня слышишь? – Он быстро обошел стол и схватил ее за руку. Под пальцами ощущалась каждая косточка. Тело стало безвольным. – Мне надо… Держи меня… Не отпускай меня, Фрэнк, – прошептала она. Потом в изнеможении согнулась и опустила голову на колени. Рекальдо, осторожно придерживая ее, стоял рядом, так и не убрав ладони с ее плеча. А когда она наконец стала приходить в себя, подошел к раковине и набрал стакан воды. Надо увозить ее отсюда, подумал Рекальдо. Туда, где они с Гилом будут в безопасности. Только тогда он сумеет сосредоточиться на расследовании и прекратит бросать тень на свою репутацию. – Выпей. – Крессида распрямилась и приняла стакан. Рекальдо, мысленно поблагодарив судьбу, что рядом нет Макбрайда, придвинул стул, сел и обнял ее за плечи. Их головы оказались рядом. – Скажи, ты ведь не ездила вечером во вторник к Мэрилин Донован? Ты возила в больницу Гила? Но что-то произошло, когда ты вернулась сюда в первый раз. Что-то вынудило тебя бежать. Кресси, пойми, я не сумею тебе помочь, если ты не будешь мне доверять. Расскажи. – Не могу, – прошептала Крессида. – Фрэнк, милый, пожалуйста, уйди. Очень прошу. Напольные часы в углу начали бить. Восемь. Раздался стук в заднюю дверь, и на кухне без ботинок, в одних носках, появился Спейн. Он нес пару крабов, которых швырнул в раковину. – Хочешь, приготовлю? – угрюмо спросил он и достал из стола большую кастрюлю. Это была очень выразительная сцена. Старик вел себя как дома. Скинул куртку и бросил на стул. – Позволь спросить, что ты здесь делаешь? – поинтересовался Рекальдо. Спейн от удивления заморгал. – А ты как считаешь? – Нечего строить передо мной невинного. Сам прекрасно понимаешь, что ты под надзором. – Стараюсь приглядеть за ней, и больше ничего. Ей не следует здесь оставаться. – Заткнитесь! – внезапно взорвалась Крессида и вскочила на ноги. – Вы, оба, заткнитесь! Хватит говорить обо мне так, будто меня здесь нет! Я не безмозглая дура и в состоянии о себе позаботиться. – Неужели? – Рекальдо почувствовал, как его охватывает гнев. Влюбленный уступил место полицейскому. – В таком случае почему ты позволяешь ублюдку-мужу себя лупить. – Не твое дело! – огрызнулась она. Он молча смотрел на нее. Казалось, прошла вечность, прежде чем он заговорил. – Я о тебе беспокоюсь. Мне небезразлично, что станет с тобой и Гилом. Я жизнь готов отдать, чтобы с вами ничего плохого не случилось. Крессида разрыдалась. – До этого он так поступил всего один раз, – всхлипнула она. – Нет, два. А Гила и пальцем не трогал, пока… Если честно, это моя вина. Мне не следовало… – О, Кресси, дорогая, ради Бога перестань себя винить, – устало проговорил Рекальдо. – Он уже давно начал так себя вести». Женщина опустилась на стул и положила голову на руки. – Лучше бы вы оба ушли. – Хватит трусить! – вспыхнул сержант. – Ты немедленно уедешь отсюда. Сегодня же вечером. Вместе с Гилом. Речь идет не об убийстве – речь о том, что твой муж тебя бьет. Я не спрашиваю, где он. Знаю, где бы он ни был, обязательно вернется. И, как всякий другой, кто хоть раз грешил рукоприкладством, снова полезет на тебя с кулаками. Ты же этого боишься? Если не за себя, то за Гила уж точно. Кресси, с этим пора кончать. – Это была моя вина, – прошептала она. Рекальдо посмотрел на нее с сожалением. Почему женщины постоянно твердят одно и то же? И вдруг его осенило: она говорит правду. Кресси, должно быть, спровоцировала этого ублюдка. Вторник, вечер, вторник, вечер… Мозг отказывался работать, он уже не мог ясно мыслить. Джон Спейн собирался что-то сказать, но сержант предостерегающе поднял руку. – Кресси, скажи, что случилось, иначе я сам убью этого мерзавца! Она закрыла рукой отекший глаз и, не глядя на мужчин, едва слышно пробормотала: – Я отказалась подписать согласие на продажу дома. Вэл заявил, что я плохая мать и, если не соглашусь, он устроит так, что у меня отберут сына. Он должен был приехать сегодня подписывать бумаги, иначе… – Ее голос дрогнул. Наступила мертвая тишина. – Кресси, – проговорил Рекальдо, – ты лучшая мать из всех, кого я знаю. Он не сможет осуществить свою угрозу. – Сможет, – хрипло выдавил Спейн. – Обвинит ее в том, что она отдала мальчика на обучение педофилу. А меня – в сексуальных домогательствах. – Старик сглотнул застрявший в горле ком. – Ты не хуже меня знаешь – этого вполне достаточно при том, какие ходят про меня слухи. Удар нанесен. У нас нет средств защищаться. – Он безнадежно развел руками и умоляюще посмотрел на Крессиду. – Клянусь тебе, Кресси. И тебе, Фрэнк… я никогда бы в жизни… Страшно даже выговорить. Гилу ничто не грозило. – Он переводил взгляд с Рекальдо на Крессиду. – Знаю, Джон, – тихо ответила она. – Я никогда в тебе не сомневалась. – Господи! – Дыхание Рекальдо участилось и стало прерывистым. – Господи! – Он подошел к Крессиде и взял ее за руку. – Это Эванджелин Уолтер подсказала ему? Спейн кивнул. – Чего хотела эта чертовка? Все трое потрясенно застыли. Облеченное в слова обвинение стало явью, от которой не избавиться. Кто сумеет встать на защиту Джона Спейна? Он, Рекальдо? Сельский полисмен, который приударяет за матерью мальчика? Шанс победить невелик. А эта Уолтер хитроумно все рассчитала. Но зачем? К чему это все? Рекальдо положил ладонь на плечо старику. – Только через мой труп. – Он и сам не очень понимал, что это значило, но решительно повернулся к Крессиде: – Надо, чтобы ты и Гил на несколько дней уехали отсюда. У меня есть друзья, которые, вероятно, смогут помочь. Они живут примерно в двадцати милях отсюда – на склонах холмов, по другую сторону от Данкреа. Джим и Мэри Диллон. У них трое детей – хорошая компания для Гила. Поедешь? Всего на три-четыре дня. – А как быть с Джоном? – Джон сумеет испариться. – Ты не в своем уме, Фрэнк, – запротестовал Спейн. – Тебя уволят, если ты меня упустишь. – Это уж моя забота. Не спорь, Джон, – быстро добавил Рекальдо, заметив, что старик не желает сдаваться. – Кресси, собирайся. Не мешкай. До темноты где-нибудь перекантуемся, потом я поведу твою машину, а Джон поедет на моей. Давай-давай, не тяни. Когда Крессида поднялась наверх, Спейн повернулся к сержанту: – Фрэнк, моя машина у дверей. Я как раз и хотел увезти Кресси. Она может ехать на ней. – Нет, повезу ее на «рейнджровере». Не надо, чтобы она чувствовала себя как на необитаемом острове. Ты поезжай на моей. Потом вернемся вместе. На несколько мгновений воцарилось молчание. – Это я убил Эванджелин, – проговорил Спейн. Рекальдо поднял на него глаза: – Вот как? И каким же образом? – Секс. – Старик пристыженно отвернулся. – Она только что вышла из больницы, а я имел с ней связь. Лицо сержанта ничего не выражало, хотя он едва сдерживался, чтобы не закричать. – А до этого ты занимался с ней сексом? – Несколько раз, когда она только приехала сюда. – А в последнее время – нет? Ты ее изнасиловал? – Я бы так не сказал. – Тогда что же? Ты ее ударил? – Нет, она упала. Ты ведь знаешь, я ни при каких обстоятельствах не способен ударить женщину. – Она тебя спровоцировала? – спросил Рекальдо. Спейн мрачно кивнул. – Но разве мне поверят? Сержант взял его за руку: – Я тебе верю. Всегда верил. Но в следующие несколько часов ты должен рассказать мне все, что случилось вечером во вторник в саду этой чертовки. – Он пристально посмотрел на Спейна. – И самое главное, что там делала Кресси. – Что? – Ты меня держишь за полного тупицу? Я знаю, что она в какой-то момент там была. Сразу добавлю – узнал об этом не от нее. Хочешь верь, хочешь нет, я пытался вас защищать, суетился как мог, и все без толку. И скажу еще вот что, хотя не должен этого говорить: миссис Уолтер ударили не только по голове. Кто-то врезал ей в живот. Как бы тебя ни провоцировали, это не твой стиль. Так вот, угадай с трех раз, на кого я подумал? Беда в том, что я не могу понять, почему это произошло, или, точнее, почему такое случилось именно в тот момент. Какое обстоятельство или цепь обстоятельств дали повод к насилию? Этого я не знаю. Пока не знаю. В кухню вернулась Крессида. – Я готова. Вот только Гил крепко спит. Поможете мне? – Я его донесу, – вызвался Рекальдо. – А ты, Джон, иди вперед, отгони свою машину домой. Мы поедем порознь, встретимся через двадцать минут на краю леса у твоего дома. – Он дождался, когда Крессида поднимется наверх и не сможет их слышать. Спейн был уже на полпути к выходу, – Как-то в июне ты ужинал вечером в ресторане у Лии. Не соблаговолишь сказать, кто та дама, которая была с тобой? Голова с львиными космами медленно повернулась. – Ты и об этом знаешь? – Недавно узнал. – Это была моя сестра, – ответил Спейн. – Приезжала н один день. – Он закрыл за собой дверь, оставив Рекальдо ни на йоту не обогащенным новой информацией. По крайней мере в тот момент так считал сам сержант. Глава девятнадцатая Инспектор Макбрайд только что прибыл в управление и совещался с Коффи, когда позвонил Рекальдо и доложил о своем разговоре с мужем Мэрилин Донован. Через пять минут Коффи связался со Стивом. – Говорит суперинтендант Коффи. У меня есть сведения, что врач сегодня вечером готов выписать вашу жену, однако у вас нет возможности забрать ее из больницы. Это так? Если вы не против, мы готовы ее подвезти. Выезжаем в вашем направлении примерно через час. И поскольку в наши планы так и так входило с ней переговорить, можем убить двух зайцев. Согласны? В таком случае, будьте любезны, позвоните жене и предупредите, что мы скоро будем. Через час Макбрайд вошел в больницу, и его провели в небольшую палату, где в кресле-коляске с саквояжем и в полной боевой готовности сидела Мэрилин Донован. Первой мыслью инспектора было, что женщина оправдывает свое имя – такая же чувственная фигура и яркие пухлые губки, как у ее знаменитой тезки. Короткие волосы были обесцвечены, зато брови остались темными. Ей было хорошо за тридцать. И уж менее всего Мэрилин походила на домработницу. – Миссис Донован? – Макбрайд показал удостоверение. Она смерила его взглядом, промурлыкала: – Мэрилин, – и, улыбнувшись, показала ряд превосходных зубов. – Стив сказал, что ко мне приедет суперинтендант Коффи. – Он занят. Шлет свои извинения. Боюсь, вам придется иметь дело со мной. – Макбрайд покосился на блюдо, где лежали сомнительного вида сандвичи. – Это ваш ужин? – Мэрилин посмотрела на еду с отвращением и потушила о тарелку сигарету, которую до этого втихаря курила. – Кормят здесь просто отвратительно. – Как в любой больнице, – подхватил инспектор и взглянул на Мэрилин так, словно ему в голову пришла неожиданная мысль. – Если вы в состоянии, можем по дороге куда-нибудь заскочить. Я не завтракал, и, если честно, подводит живот. Глаза миссис Донован были как раз на уровне его пивного животика. – Вижу, вижу, как вас подтянуло, – рассмеялась она. – Многое отдала бы, чтобы вкусненько поесть. – И сделала движение встать с инвалидного кресла. – Сидите, – предостерег ее Макбрайд. – Я вас повезу. Этот саквояж – все, что у вас есть? – Да, – сдержанно кивнула Мэрилин. – Собиралась в спешке. Инспектор подхватил саквояж. – Значит, решено. – Он покатил ее к лифту и по пути спросил: – Итальянская кухня? Французская? Китайская? Гамбургеры? Тайская? Выбор за вами. – Что-нибудь попроще – будет в самый раз. Его автомобиль был припаркован напротив входа в больницу, возле крутился раздраженный охранник. Макбрайд показал ему удостоверение и пошутил: – Вот забираю ее в каталажку. – А когда они оказались в машине, спросил: – Вы очень спешите? Мэрилин ответила не сразу. После прогулки в инвалидном кресле она была уже не такой игривой. – Сказать по правде, я бы предпочла возвратиться домой, когда ребенок заснет. С ним довольно хлопотно, а я сегодня не в форме, как выжатая. – «Арбутус-Лодж» подойдет? – Инспектор Макбрайд пристегнул ремень безопасности и завел автомобиль. – Вы меня разыгрываете? Там так шикарно, а я на что похожа? Только что из больницы! Ох нет! Макбрайд покосился на пассажирку. – Ох да! Не сочтите за дерзость, вы прекрасно выглядите. – Он посерьезнел. – Кроме того, мне необходимо вас кое о чем спросить. Лучше это сделать в каком-нибудь тихом месте. Окажите мне любезность, миссис Донован. Мэрилин. Макбрайда встретили как дорогого гостя и усадили за маленький столик с видом на город в дальнем конце зала. – Мне нравится, – простодушно похвалила обрадованная Мэрилин. – Люблю такой стиль. – И я тоже, – ухмыльнулся инспектор. – Разумеется суперинтендант Коффи может посмотреть на это по-другому, когда получит счет. Так что наслаждайтесь – не исключено что завтра я паду смертью храбрых. Несмотря на его бесшабашное заявление, они сделали весьма скромный заказ: полбутылки недорогого вина, жаркое из ягненка для Макбрайда, для Мэрилин – куриное фрикасе. И пока не принесли еду, болтали о всяких пустяках. – Так вас назвали в честь той самой Мэрилин? – Угадали, – рассмеялась миссис Донован. – Я родилась через два дня после того, как мать посмотрела «Принца и хористку». Не лучший фильм, но мама считала, что Мэрилин там великолепна. Говорила, что по сравнению с ней Лоренс Оливье кажется любителем из драмкружка в Данкреа. – Данкреа? Так вы оттуда? – Нет. Я из Пэссидж-Саут. Там родилась, выросла и все время живу. – Почему вы служите приходящей домработницей? – прямо спросил Макбрайд. – Ожидали увидеть меня с косынкой на голове и со шваброй в руках? – насмешливо спросила женщина. – Ваши взгляды слегка устарели. Благодаря моей работе вы привели меня в это шикарное место и кормите вкусной едой. Я не ошиблась? Инспектор покорно вскинул руки: – Простите, ничего не имею против вашей работы. Язык постоянно меня подводит. Вскоре Макбрайд обнаружил, что Бог не обделил Мэрилин Донован ни уверенностью в себе, ни умом. Она была сообразительна и прямолинейна. – Послушайте, мистер Макбрайд, мне нечего стыдиться. Я занимаюсь тем, что мне нравится. Я лучшая домработница на многие мили вокруг. А может быть, самая лучшая в мире. Способна нанять няньку, чтобы ухаживать за собственным ребенком, и все равно буду зарабатывать больше Стива, а он квалифицированный водопроводчик. Я люблю свою работу. Но предпочитаю не называть себя уборщицей или прислугой, хотя некоторые из моих работодателей именуют меня именно так. Нанимаюсь я по часам, и ставка не ниже, чем в Дублине или Лондоне. Ведь что ни говори, работа – везде работа. А я стою тех денег, которые мне платят. Умелая, вежливая. И если ко мне с уважением, то и я с уважением. Такое дело по мне. Мэрилин сделала глоток воды и откинулась на стуле. Макбрайд налил ей и себе вина и заговорил напрямую, без прежних заигрываний. И от этого понравился ей еще больше. – Миссис Донован… Мэрилин… буду с вами откровенен. Я брожу в потемках. Мы расследуем убийство, а я не в курсе обстановки. И поэтому хочу задать вам несколько вопросов. Но больше всего хотелось бы, чтобы вы просветили меня, что здесь и как. – А на что же тогда Фрэнк Рекальдо? – удивилась Мэрилин. – Видите ли, когда случается убийство, местные полицейские не участвуют в расследовании. Во-первых, у них нет на это необходимых средств, и, во-вторых, им следует продолжать заниматься текущими делами. В этом случае управление присылает следственную бригаду. – Из Дублина? – Нет. Хоть сам я из Дублина, но последние год-два работаю в Корке. Расследование возглавляет суперинтендант Коффи. Ничего особенного, тем паче злонамеренного, в этом нет, обычная практика. Фрэнк тоже входит в состав нашей группы. – Что вы хотите от меня услышать? – Все, что придет вам на ум, любую деталь. Как случилось, что вы устроились к миссис Уолтер? – О, это несложно. Я работаю исключительно у иностранцев. Они не только больше платят, но ценят меня как свою первую связь с местными жителями. Моя работа предполагает доверие и образование, хотя образования-то мне и недостает. – Как же так вышло? – Я из большой семьи: четверо мальчиков и три девочки. Я была старшей. Мама умерла во время родов, когда мне было четырнадцать лет. На этом кончилась моя школа. Но я добилась, что все мои братья и сестры получили отличное образование. Все сделали хорошую карьеру, и, как мне кажется, я в том числе. Я совсем Неглупа. – У нее на щеках появились лукавые ямочки. – Много читаю. Часто думала о том, чтобы получить квалификацию. Ну и что потом? Я единственная, кто остался в доме. И это прекрасно. Мне никогда не хотелось никуда уезжать. Я приросла к этому месту. Когда пришлось выбирать работу, не потребовалось быть семи пядей во лбу – я сразу решила: буду делать то, что умею лучше всего. Не знаю почему, но мне всегда нравилось работать по дому; видимо, у меня такое призвание – приводить все в порядок. Я начала работать, когда дочь Эйслин пошла в школу. Поскольку Стив водопроводчик он находит мне выгодных клиентов. Мы с ним отличная команда. Вырастив ораву братьев и сестер, я не хотела иметь больше одного ребенка. Но когда Эйслин почти исполнилось девять лет нежданно-негаданно появился Лайм. Не мальчишка, сплошной кошмар. С тех пор как он родился, мы ни одной ночи толком не спали. Сказать по правде, я немного расстроилась, когда обнаружила, что снова беременна. Не представляла, как поднимем троих. – Мэрилин хмыкнула. – Забавно, как все получается. – Вы попали в больницу в понедельник вечером? Так? – Да. И пропустила самое интересное. – Она доверительно наклонилась к Макбрайду. – Странно, как все связано. Не хочу сказать, что мой выкидыш имеет какую-то связь с убийством миссис Уолтер, но не могу отделаться от мысли, что это я могла бы найти труп. По средам я как раз у нее работаю. Только начинаю около девяти. А ее ведь раньше обнаружили? – Откуда вы знаете? – спросил инспектор. Мэрилин посмотрела на него с сожалением. – Стив рассказал. – Она явно считала, что это в порядке вещей. – Когда? – Вчера вечером, когда приезжал меня навестить. – Мэрилин пожала плечами и совершенно ошарашила Макбрайда: – Миссис Уолтер стояла у дерева, хотя давно была мертва. – Как-как? Откуда он это взял? – Разумеется, я не поверила ни единому слову. А он слышал от Моны Спиллейн, когда вчера менял у нее прокладки в кухонных кранах. Она живет рядом с трианакской дамбой. Мы зовем ее выпуском новостей. Всегда что-нибудь да выдаст. Стив едва оттащил ее от окна, чтобы она сказала, какая работа от него требуется. Неудивительно, что Эф Ка молчит в тряпочку, подумал Макбрайд. – Вы ладили с миссис Уолтер? – спросил он. – Превосходно, – улыбнулась Мэрилин. – Я работала у нее шесть лет, за исключением времени, которое потратила на Лайма. Своеобразная женщина, – загадочно добавила она, но тут же пояснила: – Не хочу сказать, что она мне не нравилась. Наоборот, по-своему нравилась. Но уж очень была взбалмошна – могла ни с того ни с сего ляпнуть первую пришедшую в голову колкость. Такой привереды я никогда не встречала. Недовольство у нее просто на лице было написано. Если бы не раздражительность, она была бы очень привлекательной особой. Постоянно горевала о том, что уходят годы. Спроси она у меня совета, я бы ей порекомендовала больше верить в себя и перестать воображать, что все люди против нее. Многие удивятся и сочтут, что я не права, потому что миссис Уолтер умела напускать на себя неприступный вид и никому не давала спуску. Старалась быть лучше всех, но при этом волновалась обо всем на свете. Как она выглядит? Правильно ли оделась? Как бы не перепутали слово в какой-нибудь из ее старых статеек. Не пытаются ли ее облапошить? Она хотела, чтобы у нас сложились дружеские отношения. Предложила: «Зовите меня Вэнджи». Я ей ответила: «Если бы меня звали Эванджелин, я бы ни за что не стала сокращать имя и зваться так некрасиво – Вэнджи». А она мне в ответ: «Эванджелин звучит слишком старомодно. Имя для пожилой дамы. Моя глупая мама позаимствовала его из дурацкого стихотворения». – Мэрилин изображала их разговор в лицах. – А мне казалось, это очень красивое имя. Каждый раз, когда я его слышала, то представляла себе девочку в замечательном длинном платье, танцующую вальс. Услышав это, она набросилась на меня, заявила, что я нахалка. Видимо, не понравилось, что я упомянула длинное платье, – она надевала такие, чтобы скрыть толстые икры. Клянусь, у меня ничего подобного и в мыслях не было. Мне нравилось ее имя, однако я продолжала называть ее миссис Уолтер. Так было правильнее. – Признайтесь, вы не слишком ее любили? – Не очень. Она была тщеславная и испорченная. Любимица стариков. Не знала, как бы еще себя развлечь и оттянуться, – кратко подытожила Мэрилин. – Крутилась вокруг Отто Блейберга до самого конца, а когда он умер, получила его дом. Старинная постройка – когда я была девчонкой, дом был совершенно заброшен. Нас оттуда гонял папаша О'Дауда. Его еще прозвали Вышибалой. Он в том месте иногда пас скот. – Она была замужем? – Разведена. Думаю, что она несколько раз вступала в брак, но это только догадка. Эванджелин никогда ничего не рассказывала об этом. Я по крайней мере не видела никаких мужей. После смерти мистера Блейберга его место занял О'Дауд. Мне-то он не особо по душе, а хозяйка к нему благоволила. Впрочем, Эванджелин себя не ограничивала – всегда имела кучу поклонников. Не сомневаюсь, что с ней крутили и доктор Маккарти, и Майкл Хасси, пока не узнала Ойф и чуть не прогнала супруга со двора. Несколько раз приезжал какой-то американец и старикан из Типперэри. И конечно, бедолага Джон Спейн. Она вертела стариком как хотела. Как-то раз мне сказала, что ей нравятся пожилые, потому что они не так требовательны. – Мэрилин презрительно фыркнула. – Так я и поверила! Ей нравились пожилые, потому что они богаты. Впрочем преподобный Спейн в эту категорию не входил. Зато входил Вэл Суй ни. Хотя с ним она старалась не показываться на людях. Помилуй Бог, ей казалось, что никто не замечает ее интереса. Дудки! Я ведь работала не только у нее, но и у миссис Суини. По крайней мере до недавнего времени. – Ушли? – Несколько недель назад. Не видела иной возможности. – А что произошло? – Вроде бы ничего, а с другой стороны – все. Я начала замечать, что ей все труднее и труднее мне платить. А я принимаю только наличные. Поначалу я не догадывалась, что муж урезает ее в деньгах. Она мне, разумеется, ничего подобного не говорила – насквозь пропитана всякой допотопной мутью: мол, раз сама не зарабатываю, то не имею права тебя нанимать. Бедняга чувствовала себя униженной. Макбрайд открыл было рот, собираясь что-то сказать, но Мэрилин опередила его и ответила на невысказанный вопрос. – Мне нравится Крессида Суини. Она одна из самых приятных женщин в округе. Стоящий человек. Ее маленький сын родился глухим. Меня восхищает, как она за ним ухаживает. Тем более что муж ей нисколько не помогает. Не понимаю, как она его терпит. Вы, наверное, о нем слышали? Нет? – Мэрилин поерзала, удобнее устраиваясь на стуле. – Пару лет назад его бизнес накрылся. Раз – и нету! – Она провела ребром ладони по горлу. – Вот тогда он пристрастился к бутылке. И очень основательно. Когда они только приехали сюда, то казались самой очаровательной парой. И денежки водились. Могли позволить себе бросать их направо и налево. Перебрались из Лондона, но, судя по фамилии, у него ирландские корни. А ее предки, конечно, отсюда, потому что она унаследовала Холингворд – это такое старинное местечко на дальней стороне устья. Оно совсем разваливалось, но они привели там все в порядок. И как только закончили, он пригнал из Портсмута большую яхту. – Они давно здесь обосновались? – Впервые появились лет десять назад, постоянно живут всего несколько сезонов. Крессида окончательно переехала сюда после рождения Гила. А Вэл мотался туда-сюда, пока два года назад в Лондоне не дал дуба его бизнес. Разве это брак? Он всегда относился к жене так, словно она недоделанная, хотя зато совершенно не так. Просто она застенчивая и не может ему сопротивляться. Я бы никогда не позволила мужчине так со мной обращаться. Самовлюбленный гусь, атуда же – раскатал губы на молодую красивую девушку. И всегда-то ни во что ее не ставил, а в последние месяцы вовсе обнаглел, теперь даже поколачивает. Бьет и исчезает на целые недели. Бог знает, что у него на уме. Поначалу я верила, когда Крессида говорила, что упала, стукнулась о дверь или что-то в этом роде. И только потом стала понимать. Стив ничего подобного бы себе не позволил, поэтому мне долго не приходило в голову, что муж способен ударить жену. – Как вышло, что это она повезла вас в больницу? – Стив был на работе. Сначала я позвонила миссис Уолтер. Глупость, конечно. Она сама только что вышла из больницы и чувствовала себя неважно. А Крессида тут же примчалась. Сначала отвезла меня в Данкреа, но оттуда нас направили в «Бон-Секур». Мне было страшно неудобно, что приходится отрывать ее отдел, но она сказала, что рада вырваться из дома. Не объяснила почему, да я и не спрашивала. Она никогда мне не жаловалась. Скажу вам больше: ни за какие коврижки на свете я бы не согласилась ночевать в ее старом доме – стоит совершенно на отшибе, а она там по большей части одна с маленьким Гилом. Сын постоянно при ней. Но если выбирать, пожалуй, лучше уж одной, чем когда на тебя лезет с кулаками пьяный Суини. – Мальчик тоже ездил с вами? – спросил инспектор. И Мэрилин легко и просто перескочила к следующей цели. – Нет, я думаю, она оставляла его с Джоном Спейном. Они большие друзья. Старик выручает Крессиду – каждый день по часу занимается с мальчуганом. Тот уже почти начал говорить. Правда, ужасно громко и его пока еще трудно понять. Но явно делает успехи, и у него веселый, живой характер. Учтите, многие осуждают Крессиду за то, что она доверяет сына старику. А я нет. Видела, как он относится к ним обоим. Словно к детям, которых у него никогда не было. Спаси его Господь. – Почему люди так говорят? – Потому что им делать больше нечего, – твердо заявила Мэрилин. – Сами не знают, что болтают. По моему скромному убеждению, проблема Спейна не дети. Его проблема – женщины. – Откуда это вам известно? – поинтересовался инспектор. Чувственным жестом миссис Донован провела ладонью по груди. – Признаюсь вам, мистер Макбрайд, в таких делах я считаю себя знатоком. – Вот как? – нахмурился полицейский. – Так он и с вами… – Ничего подобного! – возмутилась Мэрилин. – Какой вы право, испорченный. – Да я вообще ничего не сказал! – И не имеете права! – Ну хорошо, тогда ответьте, почему вы так возбудились по поводу этого Спейна? И откуда узнали, что он такой, как вы говорите? – Знаю, и все тут. Вижусь с ним каждый день, когда он приходит к Лие в ресторан со своим уловом. Она моя приятельница и думает так же, как я. А ужасные слухи о нем давно сошли на нет, пока этим летом кому-то не понадобилось снова все взбаламутить. – Мэрилин кипела от негодования. – Отвратительно! Человек жил здесь много лет без всяких скандалов, если не считать самого первого – ну, с этой испанкой. И поверьте, если бы было что-то не то в его подноготной, мы бы об этом узнали. Лия Райан мне сказала, что на этот раз кашу заварила миссис Уолтер. Летом, когда я ездила в Англию навещать сестру, у нее в ресторане произошел неприятный случай. Ойф тогда тоже подбавила жару. Я ей сказала, чтобы перестала трепать языком. Тем более что с тех пор, как ее Майкл оставил стезю добродетели, она была не такая уж большая поклонница этой миссис Уолтер. А мне слухи распускать ни к чему – я все-таки у нее работала. – С кем дружит миссис Суини? – Насчет друзей ничего сказать не могу. А вот Фрэнк Рекальдо уделял ей большое внимание. – А сейчас? – И сейчас тоже. А что здесь особенного? Как говорится, нашли друг друга. Так втюрились, что едва сдерживаются, чтобы не начать на людях обниматься. Глаз друг от друга отвести не в силах. Их словно громом ударило. – Мэрилин вздохнула. – Знаете, как это бывает? Я много раз собиралась ей сказать: брось ты наконец сопротивляться. Но они к тому же очень осторожны. Вэл, если узнает, шкуру с них спустит. Пусть Крессида ему совершенно не нужна, но он из тех мужчин, кто считает жену собственностью. А собственности, Бог свидетель, у него осталось совсем немного. Я страшно смеялась, когда Фрэнк завел щенка. Он всем твердит, что ему необходимы физические упражнения, но весь Пэссидж в курсе, что сержант выгуливает его втом же месте на скалах, куда Крессида выводит своего ирландского сеттера. Есть такие, кто считает, что ему не следует общаться с замужней женщиной, однако я его нисколько не осуждаю. И Крессиду тоже. Фрэнк – мужик что надо! Наденет какую-нибудь тряпку от «Данн» [28 - «Данн» – компания по пошиву и сбыту мужской одежды. Имеет магазины в Лондоне и других крупных городах Великобритании.], а кажется, будто от Армани. И не шалопай – приличный человек. – Мэрилин замолчала. – Но у него не совсем ладно со здоровьем? – осторожно вступил Макбрайд. – Теперь ему намного лучше. Вот ведь досада с этим его сердцем! Только представьте, Фрэнк сказал моему Стиву, что его прихватило после игры в сквош. Ему в то время и было-то всего тридцать восемь лет. Но все равно, значит, гнездилась в том месте какая-то слабина. Фрэнк выглядел ужасно, когда только-только здесь появился. Мне никогда не доводилось встречать такого бледного и изможденного человека. Однако довольно быстро пошел на поправку. Я очень удивилась, что Эванджелин Уолтер не прибрала его к рукам. А глаз положила, это точно – постоянно задавала о нем вопросы. Но видимо, решила, что сельский коп не ее поля ягода. Может, не разглядела, сколько в нем других струн. В буквальном смысле. Он ведь играет на контрабасе в джаз-квартете вместе со Стивом, а мой-то, я вам скажу, очень неплохо управляется со скрипкой. – Рекальдо играет на контрабасе? Вы меня разыгрываете! – Ничуть. – Мэрилин рассмеялась при виде его изумления. – А на фортепьяно еще лучше. Классику. Выступает через вечер в гостинице. Скажите, не слабо? – Да, занят на полную катушку. – Наверное, не много зарабатывает. А ему необходимо содержать семью, – рассудительно заметила миссис Донован и осушила бокал. – Скажите мне вот что, мистер Макбрайд: вы-то каким образом умудритесь оплатить это местечко? Инспектор откинул голову и рассмеялся. – Расколем Коффи еще на кофе? Мэрилин прыснула. – Я пас. Цыпленок был замечательный, но, не сердитесь, я совсем вымоталась. Пока она ходила в дамскую комнату, Макбрайд попросил счет. Вернувшись, Мэрилин едва стояла на ногах, и инспектор взял ее под руку, чтобы проводить к автомобилю. Макбрайд вел машину в два раза медленнее, чем обычно, Первые полчаса миссис Донован дремала, откинувшись на спинку сиденья, а потом, отдохнув, встрепенулась: – Не ругаетесь, если в вашей машине курят? – Нет, только откройте окно. Мэрилин зажгла сигарету, глубоко затянулась и снова откинулась на спинку. – Вы уже знаете, кто убил миссис Уолтер? – тихо спросила она. – Нет. Но по крайней мере начинаем составлять список тех, кто мог это сделать. – Что-то вроде состава исполнителей? – спросила она, помолчав, и начала вспоминать: – Одна из моих сестер живет в Стратфорд-на-Эйвоне. Самая первая трагедия Шекспира, которую я посмотрела, был «Гамлет». Не поверите, до чего я разволновалась. Наверное, была единственным человеком в театре, который не знал, чем кончится действие. Столько трупов! – Она вздохнула. – Меня не было у миссис Уолтер, когда она умерла. В последний раз я работала у нее в понедельник утром. Правда, печально? А узнала о том, что случилось, вчера, когда Стив позвонил мне в обед. Крессида Суини и Гил как раз собирались домой. Она мне ничего не сказала. Честно говоря, я о ней немного беспокоилась. Приехала с лицом в синяках, а у Гила рука в лубке. Однако она не призналась, что с ней произошло. А каждый раз, когда я спрашивала, не хватятся ли ее дома, отвечала, что муж уехал. И расплакалась, когда я упомянула, что Мона Спиллейн сказала Стиву, что Финбар – тот самый, что работает у миссис Уолтер садовником, – растрезвонил, что во вторник на яхте выходила целая компания, в том числе мистер Суини и Эванджелин. Макбрайд притормозил и всем корпусом повернулся к Мэрилин. – Я считал, что мистер Суини был в Лондоне. – Так считала Крессида. Видите ли, я думаю, что бедняжка вообще не заезжала домой. По ее виду можно было сказать, что она ночевала в машине. Странно. Финбар и его тетка Мона редко ошибаются. Разве что, пересказывая, перепутают какую-нибудь деталь. Ну, к примеру, они, похоже, не в курсе, что яхта больше не принадлежит Вэлу. Однако что-то мне подсказывает, что Финбару можно доверять. Он очень расстроился, когда узнал про Эванджелин. Имел на то право – считал ее светом в окошке. – Мэрилин хихикнула. – Хотя я очень сомневаюсь, что он был в числе ее старичков. Кстати, мистер Макбрайд, – спросила миссис Донован, когда в половине двенадцатого машина остановилась у ее дверей, – вы хотели задать мне какие-то вопросы? Инспектор помог ей выбраться из автомобиля. На пороге стоял Стив с вопящим младенцем на руках. – Ну, здравствуй, разлюбезный дом, – простонала Мэрилин. – Вы сами на все ответили, – рассмеялся инспектор. – Последняя маленькая справка: где миссис Уолтер держала деловые бумаги, счета и все такое прочее? – В основном в кабинете. А остальное – в деревянном сундучке в гостиной. Золотая отделка и нарисованы пейзажи. Миссис Уолтер говорила, что он из Италии. Иногда она клала на крышку подушки, так что его можно было принять за кушетку. Вы его легко узнаете. Пятница Глава двадцатая Он проснулся словно от толчка. Что это? Страх? Рекальдо почувствовал, что весь в поту. Если он не в силах защитить даже Крессиду, то кого вообще в состоянии защищать? В полусне, в полуяви он думал о том, что видел во вторник. Перед внутренним взором вновь возникли две женщины на яхте. Ветер развевал белокурые волосы той, что была моложе, а она смотрела в сторону моря, где на носу рыбацкой лодки Спейна вспыхивали на солнце кудряшки Гила. Внезапно обе головки – и мальчугана, и девушки – закружились, стали наползать друг на друга и расходиться, как фрагменты мозаики в калейдоскопе. Он зафиксировал видение в сознании, медленно открыл глаза и поднес к свету прикроватной лампы часы. Пятница, утро, пять минут седьмого. Пять часов сна пролетели как пять секунд. Он лежал неподвижно, полный тревог о том, что готовит наступающий день. Страх за Крессиду усилился, а с ним пришла неуверенность: помог ли он ей тем, что увез из дома, или, напротив, подверг еще большей опасности? Не возымеет ли его действие эффект, обратный тому, на который он рассчитывал? И не привлечет ли его любимая еще большее внимание Макбрайда? От этой мысли Рекальдо охватил ужас. Он выскочил из постели, принял душ, побрился и без двадцати пяти семь был совершенно готов. Задержавшись лишь для того, чтобы проглотить чашку кофе, покинул дом и поехал повидаться с О'Даудом. Он хотел поговорить со Весельчаком наедине, не зная, когда появятся Коффи и Макбрайд. О'Дауд уже встал, был одет и поздоровался, нисколько не удивившись визиту. Всем своим видом он намекал на некий не вполне законный сговор между ним и Рекальдо и потому упорно называл сержанта Фрэнком. В доме недавно сделали ремонт. Как только Рекальдо отворил дверь, в нос ударил запах свежей краски и новых ковров. В коридоре лежали открытые картонные коробки, похожие на те, что он разглядел через окно мансарды. В них оказались книги и видеокассеты. За открытой дверью передней стоял новый, только что из магазина, темно-синий диван, с которого еще не успели снять защитную пленку, и пустой, недавно выкрашенный книжный шкаф. Рекальдо удивился: на берегу с перспективой на красивую водную гладь кому-то пришло в голову устроить гостиную с видом на неухоженный луг. – Я и не предполагал, что ваш дом расположен так близко к устью, – учтиво заметил он, следуя за хозяином в нарядную современную кухню. Здесь окна были расположены слишком высоко, чтобы смотреть в них из-за стола, куда усадил его О'Дауд. – Жаль, что нет никакого вида. Хозяин покосился на него, стараясь понять, не смеется ли над ним полицейский, но решил, что тот говорит серьезно. – Когда мне приходит в голову полюбоваться пейзажем, я выхожу на улицу, – ответил О'Дауд. Задняя дверь оставалась слегка приоткрытой (нет окна, нет и вида), и в кухню проникал успокаивающий шорох набегающей на берег волны. Хозяин жарил яйца, бекон и ветчину. Затем отставил шипящую сковороду, заварил чай и накрыл чайник грязным красным вязаным чехлом. Его движения были точны, хотя немного суетливы; он даже положил у каждой тарелки по цветной бумажной салфетке. – Можно получить у вас ключи от соседнего дома? – Рекальдо пошел в атаку без всякой подготовки. О'Дауд посмотрел на него через плечо, но ничего не ответил. – У вас имеются запасные ключи. Будьте любезны, передайте их мне, – повторил сержант и добавил: – До конца расследования. – Я уже их отдал. Разве ваши коллеги из Корка вам не сказали? Черт! Рекальдо заметил в глазах Весельчака презрение. – То, что вы мне сказали, правда? Как вы стали владельцем Олд-Корн-Стор? О'Дауд небрежно пожал плечами. – Много лет назад, когда появилась мысль перестроить дом мой отец договорился с мистером Блейбергом. С тех пор как папа выкупил это место у земельной комиссии, дом так и стоял заброшенным. Он поставил на стол две полные, с горкой, тарелки. Рекальдо от вида еды чуть не замутило. – Расскажите мне об Отто Блейберге, – попросил он. – Не сомневаюсь, вы в курсе, что именно он построил ту первую гостиницу «Атлантис». Это было в начале семидесятых. Он происходил из известной семьи швейцарских владельцев гостиниц. Их отели стояли по всему миру, кроме Ирландии. Отто не участвовал в семейном бизнесе, занимался промышленностью. Но когда отошел отдел, ему пришла идея построить «Атлантис». Он искал участок, отец продал ему несколько акров на утесе. Они подружились. Я смолоду помню Отто. – Согласитесь, не совсем обычное место для гостиницы, – перебил его сержант. – Особенно для такой дорогой. – Хотите сказать, что она стоит вдали от туристских путей? – улыбнулся О'Дауд. – Тут был расчет на другое: те, кто способен заплатить за «Атлантис», не покупают групповых туров. – Нет, я не о месте, о погоде. Люди, как правило, предпочитают климат потеплее, чтобы светило солнце и поблизости были всякие развлечения. Весельчак рассмеялся: – С тройным остеклением ни у кого не останется сомнений, что вы находитесь во Флориде. А выходить на улицу совершенно не обязательно: пожалуйста, сидите в номере и любуйтесь из окна лучшим в Ирландии пейзажем. Потрясающее место. И очень популярное у тех, кто любит ходить под парусом. Простор, никто не мешает друг другу. – У Весельчака затуманились глаза, и он продолжал с налетом ностальгии: – Видели бы вы гостиницу, когда она только открылась. Шла регата «Фастнет», и сам тишок [29 - Глава правительства Ирландии.] прилетел на личном вертолете с голливудскими звездами. Это сильно подняло престиж здешних мест. Погода стояла великолепная, гости любовались плывущими по бухте яхтами… Праздник продолжался все выходные, а к концу многие гости, включая тишока, забронировали номера на будущее. Отто знал, что делал, царствие ему небесное. – Так вы были друзьями? – пробормотал Рекальдо, когда ему удалось ввернуть слово. – Самыми лучшими. Я многое для него делал – организовывал, присматривал за домом, нанимал работников. Да мало ли что… – И поэтому он оставил вам дом? – Дом он мне не оставлял, – встрепенулся Весельчак. – Таково было условие соглашения, когда он взялся за перестройку. Не забывайте, дом построен на нашей земле. Мы отдали его Отто Блейбергу в пожизненную аренду. Ловкий малый, в который раз подумал Рекальдо. – Удачная сделка, – проговорил он. – Отто Блейберг вложил в ремонт средства, а после его смерти все получили вы. Я вас правильно понял? – Точно. Но до самой смерти домом владел он. Отто и сдал его Вэнджи. – О'Дауд помолчал. – Я уважал его волю и позволил жить в доме, сколько ей было угодно. – И как долго? – спросил сержант. – Все зависело от нее. Пока бы ей самой не пришло в голову переехать в другое место. Или до смерти. – А как насчет родных Отто Блейберга? – Родных? Жена и сын имели право продлить аренду. Разумеется, на льготных условиях. Но Инге давно умерла. А Иоахим отказался. У него неподалеку от Гландора есть собственный дом гораздо больше этого, но он им почти не пользуется. Не большой почитатель наших краев. – Вот это мне непонятно. – В самом деле? – Весельчак выдержал взгляд Рекальдо, затем положил на стол нож с вилкой и снисходительно заметил: -Все вы, приезжие, одинаковы. – Я из Керри, а не из Тимбукту, – мягко возразил сержант. – Не имеет значения. Вы же не в состоянии понять. – Что я не в состоянии понять? – Не иностранцы владеют деньгами, бестолочь вы эдакая. Деньги и земля принадлежат местным. А пришлые получают их на время, иногда достаточно продолжительное. Но это все равно нечто вроде займа. Знаете старинную поговорку? – Весельчак ухмыльнулся. – Все достается тем, кто умеет ждать. – Может просветите, как это происходит? – Когда я на вас гляжу, мне становится очень смешно. И не только мне. Вы ведь не ходите на мессу, так? А ходили бы, не пришлось бы ни подметки стаптывать, ни задавать подобные вопросы. Во всяком случае, раньше так и было. Самый быстрый способ узнать все, что происходит в округе. Скромно потупиться, а ушки держать на макушке. Гораздо эффективнее, чем бар Хасси. – Глаза Весельчака блеснули, рот растянулся в довольной улыбке. – Неужели не помните с детских времен? Вот отцы семейств ускользают из церкви на задний двор курнуть и потолковать о делах. Помните, как священник, собираясь возносить молитвы, интересуется у паствы, кто болен и кто умирает? И что, думаете, это старичье на заднем дворе доподлинно не знает, когда поступит в продажу ферма и когда самое время обратиться к вдове? В тяжелые времена людям выгодно продавать имущество из рук в руки – никаких процентов агенту. В таких случаях мой папахен никогда не давал промаху. Знаете, как его прозвали в городе? – В голосе О'Дауда звучала нескрываемая гордость. – Вышибалой. Мог себе вышибить все, что угодно. – Послушайте, О'Дауд, к чему вы все это говорите? Мне безумно интересно, однако… Весельчак предостерегающе поднял руку: – Постойте. Я как раз и втолковываю, что вас это почему-то не интересует. – Он изобразил на лице шутливое изумление и некоторое время не отрывался от завтрака. Следовало отдать ему должное, Весельчак был очень искусен, когда требовалось скрыть свои мысли. А затем случилась еще более странная вещь. По мере того как Рекальдо невольно проникался уважением к этому человеку, он начинал все сильнее испытывать смущение. Весельчак умело показал, что не только знает о Рекальдо все, но способен угадать, что у того в голове. И оставил у сержанта ощущение опустошенности: Рекальдо понял, что предыдущие пару лет лишь плавал по поверхности, так и не сумев сделаться частью Лэссидж-Саут. Обманывал себя, а сам все это время оставался чем-то чужеродным. – Я могу назвать вам людей, которые на вид нищие, а на самом деле миллионеры, – невозмутимо продолжал Весельчак. – Мой отец всю жизнь ходил в одном задрипанном костюме, а мог купить любого пришлого со всеми потрохами и даже не заметил бы. Вот уж точно хитрован. Я наблюдал за ним и многое перенял. Но на это потребовалось время. Я вернулся сюда с дипломом экономиста Национального университета и стал ждать, когда мне предложат работу. Решил, что вознесся выше всех в здешних местах. Дом был похож на свинарник, крыша текла, в гараже стояла раздолбанная малолитражка, «форд-перфект». Он позволил мне дойти до самой низшей точки отчаяния, дождался, пока я не объявил, что собираюсь эмигрировать, и только после этого начал действовать. Похлопал меня по плечу и заявил: «Прежде чем ты уедешь, хочу тебе кое-что показать». Отец взял меня с собой, как он выражался, нарезать круги. Тогда началось мое истинное образование, и я понял, что мой отец – богач. Он делал все ради меня, своего единственного наследника. И все до единого пенни скупердяй заработал своими силами. – Весельчак все больше воодушевлялся. – Поверьте, Рекальдо, Блейберг по сравнению с моим стариком просто ничего не стоил. Отец знал тайну таких мест, как наше. А она кроется не в том, какие действия вы предпринимаете с землей, чтобы она приобрела ценность, и не в том, что приносит земля. Ценность – сама земля, какой бы скудной и каменистой она ни была. Конечно, если есть силы достаточно долго на ней держаться. И он держался. – О'Дауд помолчал, давая возможность сержанту проникнуться значимостью сказанного. – Он умер, владея восемьюста сорока акрами, большей частью по берегам Глара. Начал скупать угодья в сороковые, тогда не многие зарились на землю, которая на полгода уходила под воду. Он опередил время, и люди считали его придурком – мало кто тогда понимал, какими возможностями обладает устье в развитии индустрии развлечений. А фермерским делом отец не интересовался. О'Дауд откинулся на спинку стула и посмотрел на Рекальдо, ожидая, чтобы тот задал единственно правильный вопрос. На лице играла улыбка, мол, сам черт ему не брат. И теперь стало ясно, в чем состояло его обаяние: этот человек плевать хотел на то, что о нем думали другие. И меньше всего – пониженный в звании полицейский. Весельчак знал себе цену. Рекальдо вздохнул и спросил: – Многое вы добавили к тому, что оставил вам отец? Не поделитесь, чем расплачивались за приобретение земли? И как отбились от конкурентов? Ведь наверняка у вас были конкуренты. О'Дауд довольно хмыкнул. – Это долгая история. Не хочется загружать вас лишней информацией. Как-нибудь в другой раз. – Договорились. В таком случае давайте перейдем к миссис Уолтер. В какой момент она стала частью договоренности… вашей сделки с Отто Блейбергом? Весельчак помолчал, отпил чаю и оттолкнул от себя чашку. – Она была его… мм-м… – Казалось, он стеснялся произнести слово «любовница». – Любовницей, сожительницей? – решительно подсказал сержант. О'Дауд шлепнул огромный кусок масла на толстый ломоть кекса. Рекальдо удивился его застенчивости, но позавидовал аппетиту. Сам он оставил богатую холестерином поджарку почти не тронутой, зато отлично заваренный чай выпил с удовольствием. Напиток пролился в пересохшее горло горячим ручьем. И сержант, не спрашивая разрешения, налил себе вторую чашку. – Была, не была, этого я не знаю. – Весельчак сразу посерьезнел, словно этот вопрос не давал покоя ему самому. – Такими вещами Вэнджи не делилась ни со мной, ни с другими. – А каковы именно были ваши с ней отношения? – Именно? Вот этого я не собираюсь с вами обсуждать. Во всяком случае, не за завтраком. А может быть, никогда. Скажем так: мы были с ней близкими друзьями, – уклончиво ответил он. – Вы намекали на то, что были с ней близки, – начал Рекальдо, но О'Дауд его оборвал: – Она мне нравилась, это правда. – Его слова покоряли обескураживающей простотой. – Эванджелин волновала, в ней чувствовалась жизнь. С ней никогда не было скучно, она была непредсказуема, как погода. И очень умна. Достойное общество для любого мужчины. В ней чувствовался стиль. – Он произнес это с таким восхищением, словно стиль был дороже бриллианта. – Мне ее очень не хватает. – Весельчак допил чай. – В котором часу вы вернулись во вторник вечером? – Мы уже об этом говорили. – Вы ведь не ездили в Дублин? Вы ездили в Тарле. К удивлению Рекальдо, О'Дауд рассмеялся: – А какого дьявола мне там делать? – Повидаться с мистером Муром-Робертсоном. – Сержант постарался придать своей интонации как можно больше уверенности. Он не сомневался, что так оно и было, только не знал причины. А О'Дауд явно не собирался ничего объяснять. – Вижу, вы успели пообщаться с Розой О'Фаолейн. Рекальдо моментально сменил тему. – Миссис Уолтер была больна. Насколько серьезно? – Я уже говорил тем двоим. Она не просто была больна. Она умирала. И долго не протянула бы, бедняга. – У нее было много друзей? – Здесь? Всего несколько. Время от времени она виделась с женой Суини. – Весельчак бросил из-под ресниц озорной понимающий взгляд. – Но это скоро кончилось. Вы, конечно, в курсе. Рекальдо, стараясь не измениться в лице, пытался разгадать смысл ключевых слов, которые среди ничего не значащего трепа бросал ему собеседник: земля, деньги, отношения. Господи. думал он, что же за этим скрывается? Он видел, что О'Дауд чувствует себя отнюдь не уверенно. Доверяется ему – и в то же время не доверяет. Намерен что-то сообщить – а может, выяснить. Скорее второе. Рекальдо прикинул, разумно ли задавать вопросы о крохотной комнате за окном под крышей и о компании на яхте. Но решил пока воздержаться. Стук чашки о блюдце показался неестественно громким. О'Дауд продолжал с удовольствием есть. Затем снова налил себе и Рекальдо по чашке чаю, а тарелки – свою пустую, гостя почти не тронутую – поставил в раковину. – Нет аппетита, Фрэнк? Я думал, вашу старую болячку давно залечили. – Так и есть, – проворчал сержант. – Что-то не похоже. Вы с ней уже говорили? – С кем? – С миссис Суини. – Пока нет. Она отвозила миссис Донован в больницу в Корк. – Если не ошибаюсь, это было в понедельник. И вы с тех пор не общались? – как бы мимоходом поинтересовался Весельчак. Из чего можно было заключить, что он либо виделся с Крессидой, либо по меньшей мере знал, где она находится. Момент настал. – Я заметил вас во вторник на яхте вместе с Суини. Весельчак тут же переменил тему. – Вот кого вам следует поискать, – заметил он. Итак, прогулка на яхте – запрещенная тема?… – Искать Вэла Суини? – Рекальдо держал голову вполоборота, чтобы собеседник не заметил на его лице повышенного интереса. – Можете объяснить почему? Но О'Дауду не удалось ответить, потому что именно в этот момент на кухню через заднюю дверь влетел инспектор Макбрайд и, широко улыбаясь, стал переводить взгляд с одного на другого. О'Дауд выглядел растерянным, зато Рекальдо оставался спокойно-непроницаемым. – Бог мой, Эф Ка, за вами не угонишься. Я добрый стоун [30 - Мера веса (при измерении веса человека и крупных животных – 6,35 кг).] потерял, пока вас нашел. – Так много? За такое короткое время? – Рекальдо удивленно изогнул брови. – Вы всегда врываетесь к людям в дома без приглашения? -поинтересовался Весельчак. – Нет, лишь в тех случаях, когда расследую убийства, – добродушно пояснил инспектор. – Не угостите чашечкой чаю? О'Дауд отошел к раковине и вновь наполнил водой электрический чайник. – Скоро вернусь, – бросил он и исчез. Через минуту-другую полицейские услышали близкое журчание водопровода которое не смогло заглушить писк телефона. Макбрайд наклонился к Рекальдо. – Ну и к чему мы пришли? – спросил он шепотом. – Удалось из него что-нибудь вытрясти? – Зависит от того, что успели вытрясти вы. – Не надо, Эф Ка, не ершитесь, – посоветовал инспектор за секунду до того, как на кухню возвратился О'Дауд. Хозяин заварил новый чайник, шлепнул его перед Макбрайдом, достал чистую чашку и блюдце. – Угощайтесь! – небрежно бросил он и, усевшись, отрывисто спросил: – Так что вы предприняли по поводу Спейна? – А мы должны были что-то предпринять? – вкрадчиво поинтересовался Макбрайд. – Старик постоянно крутился рядом, следил за ней. Эванджелин не выносила его вида. – Весельчак скривился и жестоко добавил: – Представлял угрозу для детей. – Это она так сказала? – Инспектор поднял на него глаза. – Опасные слухи для всякого человека. Что уж говорить об экс-священнике? Между ними что-нибудь было? – Не смешите! – вскинулся О'Дауд. – Стала бы она тратить время на такого старого козла! – Вы-то как будто тоже не тратили. Откуда же тогда информация? – сухо заметил Макбрайд. – Вэнджи знала о Спейне все. Кто бы поверил, что у него хватит наглости проявить свое истинное лицо? – И она поделилась этими знаниями с вами? – поджал губы Рекальдо. – Не было необходимости. О многом я догадался сам: – А затем изрядно приукрасили, – горько вздохнул сержант. Он не мог понять, зачем О'Дауд повторяет старую сплетню. Это было на него не похоже. Он повернулся к инспектору. – Можете представить, к чему все это ведет? Кроме клеветы на невинного человека. – Невинного? – переспросил тот. – Прекратите валять дурака, Эф Ка. – Инспектор, не колеблясь, называл вещи своими именами. Он повернулся к Весельчаку: – Вы были любовником миссис Уолтер? К их неописуемому изумлению, О'Дауд покраснел. – Нет, – нехотя пробормотал он. – Это была игра, в которую она… мы… играли. – Улыбка исчезла с его лица. Теперь на нем отразились унижение и гнев. Макбрайд пристально на него посмотрел. – Вот как? Значит, были просто приятелями? – Он улыбнулся каким-то своим мыслям. Весельчак с трудом сглотнул и кивнул. «Боже, – подумал Рекальдо, – какой же я тугодум! Но кто бы мог подумать? А вот инспектора вся эта чушь о сердцеедах ни на секунду не сбила с толку». О'Дауд навис над столом и злобно прошипел: – Только попробуйте упомянуть о нашем разговоре или о выводах, которые вы могли из него сделать! Я раздавлю вас обоих. И не обольщайте себя надеждой, что я не сумею! – И каким же образом вы и она… – вопрос Макбрайда повис в воздухе. – Мы были добрыми друзьями! – еще сильнее возмутился Весельчак. – Я всегда находился рядом, и это отпугивало типов, которые пытались за ней волочиться. Они считали, что Вэнджи подарила мне свою благосклонность. Он замолчал, а Рекальдо удивился старомодному выражению. Было в этом человеке нечто невинное, почти девственное. Весельчак мог многозначительно кивать и гримасничать, делать двусмысленные жесты, но его сквернословие редко было связано с сексом, разве что он повторял вездесущее «так и растак», что как будто и не считается за ругань. Человека совершенно выбили из колеи. Если бы не его непримиримое отношение к Спейну, Рекальдо, пожалуй, был бы задет, даже огорчен таким небрежно-безжалостным разоблачением. Эванджелин Уолтер, должно быть, принимала участие в делишках стареющего холостяка, раз ей удалось цепко схватить его за ахиллесову пяту. Сержанту стало неловко, что приходится быть свидетелем унижения О'Дауда, и он начал не на шутку ненавидеть погибшую особу. Макбрайду, видимо, тоже не хотелось развивать скользкую тему. Но вскоре Весельчак, обретя душевное равновесие, нашел в себе силы спросить полицейских, как продвигается расследование убийства. Особенно его интересовало, обнаружили ли они завещание. – Вот уж это не ваше дело! – грубо отрезал инспектор. Но О'Дауд выбил у них почву из-под ног, открыв фамилию дублинского поверенного миссис Уолтер и название ее банка в Корке. Инспектор безмятежно сделал пометки в записной книжке, хотя было ясно, с каким трудом ему удается сохранить невозмутимое выражение лица. – Вы заметили какое-нибудь движение у дома, когда тем вечером возвратились из… мм-м… Дублина? – спросил Рекальдо. – Я уже говорил, что, не дозвонившись Вэнджи по телефону сразу отправился спать. Решил, что для визита уже поздновато. – Вы не выглядывали посмотреть, нет ли там света или чего-нибудь еще? – Хотите знать, подходил ли я к ее дому? – Нет. Я вспомнил ваше мансардное окно, – уточнил сержант. – Могли взглянуть оттуда. О'Дауд ответил не сразу. – У меня там кладовая. – Его глаза беспокойно бегали. – Но вы ведь ей звонили, – вступил в разговор Макбрайд. – Что вас побудило к этому в столь поздний час? – В этом не было ничего необычного. Мы частенько делились сплетнями, когда ей не спалось. Но в тот раз я позвонил, потому что Вэнджи была нездорова. Я беспокоился. – А почему на следующее утро пошли к ней так рано? Не побоялись побеспокоить? – Она, как и я, ранняя пташка. Хотелось с ней кое-что обсудить. – Не поделитесь с нами? Весельчак пожал плечами; – Ничего особенного. Теперь это уже не имеет значения. – Вы не можете знать, что имеет значение, а что не имеет, – упрекнул О'Дауда инспектор, но осекся, заметив выражение опустошенности на его лице. – Я знал ее лучше, чем кто-либо другой, – заявил О'Дауд с каким-то странным вызовом. – Готов сделать все, что угодно, только бы помочь вам поймать убившего ее негодяя. Но в тот вечер мы говорили о личном, и вас это не касается. Шли бы вы лучше отсюда к Джону Спейну. – Уверенность покинула его. Казалось, Весельчак многого не понимал и сам хотел задавать вопросы. Он поднялся. – Объясните, что произошло между вами и стариком? – поинтересовался Макбрайд. – Ровным счетом ничего. А если хотите больше о нем узнать, спросите у Крессиды Суини. Я часто замечал, как она с ним разговаривает. И дома, и на улице, и днем, и по вечерам. И оставляет на его попечение маленького сына. – Весельчак явно подразумевал, что лишь сумасшедший или такой же, как Спейн, извращенец способен рисковать ребенком. Но его нападки и намеки были неубедительны, и прежде всего потому, что он никак не связал свои слова с убийством Эванджелин Уолтер. Неужели О'Дауд старался отвести подозрения от себя, провоцируя Рекальдо вступаться за Крессиду? Или по крайней мере показать, что у сержанта имеется свой интерес? Рекальдо поежился. А покосившись, заметил пристальный взгляд инспектора. Макбрайд понимающе ухмыльнулся и отодвинул стул. – Пройдусь в туалет, – сообщил он и, не уточнив, куда идти, скрылся в коридоре. – Неотесанный мужлан! – выругался ему вслед Весельчак. Рекальдо тоже поднялся. – Спасибо за завтрак, мистер О'Дауд, хотя я и не сумел его по достоинству оценить. Вернулся Макбрайд и с вызывающей улыбкой посмотрел на того и на другого. – До скорого, Джереми, – весело проговорил он. – Ну и имена тут у вас! Не имена – сплошные изыски! Я со своим неказистым начинаю чувствовать себя обделенным. Инспектор покинул кухню. А когда Рекальдо догнал его, Макбрайд стоял перед домом на капустных грядках и смотрел на окно мансарды. И при этом крутил головой, стараясь определить линию обзора на видневшийся за высокой живой изгородью из лавровых кустов фасад дома Эванджелин Уолтер. Казалось, его нисколько не тревожило, что О'Дауд наблюдает за ним из кухни. – Вы об этом окне говорили? Интересно, куда оно выходит? – На дальний от дома край террасы и нижнюю часть сада убитой, – ответил Рекальдо. – Вы уверены, Эф Ка? – Я вчера залезал и смотрел сверху. – Не предполагал, что вы такой спортивный, – хмыкнул инспектор. – Однако О'Дауд ниже вас – ростом с меня. И очень возможно, что у него обзор не тот. – Я не мог распрямиться на покатой крыше. А он стоял внутри. – Рекальдо кашлянул. – Кстати, на подоконнике лежит бинокль. – Ага, вот картинка и складывается. Он, конечно, заявит, что проявлял о ней беспокойство. Но у меня иное название для подобных вещей – похоть. – Лицо Макбрайда исказилось от отвращения. – Вот вам и добрый друг! По мне, уж лучше враг, чем такой друг. По крайней мере ясно, что почем. Кстати, он наблюдает за нами из окна. Именно то, что мне надо. Я хочу, чтобы этот тип немного понервничал. А сам буду держать его в поле зрения. Ну, идемте. Полицейские направились через поле к Олд-Корн-Стор. По дороге инспектор связался с Коффи, сообщил ему номер телефона поверенного из Дублина и, держась за спиной Рекальдо, принялся рассказывать. – Перед тем как посетить нашего приятеля О'Дауда, я проверил ее автоответчик. Янки суперинтенданта оказалась вовсе не янки, а прекрасно выговаривающей слова англичанкой по имени Грейс Хартфилд. Она появится сегодня или завтра, только не ясно, одна или с мужем. Вы не смогли бы взять их на себя? И, как говорится, до скорого. Мне надо еще кое-что сделать. Повидаться с одним, с другим, выяснить то-се. – Коффи сегодня не приедет? – Нет. У него назначена пара встреч, а потом он отправится в Дублин к поверенному. – Доктор Морроу не упоминала… – начал Рекальдо, но осекся и построил вопрос по-другому: – Она не говорила, имела ли миссис Уолтер детей? Насколько мне известно, патологоанатомы способны судить, были ли у женщин беременности. – Имела, давно, – уставился на него инспектор. Он отвечал очень медленно и с таким видом, словно не хотел делиться информацией. – И возможно, у нее была не одна беременность. А почему вы спросили? Есть какая-нибудь определенная причина? – Нет, просто решил составить целостную картину. Никак не могу вычислить, откуда она взялась. – Зато мы прекрасно знаем, куда делась. Ну-ка постойте. – Макбрайд тронул Рекальдо за рукав и обернулся. – Видите, он больше не смотрит. Решил куда-то свинтить. Хочу сесть ему на хвост. Дуйте в дом и задержите О'Дауда, пока я не доберусь до машины. Я оставил ее на подъездной аллее к дому Уолтер. – Инспектор повысил голос. – Бывайте, Эф Ка, до встречи. – И нырнул в брешь в изгороди. Рекальдо посмотрел ему вслед, перевел взгляд на часы и с удивлением подумал: когда же инспектор выехал из Корка? Было всего двадцать пять минут девятого. Сержант пошел обратно по полю, но, снова заметив в окне О'Дауда, передумал и повернул назад. Нашел отходящую в сторону тропинку, спустился к реке, не спеша прогулялся по травянистому берегу и оттуда попал в сад миссис Уолтер. Машина Макбрайда исчезла. Рекальдо сел в джип и присмотрелся к устью. Водная гладь была открыта только до середины, противоположный берег тонул в густом тумане. Сержант вновь вернулся мыслями к Суини. На другую сторону можно было попасть двумя путями: по дороге и по воде. Рекальдо тронулся с места. Он был все еще погружен в свои мысли, когда стучался в дверь к Спиллейнам. – Открыто, – послышался женский голос. – Только отодвиньте защелку. Я в передней комнате. Глава двадцать первая – Вот и вы, мистер Рекальдо, – приветствовала сержанта Мона Спиллейн. – А я вас ждала. Природа сотворила ее по тому же шаблону, что и ее племянника Финбара, однако тетка казалась моложе. Опрятная миниатюрная женщина сидела, или, скорее, гнездилась, в инвалидном кресле у окна большой светлой гостиной. Комната занимала все пространство от фасада до задней стены дома. Немногочисленная мебель отличалась хорошим качеством и была расставлена так, чтобы свободно проезжать на коляске. С одной стороны от камина располагалась полка с книгами, с другой – со сложной стереосистемой и тремя рядами компакт-дисков. Телевизора не было, зато из радиоприемника звучала мелодичная музыка. Мона Спиллейн заметила, что Рекальдо рассматривает пять черно-белых фотографий в рамках, на которых запечатлена юная балерина. – Теперь вы знаете обо мне все, – сказала она. У нее оказался приятный голос и насмешливый взгляд. – Пожалуйста, присаживайтесь. – Вы танцевали? – Да, прежде чем оказалась вот в этом. – Она похлопала по подлокотникам инвалидного кресла и улыбнулась. – В кордебалете. В звезды не выбилась. – И, рассмеявшись, гордо добавила: – Моя основная работа заключалась в другом. Я преподавала в Королевской балетной школе в Лондоне. Вместе со знаменитой Нинет [31 - Нинет де Валуа (настоящее имя Идрис Станнус) (1898 – 2001) – английский балетмейстер. Родилась в Ирландии.]. – Моне польстило, что ее «верительные грамоты» произвели впечатление. Рекальдо опустился на плетеный стул, удобно расположенный рядом с окном, и вежливо спросил: – Когда вы закончили работать? – Восемнадцать лет назад. Но мне кажется, вы явились не затем, чтобы обсуждать мою блистательную карьеру. Сержант посмотрел в окно и удивился, насколько хорош вид. И не только потому, что дом стоял прямо у дамбы. Он немного возвышался над окружающим пространством, так что перед глазами открывалась прекрасная панорама. Идеальная точка наблюдения за всеми, кто проезжает по дамбе. Он повернулся к мисс Спиллейн – ему не приходило в голову называть ее по имени. Женщина с интересом присматривалась к нему. – Любуйтесь, не спешите, – учтиво сказала она. – Вы хотите мне что-то сообщить? – Это зависит от того, что вы желаете знать. – Мона явно наслаждалась ситуацией и добивалась, чтобы полицейский вытягивал из нее информацию. – Вы проводите здесь много времени? Она грациозно пожала плечами: – И дни, и ночи. Сплю на диване-кровати, если это можно назвать сном. – И добавила с мученическими нотками в голосе: – Редко дольше двух-трех часов. Рекальдо нахмурился:. – Это ужасно, мисс Спиллейн. Надеюсь, вам удается вздремнуть днем? – Иногда, – милостиво признала Мона и хихикнула. – А в какое же время вы отдыхаете по вечерам? – Около одиннадцати или двенадцати. – Она выхватила из-под прикрывающего колени одеяла большой полевой бинокль и показала сержанту. – Но и с кровати я тоже неплохо вижу. Полагаю, вы интересуетесь тем, что происходило вечером во вторник. Если Рекальдо и был удивлен ее проницательностью, то вида не подал. – Да. Можете сказать, много ли машин ехало в тот вечер в Трианак и обратно? Скажем, начиная с семи часов. – Что-то мне подсказывает, что вы спрашиваете не об обычных поездках жителей, а о чем-то из ряда вон выходящем. – Мона вопросительно изогнула брови. – Я угадала? – В самую точку. – Дайте-ка подумать. После обеда Ханна Фол ей свозила нас в Трабуи проветриться. Оттуда мы проехали в Дейнгигн, вернулись не раньше начала седьмого. Вскоре я увидела «рейнджровер» Крессиды Суини. А спустя четверть часа показался катафалк О'Дауда с юной особой на переднем сиденье. Девушка, девушка, девушка… Появляется и исчезает словно блуждающий огонек. – Вы знаете, кто она такая? – И хоть у Рекальдо екнуло сердце, он сумел сохранить невозмутимый тон. – Нет. Но Финбар считает, что это та самая девушка, которая стояла на палубе с миссис Уолтер. – Сержант перебил Мону, и в ее голосе слышалось легкое раздражение. – Они повернули в сторону Данкреа. А через несколько минут за ними проследовала миссис Суини с маленьким сыном. И тоже свернула на дорогу по направлению к Данкреа, но Весельчак к этому времени был уже далеко впереди. Примерно через полчаса, то есть около семи, показался старик Джон Спейн на своей колымаге и поехал в том же направлении. Затем из Пэссидж-Саут прибыли вы, но на острове задержались недолго. Хотели повидаться со Спейном? – лукаво спросила она, но не стала дожидаться ответа. – После этого мы выпили чаю, и Финбар помог мне устроиться чуть-чуть соснуть. После прогулки я немного устала – подействовал, как бы выразилась моя мама, «крепкий» морской воздух. – Мона рассмеялась. – И потом вы ничего не видели? – Вот в этом вы ошибаетесь. В половине десятого или в десять возвратилась миссис Суини. К этому времени успело совершенно стемнеть. Она неслась так, что машину чуть не занесло на повороте. Я не успела разглядеть, был ли с ней сын. И очень удивилась – никогда не видела, чтобы она ездила здесь так поздно. Подумала, уж не заболел ли старик Спейн. Сердце Рекальдо подпрыгнуло к самому горлу. Он с трудов подавил растущий страх, а Мона неожиданно взорвалась. – Ну что за глупая девчонка! Зачем она общается с этим типом? Себя ни во что ни ставит, подумала бы хоть о ребенке! Я слышала такие страсти… Вы же понимаете, дыма без огня не бывает. – Совершенно не в курсе… – начал было сержант, но Moна не стала его слушать. – Должно быть, я пропустила, когда она ехала обратно. Рано легла, – игриво сообщила Мона. – И это принесло мне много пользы. – И больше не видели, кто куда ездил? – Я этого не сказала. – Женщина похлопала сержанта по руке. – Не спешите, имейте терпение. Около полуночи меня что-то разбудило – видимо, скрип покрышек. Я выглянула и увидела как по дамбе движется машина мистера Суини. Наверное, он поехал искать жену. Стал накрапывать дождь. Я не разглядела, был ли он один, но почти уверена, что рядом никто не сидел. – Как вы догадались, что это был мистер Суини? – Рекальдо едва контролировал собственный голос. – Вы сомневаетесь, что я способна узнать машину? – усмехнулась Мона. – Очень хочется иметь хороший автомобиль, но я не могу себе этого позволить. Вот я и выбираю, какой купить, как только выиграю в лотерею. У мистера Суини шикарный серебристый «лексус». Моя любимая марка после «БМВ» – такого, как у миссис Уолтер. – Она улыбнулась, заметив удивление сержанта. – А вы думали, только мужчины интересуются машинами? Нет, и в старушке еще теплится жизнь. Я потеряла способность владеть ногами после того, как грузовик раздавил мой «триумф-геральд». Тогда я очень неплохо гоняла. Нуда ладно. Будем уповать на лотерею. – Попрошусь к вам в шоферы, – предложил Рекальдо. – Занимайте очередь, – с нескрываемым удовольствием рассмеялась мисс Спиллейн. – Я бракую их одного за другим. – Как долго там пробыл мистер Суини? – как бы между делом поинтересовался сержант. – Не могу сказать. Обычно если Вэл приезжает поздно вечером, то остается до утра. Но я давно его не видела, поэтому и удивилась. – Он и на этот раз задержался до утра? – Нет. Только я отключилась, как потолок осветил свет фар его машины. «Лексус» снова ехал по дамбе, однако время я не заметила. Дремала. А в шесть меня разбудили вы. Должна сказать, ваша таратайка гремит почище развалюхи Джона Спейна. – Это было позднее, – мягко поправил ее Рекальдо. – Не намного, – не согласилась Мона. – Без четверти шесть прозвенел будильник Финбара. Он спит в комнате, которая находится как раз над моей. Я слышала, как он встал. А в пятнадцать минут седьмого каждое утро он приносит мне чашку чаю. Мой племянник очень пунктуальный человек. – С тех пор вы не видели «лексус»? – Нет. Со вторника я никуда не выходила. Этот автомобиль и сам Суини здесь больше не показывались. Но если хотите, мистер Рекальдо, я буду посматривать. Сержант встал. – Зовите меня Фрэнком. И пожалуйста, будьте внимательны, это мне очень поможет. Кстати, к вам больше никто не обращался? – Вы имеете в виду других детективов? – тут же догадалась Мона. – Нет. – И, поколебавшись, добавила: – Присядьте еще на секунду, Фрэнк. У нас с Финбаром, помимо возраста, много общего. Мы всегда с ним были близки. Хотя он и племянник, но на пару лет старше меня. Я младшая из тринадцати детей, его отец был самым старшим из моих братьев. Но это так, к слову. Окно для меня как живой театр. Я сочиняю небольшие истории про чужаков, а Финбар обеспечивает меня необходимыми сведениями. Знаю, многие считают, что он не умеет держать язык за зубами, но они ошибаются. Племянник мне рассказывал, что вы относитесь к нему с уважением, следовательно, понимаете, что он знает чуть больше, чем позволяет себе говорить. Всем, кроме меня. – Мисс Спиллейн улыбнулась. – А я очень разборчива, с кем общаться и кому что передавать. А если сегодня что-то и сорвалось с языка о Джоне Спейне, то исключительно потому, что я тревожусь за Крессиду Суини. Мне не нравится, что о ней болтают. – Мона помолчала. – Так в какое время вы все-таки ехали? – Рекальдо так и ждал, что, задавая вопрос, она заговорщически тронет пальцем нос. – Полагаю, это не имеет большого значения. К тому моменту миссис Уолтер была мертва уже несколько часов. Сержант вышел от мисс Спиллейн в растрепанных чувствах и на обратном пути заскочил в участок. Значит, не он один связывал девушку с Весельчаком. Мона подтвердила его догадку. И дала ему первое настоящее свидетельство того, что во вторник Суини был на берегу устья со стороны Трианака. Более того, она наблюдала его машину примерно в ключевое время. Но не мог ли Суини попасть туда еще раньше? Скажем, на катере? И не он ли ликвидировал все бумаги и свидетельства личной жизни в доме миссис Уолтер? В то же время Мона видела, как Крессида ехала в Трианак, но не заметила, чтобы она оттуда уезжала. «Черт! Ладно, сперва разберемся с одним, затем займемся другим». Он позвонил дежурным в полицейские участки в Данкрса и Дейнгине и, назвав регистрационный номер, попросил обратить внимание на машину Вэла Суини. На другом конце провода зашелестели бумагами. – Постой, Фрэнк, у нас уже есть ориентировка на этот автомобиль. Рекальдо устало закрыл глаза. Он снова оказался на шаг позади инспектора Макбрайда. – Просто решил подстраховаться, – сказал он в трубку. – Знаешь, как бывает, когда трое занимаются одним и тем же делом… – Не разберешь, кто начальник, а кто рабочая лошадка. Понимаю. Не беспокойся, все под контролем. Было общее указание. Порты и аэропорты. – Отлично, – буркнул Рекальдо, ругнувшись про себя. И только начал писать подредактированный вариант рапорта о своих разговорах с О'Даудом и Моной Спиллейн, как в дверь постучали. Он осторожно приоткрыл створку. На пороге стояла незнакомка. Рекальдо загородил проем, не давая ей заглянуть внутрь. – Слушаю вас? – Полагаю, вы сержант Рекальдо? Я вас искала. – На ее лице светилась многообещающая улыбка. – Вот как? – холодно переспросил он. – Именно. – Она протянула ему руку. – Фиона Мур из «Санди индепендент». Я гостила несколько дней в Дейнгине когда все это произошло. – Как удачно. – Он знал ее колонку. Она специализировалась на разговорах по душам со знаменитостями, слегка сглаживая острые углы тем, что подпускала остроумные и самокритичные замечания по поводу собственной жизни и всеобщей распущенности. Фиона Мур была одаренной журналисткой и обладала подчас убийственным пером. Рекальдо никогда не мог понять, как ей удавалось заставлять свои жертвы обнажаться. Но теперь ему стало ясно: эта особа была на вид совершенно безобидна. Около сорока, чуть полноватая, она тем не менее производила приятное впечатление: подкупали превосходная кожа, по-детски ясные невинные голубые глаза, широкая дружеская улыбка. На ней были немыслимо облегающие серебристые кожаные брюки и светлосерый пушистый джемпер – опасно привлекательное сочетание. Рекальдо знал, что она способна сочинить портрет, даже если жертва не произнесет ни единого слова. – Как дела, Фрэнк? – спросила она с непринужденной фамильярностью и томной улыбкой. Выговор казался скорее среднеатлантическим, чем дублинским. – Что вам угодно? – О, всего несколько слов о работе. – О моей работе? – Сержант удивленно изогнул брови. – Нет, мистер Рекальдо, об убийстве. Вы самый неуловимый полицейский из всех, кого мне приходилось встречать. – Выходит, не такой уж неуловимый, коль скоро вам удалось меня выследить. Так все-таки что вы здесь делаете? Вы же ведущая колонки – вот и ведите ее. – Очень остроумно, – скривилась журналистка и, отбросив любезности, перешла к делу. – Почему не было никакого заявления для прессы? Когда вы намереваетесь произвести арест? – Сказать по правде, – вкрадчиво начал Рекальдо, – понятия не имею. Я всего-навсего сельский полицейский, тяну здесь лямку. Расследование убийства не мое дело. Вам следует связаться с инспектором Макбрайдом и суперинтендантом Коффи, если, конечно, удастся их найти. А я, прошу прощения, завален бумажной работой. – Он изобразил подобие улыбки. Но зря надеялся, что так легко от нее отвязался, – святая простота. Мисс Мур видела его насквозь. И едва он вознамерился закрыть дверь, подставила ногу. – Ой! Больно. – В таком случае уберите ногу. Мне больше нечего сказать. Фиона ошпарила сержанта взглядом, но после минутного противостояния убрала ногу. Рекальдо захлопнул дверь и запер, но это нисколько не помогло. – От нечего делать придется черкануть о тебе в следующий воскресный номер, – прокричала из-за створки журналистка хрипловатым голосом. – Ох и забойный получится материал. У меня невесть с каких времен сохранилась твоя потрясающая фотография. – Все стихло, и на мгновение показалось, что Фиона ушла. Но она заговорила опять. – Интересно, какой заголовок поставит редактор? Уж я ему кое-что подскажу. Учитывая твою знойную внешность, я бы предложила «Секс». Слушай, какого черта такой парень, как ты, застрял в здешнем гнилом захолустье? – Она еще постояла и, не дождавшись ответа, крикнула: – До скорого, Фрэнки. Я сделаю из тебя звезду! Рекальдо хотел разобрать почту и прослушать телефонные сообщения, но был не в состоянии сосредоточиться. Убедившись, что враг покинул прибрежные воды, он, захватив кипу бумаг, пулей вылетел к машине. И успел убраться как раз вовремя: мгновение спустя из-за угла появилась и взяла участок в осаду толпа журналистов и журналисток. Репортеры напоминали разгулявшихся футбольных фанатов с той лишь разницей, что все, как один, были затянуты в черную кожу. Рекальдо нажал на клаксон и пробился сквозь самую их гущу, а затем свернул к дому, ожидая, что у порога встретит такую же толпу. Но там никого не оказалось. Возможно, репортеров прогнала собака – пес заливался лаем, а на двери с внутренней стороны виднелись свежие царапины от когтей Сержант грустно посмотрел на животное. – Как же, дружище, я плохо с тобой обращаюсь! – проговорил он и почесал мягкие болтающиеся уши. – Не смогу сегодня взять на прогулку. – «Ив обозримом будущем тоже», – добавил он про себя. И вдруг принял вполне очевидное решение, разозлившись на себя за то, что не додумался до этого раньше. Свободной рукой набрал справочную, спросил номер кишаунской псарни и договорился с миссис Рейли, что собаку возьмут на такой срок, чтобы успеть научить хорошим манерам. – Когда вы ее привезете? – спросила хозяйка псарни. – Сегодня, – пообещал сержант. Отчаянно хотелось кофе. Сначала удивительные откровения Моны, затем наскок журналистки. Рекальдо сделалось не по себе, тем более что повел он себя не лучшим образом. Следовало сразу послать Фиону подальше и не произносить ни слова. Черт! Он налил себе кофе и устроился за кухонным столом, а счастливый Баркер положил морду ему на ноги. Рекальдо хотелось бы устроить себе долгую бодрую прогулку на скалах, привести в порядок чувства и подумать, как оградить от опасностей Крессиду и Гила. Необходимо было со всей энергией взяться за расследование убийства, раз на этом событии завязано все: Кресси, их будущее, его работа. Его репутация. В этом деле он поступал противно своей натуре, что вносило еще большую неразбериху. Когда Макбрайд обнаружит, что сержант похитил Крессиду – а он профессионал и непременно узнает об этом, если уже не узнал, – вот тогда придется расплатиться по полной. Дублинец вполне способен вспылить и вернуть Кресси обратно со скандалом. Диллоны тоже могут незаслуженно пострадать. А они были его лучшими друзьями – одна из причин, почему Рекальдо решил поселиться в здешних краях. Слишком ценил эту семью, чтобы долго злоупотреблять их великодушием. Но пока Кресси в безопасности у Диллонов, Коффи в Дублине или Корке, а Макбрайд идет по следу О'Дауда, у него есть по крайней мере несколько часов. Отныне он станет сначала думать и лишь потом действовать. Произошедшее убийство не только изменило его жизнь и отношения с Кресси. Оно произошло в тот ключевой момент, когда появилась возможность предпринять первые робкие шаги, чтобы начать новую жизнь с ней: сначала договор на издание книги, затем письмо от бывшей жены с предложением, которое сулило финансовую независимость. Это письмо с самого вторника жгло его карман. «Дорогой Фрэнк! Пишу тебе, потому что хочу, чтобы эту новость ты узнал от меня, прежде чем тебе об этом расскажут сыновья. Я несколько раз пыталась связаться с тобой по телефону, но не смогла дозвониться. Я снова собираюсь замуж. Объявила мальчикам, и они как будто отнеслись спокойно – а то в последние дни только и делают, что брюзжат. Я их просила тебе не говорить, пока не расскажу сама. Его зовут Мартин Дойл. Мы давно знаем друг друга. Сразу после окончания колледжа он уехал жить в Штаты, провел там пятнадцать лет, однако лет шесть назад, после того как умерла его жена, возвратился обратно и обзавелся собственным бизнесом в Дублине. Об этом нелегко писать. Мы сошлись вскоре после того, как он вернулся. Я могла бы сказать, что не собиралась влюбляться, что это произошло само собой, но ты сам помнишь, как становились все хуже и хуже наши отношения. Я решила уйти еще до того, как ты заболел. А потом посчитала себя обязанной остаться, чтобы ухаживать за тобой. Согласись, я приняла не лучшее решение. Теперь это абсолютно ясно. Но в то время слишком испугалась, расстроилась и, наверное, обиделась. Знаю, ты считаешь, что твоя болезнь послужила причиной нашего разрыва. Но это не так. Когда ты заболел, мы уже стали чужими. Просто мне следовало уйти раньше. Я считаю, что в долгу перед тобой. Дела у Мартина идут хорошо, его бизнес процветает. Он имеет дом в Блэкроке где мы намереваемся жить. Энди и Фергал не против, поэтому наш старый дом мне не нужен. Если ты согласен, я предлагаю его продать, а выручку поделить между тобой и сыновьями: одну половину – тебе, другую – им на обучение в колледже. Сейчас стоимость домов в Дублине подскочила до астрономических высот. Наш оценивается в сумму свыше двухсот тысяч, но аукционист полагает, что, если будете хороший спрос, мы можем получить больше. Ты вправе посчитать меня недальновидной, но я все обдумала и не сомневаюсь в том, что делаю. Мы с Мартином счастливы вместе. Только не подумай, что я пытаюсь откупиться. Когда мы расставались, ты был слишком щедр. Я слышала, что с тех пор ты живешь в стесненных обстоятельствах. Возможно финансовая поддержка поможет тебе подняться на ноги. Сыновья говорили, что через пару недель ты снова собираешься в Дублин. Давай встретимся и все обсудим. Надеюсь, у тебя все в порядке.      Шейла». Как ни странно, чтение письма заставило Рекальдо осознать, что в глубине души решение уже принято. Во всяком случае, в отношении работы. Он выпустил Баркера на задний двор, поднялся на второй этаж, написал ответ жене, а затем прошение об отставке. Рекальдо ссылался на слабое здоровье, делал уведомление за три месяца, однако просил, если представится возможность, заменить его раньше. Теперь он мог вести свою линию расследования, не беспокоясь о протоколе. Не было никаких причин, ни одного довода в пользу того, чтобы связать с убийством Вэла Суини. Ничего, кроме сильного и постоянно растущего убеждения Рекальдо. Но откуда оно взялось? Не ослепляла ли его любовь? Некоторые вещи он знал почти доподлинно: Спейн и Кресси ездили вечером во вторник в Трианак, Но это еще не служило доказательством того, что они были в саду У Олд-Корн-Стор. Такова была его догадка. Плюс найденная гребенка. Но гребенка свидетельствовала только о том, что Крессида побывала в саду, однако не обязательно в то самое время. И то если быть уверенным, что гребенка принадлежала ей, а не одной из двух других женщин, у которых тоже были длинные волосы. Суини тоже ездил в Трианак. Мона его засекла. Вэл, Крессида, Спейн, Эванджелин… Что связывало этих четверых? Что побудило к насилию? Что заставило одного или нескольких из них до смерти забить эту злобную стерву? Каков был мотив? Распространение слухов? (Тогда это Спейн.) Ревность? (Крессида.) Отвергнутые домогательства? (Суини.) Однако ни один из мотивов не казался достаточно весомым. И почему таинственная девушка постоянно будоражила его мысли? Гил? О'Дауд? Перечисляя имена, Рекальдо понимал, что перед ним все до единого участники действия. Осталось выяснить, что же все-таки спровоцировало насилие. На это оставалось всего несколько часов. Только бы успеть вытащить из круга подозреваемых Спейна и Кресси, пока на них не насел Макбрайд. На них ц на него самого. А что потом? Рекальдо понятия не имел, будут ли иметь коммерческий успех сочинения о путешествиях или его писательская карьера провалится. Но в таком случае всегда оставалась возможность заняться чем-нибудь иным. Он перечитал письмо бывшей жены, положил в конверт и, обдумывая план действий на день, откинулся на стуле. Сержант серьезно настроился сосредоточиться на расследовании, а все мысли о будущем до поры до времени выбросить из головы. Он позвонил в больницу в Корк и попросил Мэрилин. Прождал пятнадцать минут – и напрасно. Ему ответили, что миссис Донован выписалась накануне вечером. Рекальдо набрал ее домашний номер и услышал испуганный голос. – Мэрилин, это Фрэнк. – Ох, слава Богу! Какая-то проклятая журналистка раздобыла мой номер и мотает душу. Я готова расшибить аппарат о стену. Нет-нет, я ей ничего не сказала. Ответила, что Мэрилин – моя дочь и сейчас в больнице. – Миссис Донован прыснула в трубку. – Вот и хорошо. Продолжай в том же духе. А мне можешь ответить на пару вопросов? – Господи, Фрэнк, я же вчера прямо язык отболтала – выложила все, что знала, вашему Макбрайду. Он ведь не только привез меня из больницы, но и угощал в «Арбутус-Лодж», вот как. «Проклятие! – подумал Рекальдо. – Не удивительно, что утром инспектор показался ему таким довольным и оживленным». – Это займет несколько минут, не больше. – Ну ради тебя, Фрэнк, – кокетливо согласилась она. – Правду, и только правду. Давай, только по-быстрому. Честно говоря, я после вчерашней поездки из больницы абсолютно выжатая. Да еще Лайм, как всегда, поднял нас среди ночи. – Когда ты в последний раз работала у миссис Уолтер? – Как обычно, в понедельник, хотя делать почти ничего не пришлось. Прибралась в гостевой спальне и сменила белье на диване-кровати в гостиной. В последние несколько недель Эванджелин предпочитала спать внизу. – Она тебе не сказала, кого ждет? . – Каких-то американских родственников. – В понедельник миссис Уолтер работала на компьютере? – Господи, Фрэнк, она к нему месяцами не прикасалась. Вообще не подходила с тех пор, как приобрела ноутбук. Он гораздо удобнее для кровати. – Для кровати? – Фрэнк, перестань валять дурака. Я тебе только что сказала ла, что она спала внизу на диване-кровати. А ноутбук и бумаги прятала в итальянском сундучке у окна. Счета и все такое. Не терпела, чтобы вещи были раскиданы по комнате. Миссис Уолтер требовала, чтобы все было чисто и аккуратно. – В понедельник сундучок тоже там стоял? – А где же еще? Я заметила, что она его открывала. Вставляла новые батарейки в маленький диктофон. И… – Какой величины этот сундучок? Прежде чем ответить, Мэрилин на мгновение задумалась. – Мне кажется, он размером со старомодный дорожный сундук с плоской крышкой. Такие брали в морские путешествия. Вы могли его не заметить. На нем всегда лежат либо две вышитые подушки, либо одеяло. – Миллион благодарностей, Мэрилин, – перебил ее Рекальдо. – Ты наверняка устала отвечать на одни и те же вопросы. – Брось, Фрэнк. Ты так любезно обошелся с Эйслин. Я твоя должница. Слушай, миссис Уолтер была хорошей хозяйкой. Бедняга, как ужасно то, что с ней приключилось! Вчера вечером, когда я разговаривала с твоим коллегой, я этого еще как-то не осознала. Не иначе он решил, что я бесчувственная корова… Ты не возражаешь, если я повешу трубку? Ойф согласилась присмотреть часок за Лаймом. Я умру, если чуть-чуть не посплю. – В таком случае тебе лучше не вешать трубку. Я очень удивлюсь, если другие журналисты тоже не пронюхали, что ты у нее работала. Мэрилин рассмеялась. Повесив трубку Рекальдо задумался. Емкость размером с дорожный сундук. Вещь таких габаритов должна легко входить багажник машины. Кстати, вместе с ноутбуком. Вопрос в том, зачем понадобилось увозить то и другое. Помешать работе полиции? Поразмыслив, Рекальдо пришел к выводу, что мо существовать две причины подобной тактики: связать руки следствию или предоставить заинтересованным лицам информацию и время. Однако с какой целью? Фрэнк плутал по этому лабиринту вопросов, когда позвонила Кресси. Ее голос был не таким напряженным, как раньше. Она сообщила, что Гил и девятилетние близнецы Диллонов моментально подружились. – И не понадобилось много слов, – хмыкнул Рекальдо. – Мэри говорила, что ее сыновья изобрели особый тайный язык. – В том-то и дело, – подхватила Крессида. – Похоже, они прекрасно понимают Гила – на одной с ним волне. Все трое встали в семь и болтают, словно знакомы всю жизнь. – Ей явно сделалось легче. Они поговорили еще несколько минут, но ни словом не обмолвились ни о ее муже, ни об убийстве. В заключение Кресси пообещала оставаться на месте, пока он снова не свяжется с ней. Закончив разговор, Рекальдо стал придумывать, как бы выбраться из дома, чтобы не попасться на глаза журналистам. И через несколько минут позвонил Лие Райан, которая согласилась одолжить ему на часок машину. – Оставлю у церкви, а ключи положу на переднее колесо, – сказала она. Рекальдо перевел домашний телефон на номер участка, где включался автоответчик, а на мобильном оставил сообщение, что он недоступен. И, выходя из дома, вынес на задний двор миску с водой для собаки. – Грызи любого, кто к нам сунется, – наставлял он пса. – Лай что есть мочи, если увидишь, что кто-нибудь приблизился к дому на милю. Я ненадолго, приятель. – И сержант перескочил через ограждение к соседу. И так из сада в сад, пока не добрался до церкви, где нашел видавший виды, но ухоженный «ауди» Лии. И уже через десять минут шел по дорожке к дому Спейна. Постучал в дверь. Не получив ответа, толкнул створку и ступил в просторную комнату, которая составляла большую часть коттеджа Джона. И нерешительно остановился, моргая в полумраке. Прошло немного времени, и сержант различил фигуру старика. Тот сидел за кухонным столом, перед ним стояла бутылка виски. Шторы на маленьких окнах были опущены, а тусклый свет давала коптящая напротив Спейна маленькая масляная лампа, однако за пределами небольшого желтого пятна и сам стол, и остальная комната оставались в тени. На другом конце стола был свален какой-то хлам, но Рекальдо не мог рассмотреть, что именно, – ясно видел лишь морщинистое лицо старика. Спейн толкнул по выскобленной доске пустой стакан и предложил неверным голосом: – Глотни. Пить сержант совершенно не хотел, тем не менее сел, плеснул немного в стакан и пригубил. Напиток показался чертовски вкусным, и он сделал новый глоток. – Говори. – Вчера вечером меня здорово взяли в оборот. Через час или два после того, как ты меня высадил. – Макбрайд? – Нет, другой, суперинтендант. Притащил в участок в Данкреа и продержал до полуночи. – А Макбрайда не было? – Нет. Был еще один тип – врач. Незнакомый, ни разу его не видел. Брал у меня анализы. – Спейн скривился. – Вот жду что с минуты на минуту придут арестовывать. – Старик поднял стакан и как завороженный стал гонять по кругу янтарную жидкость. – Ты ведь и сам подставился, когда увез ее отсюда, – продолжал он. – Возможно. Но я так и так обрубаю концы – ухожу в отставку. – Извини, Фрэнк. Боюсь, это я загнал тебя в угол. – При чем тут ты? – проворчал сержант. – Я уже давно подумывал. Хочется все это бросить. Возникла неловкая пауза, затем Спейн заговорил опять: – Вчера вечером ты спросил, кто был со мной в июне в ресторане Лии. – Именно, – кивнул Рекальдо. – Это была моя сестра, мы близнецы. Пока ты не упомянул о ней, я считал, что это совершенно не важно. – Сержант насторожился. – Я разговаривал с ней сегодня рано утром. Ты был абсолютно прав. – Насчет чего? – Видимо, ее присутствие вывело миссис Уолтер из себя. – Как тебе такое пришло в голову? – Долгая история. Моя сестра – монахиня. Много лет провела в миссии в Африке. Но около шести месяцев назад попросилась в монастырь в Гэлтийских горах. При монастыре действует приют для слабоумных – – взрослых слабоумных. Это несчастные, которые оказались бездомными после того, как скончались их престарелые родители. Когда-то это было огромное заведение, а теперь в нем работает совсем немного людей; обитель становится все меньше и по территории, и по числу больных. Так вот, в приюте проживает девушка примерно восемнадцати лет. И, как оказалось, она является дочерью миссис Уолтер. – Ты знал об этом в июне? – едва сумел выговорить Рекальдо. – Нет. Вот об этом-то я и толкую. Впервые услышал сегодня утром. И сестра в июне тоже ничего не знала. Тот случай очень нас расстроил. Понимаешь, во время моего позора Мэри находилась в Африке и впервые столкнулась с подобным ко мне отношением. Когда услышала, что сказала миссис Уолтер, не знала, что и подумать. Разумеется, она была в курсе, почему я оставил священнический сан – я ей писал. Всегда был с ней честен, никогда ничего не скрывал. Однако в тот вечер она услышала нечто совершенно для себя неожиданное, растерялась и начала во мне сомневаться. В собственном брате! Наверное, это стало самым суровым моим испытанием. С тех пор мы с ней почти не разговаривали. – Рука старика дрожала, когда он наливал себе новую порцию виски. – Жизнь – неумолимая штука, – беспомощно пробормотал Рекальдо. – Аминь, – отозвался Спейн и, помолчав, продолжил: – Самое странное, что сестра не имела никакого отношения ни к той девушке, ни к миссис Уолтер. Она жила в небольшой общине совершенно отдельно от приюта. И связала одну с другой совсем недавно – разговорилась с монахиней, которая двадцать лет работала в подобном заведении в Нью-Йорке. Когда я позвонил сегодня утром, сестра мне передала этот разговор. Американский приют закрылся, и миссис Уолтер договорилась, чтобы ее дочь перевели в Ирландию вместе с той монахиней, которая ухаживала за девочкой с самого детства. Девушка совершила переезд под ее присмотром. – Что с ней не в порядке? – Какие-то нелады с мозгом. Похоже, она либо вообще не владеет речью, либо говорит очень мало. Мэри считает, что мать во время беременности заразилась корью. Но это только догадка. – Спейн надул губы. – Не владеет речью? Хочешь сказать, что она глухонемая? Это согласуется с тем, какие последствия в подобных случаях вызывает корь? – Не спрашивай. Я передаю лишь то, что сказала мне сестра. Девушка не может говорить. Мэри утверждает, что корь способна также вызывать нарушения зрения. Но у этой девушки с глазами, слава Богу, все нормально. – Каким образом миссис Уолтер узнала твою сестру? – По одежде. Нынешние монахини больше не ходят в прежнем облачении, но те, что постарше, сохранили, хоть и в разбавленном виде, остатки былых традиций: темно-синее платье серебряный крест на шее, на голове нечто вроде платка. И что самое главное, все монахини старшего поколения одеваются одинаково. А молодых там немного. Вот и суди… – Спейн тяжело вздохнул. Рекальдо поставил на стол стакан. – Ты утверждаешь, что миссис Уолтер оговорила тебя потому что сама боялась огласки? Не хотела, чтобы люди узнали что она родила неполноценного ребенка? Прости, Джон, но в этом нет никакого смысла. – А я и не ищу смысла, – раздраженно отозвался старик. – Ты спросил, с кем я был в ресторане в тот вечер, и намекнул что это может быть важно. Я тебе ответил. Они посмотрели друг на друга. – Я до сих пор так считаю, – проговорил сержант. – Вот только понять бы, что к чему. Кто был в тот вечер с миссис Уолтер? – О'Дауд. И еще один мужчина. Но того я не узнал. Примерно моего возраста. – Никаких догадок» кто он такой? Нет? А кто еще присутствовал в ресторане? Можешь припомнить? Спейн на мгновение задумался. – Вэл Суини и еще три-четыре человека, выходивших с ним на яхте. Видел их в тот день под парусом, но никого конкретно не запомнил. – Что-нибудь можешь сказать о девушке? Как она выглядит? – Не пришло в голову поинтересоваться. Сестра только сказала, что она милая бедная крошка. – Известно, кто ее отец? – А вот об этом я спросил. Нет. – Этот монастырь где-то поблизости от Тарле? Спейн удивленно поднял голову. – Да. Как ты догадался? Совсем рядом. На Суире у местечка под названием Тумайлборрис. – Ух ты! – Восклицание вырвалось из самых глубин сержантской души. – – Мать ее навещала? – мягко спросил он. – Редко. – А она ездила к матери? Старик пожал плечами и покачал головой: – Не спрашивал. – Я почти уверен, что эта девушка была здесь во вторник. – Ты так считаешь? Во вторник? А в какое время? – Судя по выражению лица, Спейн был удивлен и совершенно сбит столку. – Примерно в то же, когда вы с Гилом плавали на лодке. Вспомни, ты предупредил меня, что ниже по течению притопленное дерево. Миссис Уолтер и О'Дауд находились на борту «Алкионы», яхты Суини. И с ними была девушка. – Ох! – встрепенулся старик. – Это ведь имя девушки! – Что ты сказал? – Мэри называла девушку Алкионой Уолтер. Если я правильно расслышал… Совершенно забыл, что яхту переименовали. Так ты говоришь, «Алкиона»? – Джон уставился в пространство; Рекальдо давно его знал и не сомневался: он больше не проронит ни слова, пока все как следует не обдумает. «Алкиона»… Сержант ощутил прилив волнения. Или это была тревога? Он протянул старику мобильный телефон. – Позвони сестре и уточни, ездила ли девушка во вторник к матери. – Звони сам. – Спейн продиктовал по памяти телефон. – Спроси сестру Агнес, она ухаживает за девушкой. Сестра Агнес ответила утвердительно и без всяких дополнительных вопросов добавила: – Думаю, поездка была неудачной. Мистер О'Дауд привез ее обратно. Он был в совершенном смятении, а Алкиона до крайности возбуждена. До сих пор не может прийти в себя. О Господи, извините, сэр, мне надо бежать. – Связь внезапно оборвалась. Рекальдо замер. Сидел не шевелясь, но его мозг бешено работал. Спейн будто провалился в другой мир. Вот, значит, в чем дело. О'Дауд специально упомянул Тумайлборрис. Хитрец пытался установить, известно ли полицейским о существовании дочери погибшей, которую, как теперь выяснилось, зовут Алкионой. Он отвез ее обратно в приют на своей машине. Уж не он ли ее отец? Не это ли привязывало его к Эванджелин? Вроде бы все сходилось, однако Рекальдо не спешил поверить. Потому что в Тумайлборрис вела еще одна ниточка: некто по фамилии Мур-Робертсон тоже жил в этом месте. Как свидетельствовала Роза О'Фаолейн, с убитой его связывало искусство. А может быть, не только это? Да, многое сходилось, но отдельные фрагменты не вязались друг с другом. Рекальдо резко поднялся. – Мне надо идти. Оставь в покое виски. Ложись, отдохни. Ты плавал сегодня утром? Спейн удрученно пожал плечами и сделал еще глоток спиртного. – Нет настроения. – У него заплетался язык. Рекальдо склонился над ним. – Ради Бога, Джон Спейн, только не разваливайся! Поддерживать нас некому. Налижешься этой дряни, тебя заставят сказать все, что им угодно. – Сержант не стал уточнять, что за люди будут заставлять его говорить. – Живи обычной жизнью И следи, не появится ли Вэл Суини. Нам необходимо его найти Срочно. Ты, случайно, не видел его машину? Нет? Ну ладно. -Рекальдо распрямился. – Увидимся позже. Ты мне расскажешь все, что случилось вечером во вторник с того момента, как я встретил тебя на воде с Гилом. Ты меня слышишь? Помоги мне понять, почему несчастную женщину привалили к дереву. Кто это сделал? И, главное, зачем? Обдумай все как следует. Не пей больше. Я вернусь около семи. Рекальдо оставил старика раскачиваться взад-вперед над столом и выскочил на улицу. Довольно гоняться за собственным хвостом. У него появилась хорошая мысль, каким образом таинственная девушка вписывается в головоломку. Беда только в том, что и Спейн, и Крессида как были, так и остались в дерьме. Возможно, их положение сделалось даже хуже. Рекальдо не стал возвращаться в Пэссидж-Саут. Миновав дамбу, повернул налево и кружным путем по холмам направился к гостинице «Атлантис». Старенький «ауди» Лии отчаянно протестовал, с трудом двигаясь по каменистой колее. Глава двадцать вторая Когда Эф Ка Рекальдо ставил машину на стоянку, ударил колокол, призывая к обедне. Через пять минут он сидел в кабинете управляющего, пил пиво и вел непринужденную беседу с Флором Кэссиди. – Удрали из деревни от погони? – начал Флор вместо приветствия. – Вчера эти типы понабежали и сюда, торчали до с мой ночи. Как ваши дела, Фрэнк? Идут на лад? – Со скрипом, – признался сержант. – Очень приятно о влечься на несколько минут. А ваши? Кэссиди немного поколебался и пожал плечами: – Все лето ни шатко ни валко. Сказать по правде, бьемся из последних сил. – Следовательно, с номером проблем не возникнет? Сюда приезжает парочка, родственники убитой, им потребуется где-то остановиться. Только я не знаю точно, когда они явятся. – Не беспокойтесь, у нас полно свободных мест. Учитывая обстоятельства, сделаю для них скидку. Не дадим им умереть со страху на берегу. – Флор смущенно хлопнул себя по лбу. – Господи, Фрэнк, что я такое несу? Совсем заговорился. – Понимаю. Мы все немного нервничаем. Не берите в голову. – Судя по всему, завтра вы играть не будете? – Нет. Если не возражаете, на этой неделе пропущу вечер. – Рекальдо сделал глоток пива. – Хочу с вами кое-что обсудить. Конфиденциально. – Он осторожно поинтересовался насчет доли Вэла Суини в акциях гостиницы и был вознагражден сверх самых смелых своих ожиданий. – У меня есть список держателей акций и членов совета директоров, – с неожиданной готовностью ответил управляющий. – Я сделаю для вас копию. Рекальдо взглянул на фамилии: десять членов совета и пятнадцать простых держателей акций, список которых замыкала Эванджелин Уолтер. – Как вы считаете, мы должны дать объявление или что-то в этом роде? О смерти миссис Уолтер? – спросил Флор. – Не стоит. Давайте сначала разберемся, в чем дело. Вы лично ее знали? Прежде чем ответить, Кэссиди убедился, что дверь плотно закрыта. – Понимаете… – Он кашлянул и стукнул ногой о стол. – Все, что вы сообщите, останется при мне, – успокоил его Рекальдо. – Видите ли, на последнем ежегодном заседании совета директоров обнаружилось нечто вроде сговора, – начал управляющий. – Заседание состоялось в начале июня. Я, разумеется, не присутствовал, но слышал, как два члена совета жаловались друг другу. Возможно, все, что они говорили, неправда. Либо я чего-то недопонял. Либо это не более чем сведение личных счетов,… Но коль скоро вы спросили, скажу, что всплыла фамилия миссис Уолтер. Говорилось о давлении на совет со стороны некоего постороннего лица. – В голосе Флора прозвучало сомнение. – Постороннего? Но она ведь владеет акциями. – Владела, однако не являлась членом совета директоров. -Взглянув несчастными глазами на Рекальдо, управляющий прикрыл ладонями рот. – В гостиницах приходится соблюдать осторожность. Одна-единственная сплетня способна посеять среди служащих панику. Стоит намекнуть, что наверху неладно, и каждый начинает трястись за свое место. Поэтому я буду вам очень благодарен, если вы умолчите, откуда получили информацию. – Даю слово. Но сначала объясните мне, как функционирует совет директоров. Управляющий ответил вопросом на вопрос: – Вы представляете, как возникла эта гостиница? Кто ее построил и все такое? Застонав про себя и украдкой взглянув на часы, Фрэнк тем не менее ничем не выдал своего нетерпения. – Это относится к делу? – На мой взгляд, да. Я вас просвещу, а вы решайте, насколько это важно. В основном то, что собираюсь вам сказать, я узнал от Иоахима Блейберга. Когда «Атлантис» только построили, местные жители окрестили его «Блажью Блейберга». Самой никчемной на свете дорогой игрушкой. Хотя были и такие, кто считал предприятие разумным. Теперь-то многие говорят, что с самого начала знали: «Атлантис» обречен. Зато другие усмотрели в нем главный шанс всей своей жизни. Например, Джереми О'Дауд. Я слышал, он молниеносно вошел в это дело – никто и глазом моргнуть не успел, как он стал первым помощником Блейберга. Умеет парень держать руку на здешнем пульсе, а уж что-нибудь урвать у землеустроителей – на этом собаку съел. В конце восьмидесятых Блейберг не выдержал падения «Ллойда» и закрыл отель. «Атлантис» пару лет пустовал, пока его сын Иоахим не заручился достаточной финансовой поддержкой, чтобы снова открыть гостиницу. Предстояло многое подновить, и он, естественно, обратился к ближайшему помощнику отца, Джеру О'Дауду. Иоахим сформировал новую холдинговую компанию, в которую вошел и старик Отто. Десять держателей акций составили совет директоров. Многие из этих людей до сих пор с нами. – Флор взял список и пробежался по перечню пальцем. – Я подслушал разговор вот этих двух. Они утверждали, что некое лицо пытается выкупить доли у престарелых держателей акций и роет землю, чтобы сместить председателя. Однако у меня сложилось впечатление, что этот человек всего лишь ширма, а за ним стоит кто-то другой. В этот момент и всплыла фамилия мисс Уолтер. – Но вы только что сказали, что она не состояла в правлении. – Все так, для этого у нее на руках было недостаточное количество акций. Насколько мне известно, существует какой-то минимум. Вот что подразумевалось под вмешательством постороннего лица. – Но тогда как она могла быть к этому причастна? – Сам не понимаю, – пожал плечами Кэссиди. – Но именно ее назвали в этой связи. – Он вздохнул, немного помедлил и продолжил: – Понимаю, мне не следовало бы признаваться, что у нас с таким небрежением занимаются управлением. Когда у руля стояли Блейберга, они за всем присматривали. Сначала старик, потом Иоахим. Разумеется, ненавязчиво. Но служащим нравилось, что владельцы знают каждого. У людей возникал интерес к делу. Это было похоже на семейное предприятие. Теперь старший Блейберг давно в могиле, Иоахим в последние два года почти отошел отдел. Не всегда появляется даже на заседаниях совета директоров. – Флор Кэссиди недовольно скривился. – Что, по-моему, является плохим знаком. Разговор тех двоих только подтвердил мои ощущения, что мы скатываемся куда-то не туда. Скажу вам откровенно: эта гостиница – дикая и одновременно фантастическая мечта. Прежде всего потому, что наши стандарты очень высоки, а это обходится недешево. Содержание здания стоит безумных средств. Только представьте, каково поддерживать тепло, когда портится погода и в бухте бушует ветер. – Я слышал, что мнения членов совета директоров разделились по поводу трех предложений: первое – оставить все как есть. Сохранить первоклассный частный отель. Никаких ознакомительных программ или общедоступных туров. Второе: развивать корпоративные мероприятия и устраивать конференции, разумеется, для узкого, привилегированного круга. И третье, наиболее радикальное, исходило от группы директоров, которую возглавлял теперешний председатель Суини. Они предложили продать гостиницу на торгах и превратить здание либо в конференц-центр, либо пустить под квартиры. – И к какому же предложению склонялись предполагаемые заговорщики? – спросил Рекальдо. То, что он услышал, заставило его выпрямиться на стуле и насторожиться. – Вопрос в точку. Ни к какому. Или, вернее, ко всем. Повторяю, это всего лишь то, что я подслушал. Судя по всему, их единственная цель – сместить Суини, а затем или возвратить Иоахима, или усадить в кресло председателя кого-то неизвестного. – Есть соображения, кого именно? – небрежно спросил сержант и, словно эта мысль только что пришла ему в голову поинтересовался: – А когда Суини стал председателем? Управляющий пожал плечами и поправил: – Исполняющим обязанности председателя. Три или четыре года назад. Иоахим занялся обустройством другого отеля на Пиренеях и стал уделять «Атлантис» все меньше и меньше внимания. В то время решение казалось удачным… – Кэссиди закатил глаза. – Теперь-то ясно, что за гусь этот Суини. Без царя в голове. Его компания в Лондоне накрылась. Только не говорите, что ни разу не видели, как он напивается до бесчувствия. Вовсе пропил мозги. Не представляю, как бедняжка жена его терпит. – При этих словах в душе Рекальдо вспыхнула горячая надежда, что терпению Крессиды скоро придет конец. – Но каким образом со всем этим связана миссис Уолтер? – спросил он. – Господи, не знаю! – всплеснул руками управляющий. – Сам был удивлен. Всегда считал, что Суини ее приятель. По крайней мере не раз видел их здесь вместе. Хотя и не в последнее время. – Он недоуменно прикусил губу. – А те два типа так упорно твердили ее фамилию, будто речь шла о вендетте. – Он на мгновение задумался. – Настоящее словоблудие. Интересно, кто унаследует ее долю? – Да-а, – протянул Рекальдо. – Хотелось бы знать. – Он взял список и, проведя пальцем по фамилиям, задержался на Муре-Робертсоне. – Этого господина знаете? – Вы что, ясновидящий? – удивился Флор. – Он сюда лица не казал, а теперь, хотите верьте, хотите нет, в отеле. Сам видел полчаса назад, как он пил кофе в салоне. Сержант вскочил на ноги: – Он еще здесь? – Сейчас проверим. – Кэссиди вышел из кабинета, но тут же вернулся. – Он в спа. Купается. Через полчаса заказал обед в ресторане. Хотите, чтобы я передал для него сообщение? – Нет. Разыщут его, когда буду уходить. Как он выглядит. – Примерно вашего роста, но плотнее, за семьдесят лет. Одет очень экстравагантно. В таких ярких цветах, что легко определите за милю. Фрэнк? – Что? – Забавно, что вы спросили о нем именно теперь. Я определенно вспомнил, что те два человека упомянули и его фамилию, только забыл, в какой связи. – Управляющий поморщился. – Возможно, я не так расслышал… В тот самый момент через коммутатор вызвали Роберта Келли-Мура – это могло сбить меня с толку. Но о ком бы ни шла речь, директора занервничали – испугались, что он решил продать свою долю. – И вы подумали, что он решил продать акции миссис Уолтер? – Нет. – Кэссиди чувствовал себя явно не в своей тарелке. – Я полагал, что О'Дауду, пока они не упомянули ее. Меня это сильно озадачило: ведь она не входила в совет директоров. Вот я и навострил уши. И вообще все это очень странно. – А у вас есть какие-нибудь соображения о том, что происходит? – спросил Рекальдо. Он чувствовал, как в нем росло возбуждение. – Ну же, Флор. Я обещал, что ничего никому не скажу. – Это только слух, и основан исключительно на догадке. Те два человека все еще разговаривали, когда появился Джер О'Дауд. Они его как будто ждали, но в ту же секунду заткнулись – насколько я мог слышать, о правлении не было сказано больше ни слова. Зато как только он ушел, они продолжили разговор прямо перед моим кабинетом. А я держал дверь слегка приоткрытой, – застенчиво признался управляющий. – И весь обратился в слух. Очень ясно услышал, как один из них произнес: «Этот О'Дауд – ложка дегтя в нашей бочке меда. Парочку водой не разольешь». А второй ответил что-то насчет большинства держателей акций. – Есть соображения, о ком он говорил? – Господи, и да и нет. Мне бы не стоило это рассказывать. Старший Блейберг то ли продал, то ли подарил Джеру О'Дауду свою долю. Когда Отто умер, тот приобрел еще. Миссис Уолтер занималась тем же. Так я полагаю. Всем известно, они два сапога пара. Сами, наверное, слышали. Думаю, она хотела заполучить достаточно акций, чтобы войти в правление. А он ей помогал. Что-то в этом роде. – Что более выгодно для этого места: поддерживать в том виде, в каком оно есть, или развивать по-иному? – Спросите кого-нибудь более компетентного и менее заинтересованного. Но скажу вам так: один из хлипких летних коттеджей неподалеку от вас сменил владельца почти за сотню тысяч. И это отнюдь меня не успокаивает. «И меня тоже, – согласился про себя Рекальдо. – – Даже если принять в расчет предложение бывшей жены». – У Суини большая поддержка? – спросил он. – Не знаю. Не все выступают против него. Он может произвести впечатление, да и на заседания правления, как правило, является трезвым. Мыслями Рекальдо уже витал далеко. Неужели эта парочка загоняла Суини в угол, вынуждая к продаже акций по бросовой цене? А потом повернула бы на сто восемьдесят градусов, поддержав его же проект, когда сам он от него уже ничего не мог бы получить Толково. Если вспомнить недавние откровения О'Дауда, рассказ Флора получился очень информативным. Странно, что имя О'Дауда каждый раз возникает в тандеме с Уолтер. Однако еще более странно, что он, плоть от плоти местный, проглядел, как молва распространилась по округе не хуже евангельского учения. Рекальдо задумался, но лишь на мгновение. Ведь этот Весельчак изворотливый малый. Что бы о нем ни судачили, он сам режиссировал любой слух о себе. А если… Следующее предположение сержант принял не с такой уверенностью. Если Весельчак, великий махинатор, заподозрил, что его самого пытаются надуть? Что тогда? Какой удар по его самолюбию! Рекальдо нашел Алекса Мура-Робертсона в столовой за столиком у окна. Флор точно описал его одежду: на нем была ярко-зеленая рубашка-поло и броские свободные клетчатые брюки. Он оказался любезным и словоохотливым человеком. – Я разговаривал с миссис О'Фаолейн в среду, как только узнал о смерти несчастной миссис Уолтер. Очень печально. Разумеется, я знал, что она болела. Но чтобы человека вот так забили! Ужасно! Чудовищно! Чудовищно! Полагаю, вы еще не знаете… – У него был очень мягкий выговор с шепелявостью, как у Виолет-Элизабет Бот [32 - Шепелявая испорченная девчонка – героиня сборника рассказов для детей Р. Кромптона «Просто Уильям» (1922).], и Рекальдо приходилось напрягаться, чтобы понимать смысл. – Боюсь, пока нет. – Сержант набрал в легкие воздуха. – Могу я спросить, с какой целью вы назначили встречу миссис Уолтер. – Назначила она, а не я. Хотела взять интервью для американского журнала «Джордж». Я был не в восторге и сказал ей об этом, но решил от встречи не отказываться и позавтракать с ней. Чувствовал себя обязанным. Недавно она познакомила меня с творчеством молодого одаренного хорватского художника. – Следовательно, ваша встреча не имела отношения к гостинице «Атлантис»? – Почему вы об этом спросили, мистер… мистер… простите я не расслышал вашей фамилии. – Сержант Рекальдо. Обычная процедура: мы анализируем действия убитой и стараемся выяснить все, что возможно, – отговорился Фрэнк. – Что ж, будем считать это совпадением, – усмехнулся Мур-Робертсон. – Во вторник ко мне заглянул мистер О'Дауд переговорить о предстоящем заседании совета директоров и предложил продать мою долю акций. Вроде бы миссис Уолтер ему сообщила, что я намерен их сбыть. Не пойму, откуда она взяла. – Канадец лукаво подмигнул сержанту. – Как бы то ни было, положение с тех пор переменилось. – Каким образом? – Рекальдо почувствовал, как от волнения по спине побежали мурашки. – Как я уже сообщил сегодня утром инспектору Макбрайду, я выкупил долю Вэла Суини. Сделку заключили вчера вечером. – При виде досады сержанта Мур-Робертсон развеселился. – Инспектор просил рассказать вам об этом, если вы со мной свяжетесь. Вы что, не координируете свои действия? Проклятие! – Позвольте спросить, вы расплатились наличными? Канадец расхохотался. – Макбрайд был прав, когда сказал, что вы мыслите совершенно одинаково. Только не подумайте, что это моя обычная практика. Но в данном случае я заплатил сорок пять тысяч фунтов наличными. – Но каким образом… – Ну-ну, мистер Рекальдо. Боюсь, я не смогу удовлетворить ваше любопытство по поводу деталей нашей сделки. Но готов заверить: я не в проигрыше. Даже при том, как обстоят дела в настоящее время, акции стоят вдвое больше того, что я заплатил. Оглянитесь, сэр, присмотритесь к этому месту на обратном пути. Вам ясно? – Ясно, – сдержанно отозвался Рекальдо. – Передача денег состоялась вчера вечером? Канадец ответил загадочной улыбкой и больше ничего не сказал. Из чего сержант сделал вывод, что именно по этой причине Суини скрылся: ждал, когда завершится сделка. И теперь вполне мог испариться. – Выходит, вы обскакали О'Дауда? Мур-Робертсон вновь рассмеялся. – Поздравляю, молодой человек. Ваш коллега этой связи не заметил. Признаю, О'Дауд мне весьма помог тем, что сунулся в это Дело и предложил Суини куда более низкую цену. Мне всего-то и осталось выяснить, что к чему, и слегка поднять ставку. Больше Рекальдо ничего не удалось выяснить. Макбрайд, судя по всему, до сих пор был занят О'Даудом. Сержант отчаянно надеялся, что он еще не сел на хвост Вала Суини. Перед тем как отправиться домой, сержант обошел «Атлантис». Из пышного сада открывался только полукруглый ярус. Все остальное загораживала скала: пять этажей как бы встроены в естественную расселину. Живописный проект. Под ногами, подобно сияющему хрусталю, поблескивали застекленные лоджии номеров, из которых открывался бесподобный вид на бухту и пенный прибой у подножия скалы. В этом здании могли бы получиться шикарные квартиры. Выходя из ворот, Рекальдо встретил Финбара. Остановился немного поболтать, сказал, как приятно ему было общаться с его тетей. Садовник расцвел от удовольствия и окинул взглядом «ауди», явно ожидая объяснений. Но Фрэнк, пробормотав, что разрывается на части, поспешно уехал. Он оставил машину у ресторана Лии, а ключи отнес на кухню. Его дом находился в пяти минутах ходьбы вниз по дороге, но, избегая нежелательных встреч, Рекальдо вновь проделал весь путь задами, ныряя под бельевые веревки и переступая через разломанные игрушки. Дома он нашел карандаш, блокнот и на первой странице написал имена. Сначала компанию на яхте: Э.У., О'Дауд, В.Дж. С. и Алкиона. Теперь он знал, как зовут эту девушку. Ниже: Гил, Спейн, Кресси. И примерно посередине страницы – фамилии всех, кого допрашивал и кто возникал в последние пару дней: Роза, Флор, Мур-Робертсон, монахиня, Финбар, Мона и Мэрилин. В конце он прибавил к уравнению себя. А в другую колонку занес Блейберга, акции «Атлантис», яхту, землю и еще раз Алкиону. Вырвал страничку, положил перед собой и начал новую. На этот раз скомпоновал имена так, как видел людей в устье во вторник. Что же это была за компания? Может быть, женщина просто решила прогуляться в солнечный день на яхте любовника и взяла с собой дочь и приятеля? Существенная поправка: яхта уже не принадлежала Вэлу Суини. Тот, кто купил судно, переименовал его в честь девушки. Это наводило на мысль о двух возможных персонажах – либо яхту приобрел О'Дауд и переименовал, чтобы угодить Э.У., либо ее купила сама Э.У. Рекальдо надолго задумался и пришел к выводу, что развлекать подобным образом неполноценную дочь вовсе не в стиле миссис Уолтер. Особенно если учесть стоимость покупки. Яхте было лет десять, таким образом, она могла потянуть самое малое на двести тысяч фунтов стерлингов. И даже больше, если сделка совершалась в ирландской валюте. Кто же оказался настолько богат? Скорее всего О'Дауд. Но он был зациклен на земле. «Земля – это все», – сказал он сержанту утром. Какими средствами располагала миссис Уолтер, неизвестно. Скорее всего не безумными, если ей приходилось так много работать. Или эта женщина все-таки была достаточно богата? Третья и наиболее правдоподобная версия заключалась в том, что покупка яхты послужила еще одним примером объединения сил двух людей. Ну вот, это уже что-то. Кресси упомянула, что ее муж продал судно кому-то на условиях, что яхта будет швартоваться на прежнем месте, а он будет учить покупателя ходить под парусом. Но это была уловка. Яхту, видимо, намеревались немедленно перепродать с большой прибылью. С этой целью продавцы должны были найти покупателя. Кого? Рекальдо почти сразу зачеркнул «кого?» и поменял на «когда?». Когда же Суини обнаружил, что они задумали? Во вторник. – Да-да, именно, во вторник, – произнес вслух Рекальдо. Пришла мысль: уж не предложили ли продавцы яхту хитрющему Муру-Робертсону в качестве части оплаты за акции? Но он немедленно отбросил эту мысль. Тревожило то, что судно переименовали. «Алкиона/девушка/судно/отец?» – написал на листочке Рекальдо. Долго смотрел, а затем добавил: «О'Дауд/неизвестный/Суини. Мотив?» «Лесть/месть. Почему месть?» Он очертил небольшой круг и поместил в него Гила и Алкиону. Подумал, дописал «месть» и обвел фамилию Суини. Кресси сказала, что муж намеревается уехать из Ирландии и что он продал или пытается продать землю. О'Дауду? Нет, только не ему, если он хотел обстряпать это дело с выгодой. Весельчак выжал бы из сделки максимум. Хотя, с другой стороны, тот же О'Дауд был в состоянии справиться с непростыми вопросами, касающимися земель вокруг дома. И занялся бы этим с охотой. Продажа собственности подобных масштабов отнимает много времени. Вполне очевидно, если только версия Рекальдо верна, Суини в последнее время буквально раздевают, лишая всего, чем он владеет. Маловероятно, чтобы этот человек не сознавал своего положения, даже при том, что в последние недели он чаще бывает пьян, чем трезв. Может, терпение все-таки наконец лопнуло? Чтобы уехать, необходимо избавиться от всего имущества. А уехать он стремился, потому что был виновен. Этот вывод мысленно вернул Рекальдо в сад Эванджелин Уолтер, где он нашел гребенку Крессиды. У него не осталось сомнений, что в тот вечер Кресси побывала там. И он почти не сомневался, что и Спейн – тоже. В одно и то же или в разное время? А Суини? Кресси либо видела что-то страшное, либо совершила нечто такое, что заставило ее очень сильно испугаться. Испугаться не только мужа, но и его, Рекальдо. Как полицейского или возлюбленного? Зачем она лгала ему? Чтобы защитить себя, а следовательно, Гила? Или мужа? Это был самый трудный вопрос, с которым Фрэнк пока не справился. Единственным надежным способом установления личности преступников оставался анализ ДНК. Интересно, подумал сержант, взяли ли его коллеги необходимые образцы у Спейна и у О'Дауда? Наверное, сломали головы в поисках предлога, как бы взять материал для анализа и у него. Теперь надо было каким-то образом переключить их внимание на Суини. Пока его отсутствие не вызывало у детективов особого беспокойства. Такое поведение могло объясняться одним: они решили, что отгадали, кто убил миссис Уолтер. Сержант многое дал бы, чтобы узнать, под каким номером в их списке значится фамилия Рекальдо. Следовало приложить любые усилия и представить веские улики, прежде чем они ринутся в атаку. Время становилось решающим фактором. Убедившись, что журналистов поблизости нет и путь свободен, Рекальдо вывел из дома собаку, посадил в джип и поехал на почту в Данкреа через Кишаум. Когда в начале четвертого он опустил письма, начал накрапывать дождь. Рекальдо впервые почувствовал, что продвигается. Он поспешно направился к лучшему в графстве рыбному ресторану «Джорджиана О», где, как сказала ему Крессида, она впервые услышала о смерти Эванджелин Уолтер. Ресторан не работал. Заслонив от солнца глаза, Рекальдо всмотрелся в окно и увидел Джорджи О'Ши – та готовила к ужину столы. Он поскребся в стекло, и хозяйка впустила его внутрь. – Извини, Фрэнк, мы закрыты. Но если хочешь, поджарю тебе только что пойманные гребешки. Он ел в баре, а она устроилась напротив. Рекальдо утопил главный вопрос в череде ничего не значащих фраз об ужасном происшествии в Трианаке. Джорджи сказала, что с понедельника в глаза не видела Крессиду Суини. Глава двадцать третья Покидая «Джорджиану О», помрачневший Рекальдо разволновался, расстроился и чувствовал себя подавленным. Мимолетная реплика Джорджи выбила его из колеи, и он впервые позволил себе не на шутку разозлиться на возлюбленную. Он был слишком зол, чтобы ехать к Диллонам и встретиться с ней лицом к лицу. Вместо этого он отправился на лодочную станцию Терри Уилана и взял напрокат небольшой моторный катер. И следующие два часа провел в поисках Вэла Суини, хотя не собирался задерживать того без поддержки здоровяка Макбрайда. Он ставил перед собой одну цель – обнаружить местонахождение мужа Крессиды и, если возможно, отрезать пути к отступлению. Но только зря потратил время. Ни на «Кинаре», ни на «Алкионе» не было никаких признаков жизни, хотя на борт судов не поднимался. Корибин тоже выглядел абсолютно пустым. Рекальдо вернулся на лодочную станцию, забрал джип и все-таки поехал к Диллонам. Кресси месила на кухне тесто для хлеба. Она подняла голову и нервно улыбнулась. – Где все? – Несколько поостывший Рекальдо остановился в дверях, наблюдая за ней. – Мэри повезла их купаться. – А не слишком ли холодно? – Они поехали не на море. Здесь в гостинице в пяти милях есть хороший бассейн. Сержант кивком показал на тесто: – Тебе еще долго? – Нет, сейчас поставлю подходить. А что? – Надо поговорить. Выходи в сад, когда сможешь. – Рекальдо круто повернулся и закрыл за собой дверь. Кресси должна прийти к нему по собственной воле. Довольно ставить всех мужчин на одну доску со своим необузданным супругом. Давно пора бы ему довериться. Рядом с ней он едва сдерживался – так хотелось коснуться ее, обнять, прижать к себе. Он опустился на скамейку под одинокой яблоней, откуда был виден дом. Крессида появилась минут через пять. «Вот женщина, которую я люблю, – думал Рекальдо, глядя, как она идет к нему. – Восторг моего заблудшего сердца. Это меня просто убьет». При свете дня лицо Крессиды показалось настолько измученным, что он чуть не вскрикнул от боли. Злость моментально испарилась. Щеки Кресси пылали, глаз заплыл, синяк под ним отдавал желтизной. Она выглядела нездоровой, напуганной и все же казалась ему самой красивой. Рекальдо едва справлялся с желанием взять ее за руку, увести в укромное место и заняться любовью. Долго и нежно целовать и ласкать, чтобы прогнать все же страхи. Но время пока не настало, предстояло еще многое вытерпеть. Крессида неуверенно подошла и молча села рядом. Рекальдо попробовал обнять ее за плечи, она на мгновение прильнула к нему, но затем снова отстранилась. А Рекальдо сидел, перебирая в уме, как лучше выразить то, что хотел сказать, но не мог вымолвить ни слова. Так они сидели и смущенно молчали. – Ты мог бы узнать человека через двадцать с лишним лет? – наконец спросила Крессида. Он задумался над ее вопросом. Одно неосторожное слово – и он снова ее потеряет. – Смотря о каком возрасте идет речь. Если о ребенке, едва ли. Со взрослыми, конечно, легче. – И осмотрительно добавил: – Одни меняются больше, другие – меньше. – Я тоже так считаю. А раньше не верила. – Она говорила неестественно высоким голосом, так, будто он понимал или мог догадаться, о чем идет речь. – Знаешь, я не очень сообразительная. – Ты должна мне доверять, Крессида. Она криво усмехнулась: – Все копы так говорят. – Но не всякий коп так тебя обожает, – легкомысленно, словно шутя, отозвался он. И, ужаснувшись собственной пошлости, поспешно поправился: – Слово «обожает» здесь не к месту. Я люблю тебя, Крессида. Люблю всей душой. – Красивое имя нежным шелестом отозвалось в его душе. Казалось, эта женщина в миллионе миль от него. Навеки потеряна. Рекальдо протянул руку, накрыл ее ладонь и почувствовал, как она напряглась. – Извини, Фрэнк. Задумалась. – Ты хорошо знаешь Джона Спейна? – Настала его очередь взглянуть в глаза тому, чего он больше всего боялся. – Не хуже, чем любого в округе. – Это как? Крессида удивленно посмотрела на него, однако не стала спешить с ответом. А когда заговорила, немного запиналась, словно старалась точнее сформулировать мысли. – Кроме тебя, Джон Спейн – единственный мужчина, который воспринимает меня всерьез: как человека с мозгами, а не полную дуру. Да, я знаю его историю. Настоящую, а не скандально-сенсационную версию Эванджелин. Ты сам понимаешь, кто распускает о нем слухи. А иначе разве бы стали о нем болтать? – Объясни. – Видимо, в то время, когда разразился скандал, она жила в Риме. Разумеется, там об этом кричали все газеты. «Священнослужитель соблазнил жену дипломата». Чертовски театрально! Ей оставалось только сообщить детали своему дружку. О'Дауд выполнил все остальное. Шепнул здесь, шепнул там… Капелька за капелькой – и дело сделано. Джон Спейн тогда просто влюбился. Он совершил ошибку. – Честно говоря, здесь уже многие знали об этом. – Раньше – может быть. Когда он только приехал… Потом все заглохло, пока она снова не замутила воду. Но на этот раз распустила слухи намного гнуснее прежних. – Крессида перевела дыхание и отвернулась. Ее лицо и шея залились краской. Рекальдо смотрел на Кресси, и ему пришло в голову то, о чем он раньше не задумывался: Эванджелин Уолтер умело отвлекала любопытных от собственного прошлого, подкидывая истории о пороках тех, кто находился рядом. Уж не испытывала ли она страх перед Джоном Спейном, в то время как старательно демонстрировала отвращение к его мнимым грехам? А на самом деле боялась, потому что старик знал нечто о ее прошлом. – Почему она так его не любила? – как бы между прочим спросил Рекальдо. Кресси пожала плечами. – Мне кажется, Эванджелин никого не любила. – А я слышал, что ты ей как раз нравилась. И одно время вы были подругами. – Ничего подобного. – Крессида обожгла его взглядом. -Просто она считала меня жалкой. Глупой. Сама слышала, как она это говорила. Возилась со мной, потому что ей понравился Вэл. А я как дура их познакомила. – Значит, речь не только о Джоне Спейне. Речь еще и о тебе, Крессида. – Рекальдо произнес ее имя с нежностью и кончиками пальцев коснулся плеча. Она сжала его руку и от этого его пронзила светлая радость. Он боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть счастливый миг. – Она болтала, что Спейн спит со мной, – выпалила Крессида и порывисто повернулась. – Поэтому я за ним бегаю. Называла его грязным старикашкой. Трепалась, что… он представляет опасность для Гила. Не могу ручаться, что все это говорилось именно такими словами. Только вижу – люди сторонятся меня, когда я выхожу в деревню. Отводят взгляды или смотрят так, словно я грязь под ногами. Самое страшное, что в лицо мне ничего не говорят. Но в этом и нет нужды. Я знаю, что у них на уме. Но это все неправда – Спейн хороший человек. Женщина подняла голову. В глазах блестели непролившиеся слезы. И вдруг взорвалась: – Он меня и пальцем не коснулся! И уж абсолютно точно, что не имел грязных помыслов в отношении Гила. Он самый одаренный на свете педагог. – Крессида посерьезнела. – И никогда бы не добился таких результатов, если бы не завоевал доверия мальчика. А теперь Гил бегло читает и пишет. – В ее голосе появились горделивые нотки. – Даже латынь учит. Джон Спейн – хороший, добрый человек. Он мне нравится, но не в том смысле, в каком обо мне судачат. То, что болтала Эванджелин Уолтер, было омерзительно. Джон Спейн – мой единственный друг. – Ты заблуждаешься. – Ах, Фрэнк, я о тебе не забыла. Но ты, к несчастью, полицейский. Тебе не следовало приходить. Джон боится, что ты лишишься работы. Что эти парни из Корка шкуру с тебя спустят. – Не думай об этом. Ты должна мне рассказать, что произошло вечером во вторник, – резко скомандовал он. – Я хочу тебе помочь. А для этого мне надо знать, как обстояло дело. – Ее следовало остановить. – Остановить? Господи, что она, по-твоему, пыталась совершить? Крессида не ответила. – Кресси, ради Бога! Но та не произнесла ни звука. Рекальдо устало отступил, вспомнив, как сам впервые услышал сплетню, что Крессида не вылезает из дома Спейна, а тот зачастил к ней. Что они спелись – старик и молоденькая женщина. Когда пересуды достигли его ушей, у него случился сердечный приступ. Он крепче сжал руку Крессиды и предпринял новую попытку. – Скажи, то, что случилось вечером во вторник, в действительности не связано с Джоном? – Он старался говорить медленно и размеренно, но чувствовал бешеное биение своего сердца. – Ведь важно не то, что говорила Уолтер, а то, кому говорила. – Неудача! Крессида увильнула от ответа, и он понял, что снова сплоховал. – Она сказала Вэлу, что я ему изменяю. Убедила его. А я была такая дуреха. Решила, что у них роман. Не понимала, зачем он ей понадобился, ведь он в то время и трезвым-то не бывал. – Крессида закрыла глаза и опустила голову на спинку скамьи. – Она постоянно его зазывала. Он тайком к ней ходил. Я его засекла. Вэл все отрицал – сказал, что у них с ней дела, что я глупа и ничего не понимаю. Но я видела, как он плавал с ней на яхте. И с О'Даудом тоже. – Втроем? – Рекальдо всеми силами старался, чтобы его голос звучал естественно. – Когда ты их видела? – Пару раз. И то совершенно случайно. Несколько недель назад Гил сильно простудился. Ему надоело сидеть взаперти, и мы поднялись на чердак. Оттуда прекрасный обзор. – А в прошлый вторник ты тоже их видела? В тот день я заметил их на яхте. И О'Дауд был там. Крессида уклончиво мотнула головой. – В тот день – нет. Ты что, забыл? Я уезжала в больницу. – А в котором часу вернулась? – спросил он как можно мягче. Понимал: не стоит ее торопить – пусть рассказывает так, как считает нужным. Крессида пожала плечами. – Поздно, очень поздно, – пробормотала она и внезапно выпалила: – Какой же двуличный этот О'Дауд! В глаза лиса лисой, а сам все время что-то баламутит. И Вэл тот еще сукин сын – строит из себя крутого парня. Повез их кататься на этой чертовой яхте… – О'Дауд к тебе приставал? – спросил Рекальдо, то ли пытаясь направить ее в нужную сторону, то ли потворствуя собственной ревности. – О'Дауд? – Крессида поморщилась от отвращения. А затем, к удивлению Фрэнка, разразилась горьким глухим смехом. – Милый, милый Фрэнк. Похоже, я тебе в самом деле нравлюсь. – В ее голосе прозвучало удивление и неподдельная грусть. – Поэтому ты решил, что все остальные тоже готовы бегать за мной. – Она шмыгнула носом и помотала головой. – Бедный ты мой. Но на этот раз ей не удалось сбить его с толку, и он продолжал гнуть свою линию: – Что произошло, когда ты вернулась во вторник из Корка? Крессида встала, избегая его встревоженного взгляда, и принялась беспокойно вышагивать туда-сюда перед скамейкой: – Зачем тебе понадобилось во вторник вечером приходить к Эванджелин Уолтер? Она застыла, повернувшись к нему спиной и сгорбившись. – Ты не ответила на мой вопрос, – мягко проговорил Рекальдо, а сам думал: «Это вовсе не то, что я хотел тебе сказать. Я хотел тебя попросить жить со мной. Хотел захлопнуть дверь перед целым миром, а тебя окутать своей нежностью. Растопить, пробудить в тебе любовь к себе самой. И вечно просыпаться, сжимая тебя в объятиях. Хотел… хотел отнять тебя у этого пьяницы». Крессида обернулась, и он понял по ее лицу, что она прочитала его мысли. Заметил, как с трудом проглотила застрявший в горле ком, кончиком языка облизнула пересохшие губы. – – Как ты узнал, что я была там? – прошептала она. Рекальдо достал из кармана небольшой предмет, со страхом подумав, не проглядел ли других свидетельств ее присутствия в саду миссис Уолтер. Пальцы Крессиды потянулись к сломанной черепаховой гребенке, которая была у нее в волосах в тот вечер, когда они влюбились друг в друга. А затем она просто призналась: – Это я. Я убила Эванджелин Уолтер. – Когда это случилось? – спокойно спросил он, хотя сердце готово было выскочить из груди. – Когда? Какое это имеет значение? Ты не слышал, что я сказала? – Слышал. Так в какое время? – В восемь… в девять. Точно не помню. Темнело. Почему тебе надо знать? Я же ничего не скрываю. – Ее голос опасно взлетел на высокие ноты, Она попыталась отнять руку, но Рекальдо не дал. – Я, я ее убила! – А где в это время был Джон Спейн? – Я знала.' Знала! – выкрикнула Крессида. – Ты решил, что ее убил Джон Спейн. Но это не он. Я была тогда в саду и видела их! – с вызовом бросила она. – Кого ты видела? – Голос Рекальдо дрогнул и показался фальшивым даже ему самому. – Что ты видела? – Он тщательно подбирал слова. То, что произошло во вторник случилось бы и без нее. Ну почему, почему она не осталась в Корке с Мэрилин? Была бы теперь в полной безопасности… – Кресси, расскажи мне все с самого начала. Я хочу тебе помочь. Вэл там был? – А я что, спрашивала? – снова сорвалась Крессида. – Он бы мне никогда не ответил. Как ты себе это представляешь? – Она в упор посмотрела на Рекальдо и прошептала: – Да, я убила ее. Но не за это. За то, что она над ним потешалась. Унижала его. – Вэла? Крессида медленно покачала головой и зажмурилась. – Конечно же, нет. Джона Спейна. – Как ты ее убила? – Налетела, пихнула. Она упала и ударилась головой о камень. – Где это было. В каком месте сада? – Рекальдо нанизывал один вопрос на другой, не давая ей времени задуматься. – Отвечай, это важно. – А сам, стараясь сохранить спокойствие, крепко сжимал в кулаке гребенку. – На террасе, неподалеку от окна. Я побежала прочь. А гребенку, наверное, обронила, когда она вцепилась мне в волосы. Она смеялась, когда я убила ее. Я слышала на бегу… – Крессида испуганно подняла на сержанта глаза. – Что теперь будет с Гилом? Рекальдо схватил ее за плечи, привлек к себе и крепко обнял. – А потом ты привела Джона Спейна и попросила помочь? – прошептал он ей на ухо. – Нет! – закричала женщина. – Он был уже там и видел что я сделала. Оттащил меня прочь. – У нее безвольно опустились плечи, и она замолчала. Говорить было нечего. – Послушай меня, – начал сержант; голос глухо проникал в ее прижатое к его мягкому свитеру ухо. – Расскажи обо всем что случилось. Вспомни каждую деталь. Сейчас. Времени нет Зачем ты отправилась к Эванджелин Уолтер? Почему именно в этот вечер? Отвечай! Она села на траву, посмотрела на него снизу вверх и прошептала: – Я знаю о девушке. Ох, как же я была глупа. – Откуда ты узнала? Когда? – Во вторник. – Крессида говорила так тихо, что ему приходилось напрягать слух, чтобы разобрать слова. – Около семи. Я забрала Гила от Джона, но забыла заправиться, пришлось заехать в Данкреа. Гараж на Росс-стрит оказался закрыт, и я повернула на северную окраину. Должно быть, я слишком устала – на заправке не рассчитала скорость и чиркнула бампером о заднее крыло стоявшей передо мной машины. Сначала даже не поняла, что это был «мерседес» Джера О'Дауда. Никаких вмятин не осталось, может, только царапина. Но он так рассвирепел, словно я вдребезги разнесла его таратайку. Естественно, я начала извиняться, а Гил выпрыгнул вслед за мной из машины. О'Дауд так взбесился – я думала, он вот-вот меня ударит. На переднем сиденье его «мерседеса» сидела странного вида девушка; она улыбнулась и помахала Гилу. Тот рассмеялся и помахал в ответ. Девушка тоже вышла из машины. Она довольно высокая, но вела себя как ребенок. Волосы длинные, светлые, почти такого же оттенка, как у Гила. Сын испугался, когда она принялась хватать его руками. Прижался к моему бедру. А она – с другой стороны. И оба кричали: «Мама!» На нас стали оборачиваться. Это вовсе вывело Джера из себя, но внезапно он рассмеялся. «Кто это?» – спросила я. О'Дауд не ответил и обратился прямо к Гилу: «Ты знаком с Алкионой, Гил?» Должно быть, у меня отвалилась челюсть. Он произнес это ужасно мерзким тоном, словно разгадал какую-то загадку. «Какое странное совпадение, – продолжал он. – Твой папа только что катал нас на яхте. Мы чудесно повеселились. – И осклабился. – Жалко, она сама тебе не может рассказать». Весельчак в упор смотрел на сына, и я догадалась, на что он намекал. Мне чуть дурно не сделалось. Перед глазами поплыли круги. «Кто?» – пробормотала я. Хотела спросить, кто она такая, но О'Дауд не захотел меня понять. «Я, Вэл и Эванджелин», – ответил он. Тут девушка расшумелась, и мне пришлось помочь усадить ее в машину. Он немедленно тронулся с места. А она, обернувшись, все улыбалась и махала Гилу. У нее такие же светлые волосы. Белокурые, как у Вэла. – Крессида обхватила голову руками. – Говорю тебе, я была не в себе. Просто обезумела. – И что ты сделала дальше? – Рекальдо взял ее за руку и крепко сжал. – Поехала домой, постаралась успокоиться. Когда мы вошли, Вэл говорил в холле по телефону. Я провела Гила прямо наверх, искупала и уложила в кровать. А когда спустилась вниз, муж был на кухне. Смотрел в окно, в одной руке держал бутылку, в другой стакан, но, судя по всему, не был пьян. Говорил дружелюбно. Старался быть любезным. Он ведет себя так лишь в тех случаях, когда ему что-нибудь нужно. Я не упомянула о встрече с О'Даудом. Слишком испугалась. И понимала: Вэл скажет, что я все придумываю. Потом приготовила ужин – яйца с беконом или что-то в этом роде. Все шло нормально до тех пор, пока он не завел речь о продаже дома. И в это время, как назло, спустился Гил. Он нес своего плюшевого медвежонка и с порога ляпнул: «Папа, я видел даму». Так и сказал: «Я видел даму». Четко и ясно. – В голосе Крессиды послышалось удивление. – Иногда слова не способен выговорить, а тут произнес очень чисто. Бедняжка мой. Я тогда даже пожалела, что научила его говорить… – Крессида всхлипнула. – Вэл, видимо, решил, что он заметил девушку на яхте, потому что бросился вперед и ударил меня в бок. «Что твой сын делал в лодке этого извращенца?» – закричал он. В последнее время муж только так и говорил: «твой сын», «этот мальчишка» или вообще – «тупой ребенок». Не знаю, что на меня нашло, но я ответила: «А что твоя дочь и эта стерва делали на яхте?» Больше мне сказать ничего не удалось. Вэл погнался за Гилом, ударил его бутылкой. А когда я попыталась его оттащить, набросился на меня. И не переставал вопить, что отдаст мальчика под опеку, потому что его развращает Джон Спейн. Я понимала, что это не пустые угрозы. Ему ведь не потребуется никаких доказательств – правда? Одного обвинения хватит, чтобы Гила у меня отняли и поместили в приют. И пройдут месяцы, прежде чем мы докажем, что все это ложь, а сын в это время будет жить в каком-нибудь ужасном доме. – Крессида разрыдалась. Рекальдо крепче прижал ее к себе. – Он ненормальный, – проговорил сержант. – Псих. Что произошло потом? – Наверное, стукнул меня так сильно, что я потеряла сознание. А когда очнулась, его в доме не было. Я подбежала к окну – показалось, что на реке катер. На яхте горели огни. И я решила предупредить Джона Спейна. И еще хотела выйти на улицу – просто не могла оставаться в этом проклятом доме. Я забрала Гила и положила в машину. Меня трясло от злости. Сама не знаю, что я хотела сделать. Думала об одном: только бы выбраться из дома… Не помню, как я доехала до коттеджа Джона Спейна, но его дома не оказалось. Тогда я спустилась к берегу – посмотреть, где лодка. Может, он еще не вернулся с рыбалки. Однако из-за отмели толком ничего не разглядишь. И я зачем-то поехала на то место, где стоит твой ялик… Может быть, надеялась, что ты там. Сверху открывается хороший обзор бухты. Я влезла на капот. Лодка Джона была привязана к камню прямо передо мной. А затем я увидела его самого.» Спейн поднимался по берегу к дому Эванджелин. Я последовала за ним и убила эту проклятую стерву! – Что происходило в саду, когда ты туда прибежала? – По тому, как исказилось ее лицо, Рекальдо понял, что он наконец задал ключевой вопрос. – Кресси, милая, что там было такого ужасного? – Пусть Джон расскажет, а я не могу. Сержант попробовал зайти с другой стороны. – Где в это время был Вэл? Крессида недоуменно уставилась на него. – Не знаю. Понятия не имею. Должна бы знать… но… – Она выводила кончиком пальца на щеке замысловатый узор, и Рекальдо заметил, что у нее сломан ноготь. – Крессида, а где он теперь? Ты должна мне сказать. – Ох, до чего же тошно повторять одну и ту же фразу. Он видел, что Кресси близка к состоянию прострации. Глаз заплыл, на щеках слезы. Женщина жалобно кивнула. – Он все это время был дома? – Поблизости. На судне. – Она говорила так тихо, что сержант едва разбирал слова. – Неправда. Я подходил к яхте позавчера вечером и был там сегодня днем. – Он тронул ее за подбородок и приподнял голову. – И вчера вечером видел свет в слуховом окне вашего дома. – Он то приходил, то уходил. Я не следила… – А где он был, когда я заехал вчера? – На яхте. – Она выглядела еще более несчастной. – Представление с Джоном Спейном было разыграно специально для меня? – резко спросил Рекальдо. – Да. Я позвонила ему, пока ты был внизу. – Но он в это время находился в лодке. Я сам видел! Как ты могла ему позвонить? – У него, как у всех, есть мобильный телефон. Фрэнк недоверчиво посмотрел на нее. – Крессида, не делай из меня дурака. Джон Спейн – последний на земле человек, который обзаведется мобильником. Прежде всего у него нет на это денег. А если ты скажешь, что телефон ему нужен на случай, если что-то произойдет на воде, я тебе отвечу, что это чушь. Тебе не хуже меня известно: Джону все равно, жить или умереть. 246 Крессида отвела глаза. __ Я знаю одно: вчера у него был телефон. Он сказал, что немедленно явится, если мне потребуется защита. – От меня или от мужа? – спросил Рекальдо. – И то и другое, – смутилась она. – Я решила, что ты придешь меня арестовывать. – Тебя? А не Джона Спейна? – А его-то за что? – На ее лице отразилось неподдельное изумление, и сержант понял: Крессида не знала, что старик никому не рассказал о ее появлении в саду Эванджелин. Вопрос заключался в том, совершили ли они убийство вместе или Спейн прикончил жертву один. И каким образом с этим преступлением связан Вэл Суини? И еще эта Алкиона… Увидев девушку, Кресси решила, что она дочь ее мужа. Еще один его убогий, брошенный ребенок. «Боже праведный, – подумал Рекальдо. – Как все неопределенно. Надо обязательно добыть свидетельства присутствия Вэл а в этом чертовом саду». – Спейн рассказывал тебе, как обнаружил тело миссис Уолтер? – Что ты хочешь сказать? Она лежала на земле неподалеку от дома. Это все, что мне известно. – А Вэл там был? Сосредоточься, Кресс: ответь, твой муж присутствовал в саду? – Женщина тупо посмотрела на него и мотнула головой. – Ты видела его в тот вечер? Вспомни, ради Бога. – Не знаю. Я тебе сказала, что произошло… – Нет, не сказала, – настойчиво повторял Рекальдо. – Только заявила, что убила женщину. Но что бы ты там ни делала, Эванджелин Уолтер ты не убивала. В твоем рассказе нет ни капли смысла. Как и в том, что сказал Спейн. Вы оба плутаете в темноте. – «И я с вами», – мрачно добавил он про себя. – Так ты видела Вэла в тот вечер в саду? – Нет. – Голос Крессиды прозвучал нерешительно. – Кресси, твой муж избивал тебя и Гила. – Она хотела его перебить, но сержант предостерегающе поднял руку. – Ради Бога, Кресси, перестань делать из меня идиота. Почему ты его выгораживаешь? – Потому что убила Эванджелин, – прошептала она. – Если меня арестуют, некому будет позаботиться о сыне. – Она шмыгнула носом. – Но ведь он же избивал мальчика, – устало проговорил сержант. – Ты просто не можешь оставить Гила на его попечение. Объясни наконец, в чем дело? – Пока он говорил, на него, подобно удару в солнечное сплетение, обрушился новый страх. – Послушай, а ты, случайно, не беременна? Крессида покраснела. – Это мое личное дело. – Да-да, извини. Я не должен был спрашивать. – Те, кто не трахается, зачать не способны! – вспыхнула она и фыркнула. – Я тебе давно об этом говорила. – Крессида, посмотри на меня, – медленно начал Рекальдо, стараясь всеми силами завладеть ее вниманием. – Ты не убивала Эванджелин. Не бойся, с тобой ничего не случится. Я об этом позабочусь. – В душе он чувствовал себя совсем не так уверенно. – Вспомни, в среду, когда ты вернулась, машина Вэла стояла у дома? Внезапный вопрос застал Крессиду врасплох. – Разумеется, нет. Если бы я заметила его машину, то ни за что не вошла бы в дом, – поспешно ответила она. – А теперь подумай, это очень важно. Когда ты в последний раз видела машину мужа? Крессида колебалась. – Во вторник, на подъездной аллее. Больше ничего припомнить не могу. – Куда ты бросилась после того, как толкнула Эванджелин? Она обдумывала этот вопрос еще дольше. – Назад, в дом Джона Спейна. Он забинтовал Гилу руку, обработал мне лицо, дал выпить то ли виски, то ли бренди – что-то крепкое – и уложил на кровать. Мы какое-то время спали, вернее, лежали в полудреме. Мне кажется, Джон уходил. Но когда я около четырех проснулась, он сидел за кухонным столом. И там валялись какие-то детали. Гил крепко спал. Я подняла сына, и мы со Спейном понесли его через поле, туда, где он спрятал мою машину. Наверное, он уходил, чтобы перегнать ее в укромное место. Как я ехала в Корк, не помню… Утром показала сына в городской больнице. Сестра стала задавать вопросы, я ответила, что он бродил во сне и упал с лестницы. Вроде бы так. Как мы попали в «Бон-Секур», тоже толком не помню. Денег у меня не было, поесть было не на что. И хотя я боялась возвращаться домой, в конце концов поняла, что больше ничего не остается. Спрятала Гила, а сама решила проверить, дома ли муж. – – Почему ты не пришла ко мне? – О Фрэнк! – воскликнула Крессида. – Как я могла? Я ведь убила ее! – Ты ее не убивала! Сколько раз повторять? – прорычал Рекальдо. Расширенные от ужаса глаза женщины смотрели куда-то в сторону. – Что теперь со мной будет? – Крессида снова расплакалась. – Ты присмотришь за Гилом, если… если меня… Тебе разрешат, ведь ты полицейский… Рекальдо взял ее за запястья и крепко сжал. – Можешь не сомневаться, любовь моя. Я присмотрю за вами обоими. Глаз не спущу ни с тебя, ни с Гила. Ты уж мне поверь. – Но я же убийца, Фрэнк! – всхлипнула женщина. Он притянул ее к себе. – Нет. Пойми одну-единственную вещь: ты не убивала Эванджелин Уолтер. Она умерла намного позже. – В его голосе прозвучало гораздо больше убежденности, чем он испытывал. – А теперь, моя хорошая, мне пора. Надо кое с чем разобраться. Оставайся здесь, пока я не приеду за тобой. И тогда вместе отправимся к Джону Спейну. Вы мне оба расскажете все как было. Никаких недомолвок. Они вернулись в кухню. Уходя, Рекальдо увидел, что она сидит за столом, уткнувшись лицом в ладони. В этот момент возвратилась Мэри Диллон с полной машиной ребятни. Фрэнк задержался перекинуться с ней несколькими словами и сказал, что приедет завтра. Глава двадцать четвертая Вечерело, когда он вновь оказался у коттеджа Джона Спейна. Старик стоял на пороге и любовался закатом. Он выглядел Ужасно: кожа приобрела нездоровый желтоватый оттенок, словно от лица отхлынула вся кровь вместе с жизненной силой. Рекальдо заглянул ему в глаза: темные, бездонные, полные отчаяния. Испытания оказались не по возрасту. Под ударами последних дней и всей неудавшейся жизни он почти осязаемо усох и согнулся. Вот что с ним сделала Эванджелин Уолтер – и когда была жива, и самой своей смертью. – На верхнем этаже дома миссис Уолтер горит свет, – сказал Спейн. – Я решил, что тебе будет интересно об этом Узнать. – Что? – Рекальдо мрачно посмотрел на него. Черт подумал он, проклятые янки Коффи. Не могли выбрать менее подходящего времени. Он совсем забыл о них. Хотя с ними, наверное, разбирается вездесущий Макбрайд. – Займусь этим позже. Мне надо с тобой поговорить, – коротко бросил он старику. – Дом на меня давит. Давай пройдемся на отмель, – хрип, ло попросил тот. Мужчины спустились по тропинке к реке и оказались у выступающей в устье всхолмленной отмели. Маленькие пятна ярко-зеленой травы лепились к гладким плитам песчаника. Сели. Спейн раскурил трубку и глубоко затянулся. – Хочу тебе рассказать, что произошло во вторник вечером. На этот раз всю правду, – с трудом проговорил он. Посмотрел на воду и вздохнул. – Но сначала нужно будет вернуться к тому инциденту в июне. Перед тем как отправиться в ресторан к Лие Райан, мы с сестрой заглянули сюда и выпили по бокалу вина. Сидели, вот как мы сейчас, любовались рекой. Стоял прекрасный вечер. Я много лет не видел Мэри и был счастлив. Она привезла фотографии. Мы были сняты во время последней встречи: она уже монахиня, я – только что рукоположенный священник. Помню, я подумал, как неестественно выглядят мрачные одежды на молодых людях двадцати двух лет. И ее остриженная голова вместо копны ярко-рыжих волос… Я спросил, не жалеет ли она, что приняла такое решение и отказалась иметь детей. Сначала она понесла обычную чепуху о том, сколько малюток прошло через ее руки – тех, о которых она заботилась в Африке. Потом помолчала, взяла меня за руку и тихо призналась: «Каждый день моей жизни». То же самое и со мной. Я извратил свое естество, в этом Эванджелин Уолтер была права. Не прислушался к потребности любить, вступить в брак, обзавестись семьей. Решил, что в состоянии победить демонов. Купил безбрачие, словно товар в лавке миссис Райан. Снял с полки, сдул пыль и убедил себя в том, что именно это мне и требуется. В те дни, когда мы с Мэри посвятили себя вере, сексуальность было не принято обсуждать, принимать в расчет. Для меня, во всяком случае, это было исключено. Сексуальность считалась чем-то неприличным, и ее старались не замечать. Но оказалось, что девушек и женщин не так легко одурачить. Постепенно я начал понимать, что мы далеко не такие, какими стараемся себя представить. Будь я честнее, внимательнее пригляделся бы к себе и оставил орден до того, как произнес последние клятвы. Но я этого не сделал, проигнорировал свою природу и, окунувшись в научную жизнь, решил, что с меня достаточно работы. Так продолжалось до сорокового дня рождения, когда со мной случился типичный кризис среднего возраста. Как-то я обнаружил, что стою голый перед зеркалом и горюю по ушедшей юности – наверное, как каждый мужчина во Вселенной. И в этот миг у меня возникла самопроизвольная эрекция. До того я ни разу не видел себя в подобном виде: возбужденным, жаждущим, страстным. И ужаснулся низменности того, что узрел. Но пока я любовался собой, пенис так же внезапно упал. И это послужило мне предостережением: нечего прикидываться тем, чем я не являюсь на самом деле. Следующие три года я трахал всех женщин, которые были доступны, – я специально употребляю такие слова. Без усилий, без чувств. Превратился в тип светского священника, который раньше так презирал. Это было совсем не трудно. В кругах, где я вращался, меня ценили как человека, который всегда соглашался принять участие в модных светских вечеринках – я мог рассуждать и флиртовать на нескольких языках. А облачение лишь придавало пикантности. Я продолжал преподавать и оставался священником, однако за это время ни разу не заглянул себе в душу и не задал вопрос: что я творю, как живу? Вот это я и называю извращением. А потом я встретил Консуэлу. Мне присвоили почетную степень испанского университета, и посол в Риме дал в мою честь прием. Сборище получилось довольно многолюдное. Посол был примерно моего возраста, аскетической внешности, прекрасно одет. Стоя рядом с ним, я чувствовал себя крестьянином. Помню, как повернулся, когда объявили о приходе его жены. И меня посетило нечто вроде предчувствия. Вот она, моя судьба. Консуэла стояла в дверях и высматривала мужа. И вдруг зал словно опустел. Женщина сделала шаг – мне показалось, прямо в мои объятия. Наши глаза встретились, и она подошла к нам. Весь остаток вечера мы говорили только друг с другом. На следующий день я отправил послу и его жене благодарственное письмо. Она ответила, и между нами завязалась переписка. Время от времени я с ней встречался, но только в обществе, на людях. С того момента как мы с ней познакомились, прекратилось мое распутство. Я оставил орден, хотя его глава уговаривал меня не уходить. Он знал, какую я вел жизнь, но считал, что ко времени освобождения от обета я образумлюсь – в то время на это требовалось несколько лет. По-видимому, это больше, чем что-либо иное, укрепило меня в моем намерении. И, самое удивительное, расставшись с саном священника, я сам наложил на себя обет безбрачия. Подыскал небольшую квартирку в Трастевере. Продолжал преподавать в университете и не виделся с Консуэлой с глазу на глаз, пока через два с половиной года она сама не заглянула ко мне. Ее мужа на следующей неделе переводили в Лондон, и она пришла попрощаться. На ней были бежевые брюки, белая рубашка на плечи наброшен светло-серый кашемировый свитер. В ушах крохотные жемчужинки, на плече – большая сумка. Стоило ей переступить порог, и у меня возникло то же чувство, что в посольстве в день нашего знакомства. Но на этот раз она в буквальном смысле оказалась в моих объятиях. И не ушла от меня. Когда разразился скандал, прежний орден пришел мне на помощь – каким-то образом выхлопотал почасовую должность в Гарварде. Три года, тысяча дней невероятного счастья] Она стала моей жизнью, родной душой. Любовь окутывала нас и защищала от мира. Мы жили словно в мыльном пузыре, отделенные от всех остальных, и считали, что так будет продолжаться вечно. Но однажды в мой кабинет заглянула молодая ирландка. Она искала другого профессора и перепутала двери – так по крайней мере она объяснила. Мне предстояло вести занятие в их корпусе, и я вызвался показать ей дорогу. Когда мы спустились во двор, она помахала сидевшему на траве приятелю. Мы пошли на факультет втроем, но в пути он попросил разрешения сфотографировать свою подружку со мной, настоящим гарвардским ученым. Я был польщен. Через два дня снимок появился в «Бостон глоб», с полным описанием скандала трехлетней давности. И тут же увеличенные снимки взрослых детей Консуэлы в младенческом возрасте. Пресса буквально пригвоздила мою милую к позорному столбу. Приводились мельчайшие детали ее предательства: как она бросила светскую жизнь, выдающегося мужа, троих детей. Репортеры расстарались на броские заголовки. Помню, я, как обычно, шел на факультет… Ничего не ведая, купил газету и немедленно бросился домой. Консуэла пришла в ужас. Мы заперлись в квартире и пять дней не выходили из дома. А журналисты тем временем обложили нас осадой – брали интервью у соседей и у моих студентов, что-то кричали через закрытую дверь. Потом у нас кончилась еда. Я оставил спящую Консуэлу в постели, а сам в шесть утра поехал в круглосуточный супермаркет. Но моя вылазка не осталась незамеченной: та самая девица, которая заварила всю эту кашу, видимо, засекла, как я уезжал, зашла в подъезд и принялась колотить в дверь и кричать Консуэле сквозь замочную скважину всякую чушь. Вышел сосед, обругал журналистку, между ними завязалась потасовка. Консуэла выскользнула через заднюю дверь и побежала по служебной лестнице на крышу. Когда я возвратился, она лежала на земле. Мертвая. Вокруг столпились соседи. – Джон Спейн поднял голову. – Она была на пятом месяце беременности. Старик замолчал. Рекальдо набрал полную горсть плоских камешков и принялся швырять в воду. – И оттуда ты приехал прямо сюда? – спросил он наконец. – Не совсем. У меня случился нервный срыв. Восемнадцать месяцев я валялся в бостонской больнице, пока приятель главы моего бывшего ордена не вытащил меня оттуда. Мне сняли маленький домик в окрестностях Чатема на Кейп-Коде. Это было жилище китобоя у самой кромки воды. Как-то раз я обнаружил в саду гниющую весельную шлюпку и спросил у хозяина, не могу лия ею воспользоваться. Он познакомил меня со старым рыбаком, тот починил мне суденышко. И он же научил меня управляться с веслами и ловить рыбу. Уезжая, я прихватил ее с собой. Пошли, – предложил Спейн, – покажу тебе кое-что. Они спустились к реке, где на спокойной воде слегка покачивалась лодка. – Смотри, – Джон горделиво указал на нос. Изнутри аккуратным почерком было выведено название – «Консуэла». – Когда я в лодке, я чувствую, что она со мной. И все время с ней разговариваю. Они немного помолчали. Затем Рекальдо тихо попросил: – Джон, а теперь расскажи мне, что произошло во вторник. Старик тяжело вздохнул. – Кресси привезла Гила примерно в полдень. Мэрилин накануне была очень расстроена, и она спешила к ней вернуться Ребенок совсем вымотался. Сначала немного поспал, потом я с ним, как обычно, позанимался, но Гил все время просил покатать его на лодке. Я не хотел, чтобы меня с ним видели, – боялся слухов. Все еще не мог забыть… ну, сам понимаешь. Но день выдался такой чудесный, что я сдался. Сначала мы поплыли вверх по течению, но, к несчастью, нам преградило путь притопленное дерево. Тогда Гил попросил показать ему тюленей. «Мама говорила, они смеются так же, как я», – сказал он. – Сказал? – не поверил Рекальдо. – Да. Он говорит не очень разборчиво, но я понимаю. А если не понимаю, он пишет на бумаге. У мальчика удивительнейшая мать. Она научила его общаться задолго до того, как я стал с ним заниматься… Так вот, Гил продолжал упрашивать, и я не выдержал. Когда мы обогнули отмель, я заметил миссис Уолтер. Она как обычно, стояла в саду у дерева и курила. Я тут же повернул на стремнину, надеясь, что она нас не заметит, но услышал, как она рассмеялась. «Так-так.' Кто это там в лодке? Ах, безобразник, все расскажу папочке*» И продолжала громко хохотать. Эта сцена целый день не выходила у меня из головы. Эванджелин зашла слишком далеко – – ее следовало остановить. Не ради меня, ради Гила и Кресси. Мальчик явно делал успехи, и я ему помогал. Я горжусь этим больше, чем любым другим достижением в жизни. Мы дали ребенку дар речи. А он помог вернуть мне самоуважение. После того как Кресси забрала сына, мне еще предстояло доставить коробку с омарами в «Джорджиану О» в Данкреа. Поскольку я присматривал за мальчиком, раньше попасть туда никак не мог. Я все время спрашивал себя, с какой стати Эванджелин сводит со мной счеты. Раньше мы с ней ладили. Когда она приехала сюда, то вроде знала все о моем позоре. Но это не помешало нам подружиться, и, к своему стыду должен признаться, пару раз мы занимались любовью. Однако за последние несколько лет она сделалась желчной, а я не мог догадаться, в чем причина. И по-идиотски полагал, что единственный способ – выяснить это у нее самой. Поэтому, вернувшись, сел в лодку и погреб к ее дому. Но как только увидел ее, понял, что совершил ошибку. Она то ли обкурилась, то ли еще что, только сделалась совершенно невменяемой, не владела собой. В последние дни я много думал об этом и пришел к выводу, что она играла на публику, а я подвернулся под руку. – Играла из-за Крессиды? – Нет. Я почти уверен, что в саду или в доме кто-то спрятался до того, как появилась Крессида. Окна были широко распахнуты. Кто-то, кого она хотела поразить, или поддразнить, или наказать, или… А Эванджелин то и дело повторяла: «Ну же, давай, давай! Покажи нам, как это делает настоящий мужчинам Вообще-то она выражалась куда грубее. Рекальдо не было дела до грубостей Эванджелин, но его заинтересовало это самое «нам». – Она так и сказала – «нам»? Как ты считаешь, кого она имела в виду? – Не знаю. Но после того как Кресси ее ударила, мне послышался смех. Мужской. Господи, как это было отвратительно. Мало-помалу Спейн рассказал обо всем, что произошло. Он не щадил себя, и Рекальдо наконец понял, почему Кресси защищала старика и почему сказала, что его унижали. Но, даже слушая Джона, он лихорадочно размышлял, с какой стати Эванджелин Уолтер так странно и яростно возненавидела Спейна и Крессиду. Может быть, потому, что они оба сделали для Гила то, что она не сумела сделать для дочери? Сержант поежился. Дали второму ребенку Суини то, в чем было отказано его первенцу? – Слушай, а смеялся, случайно, не Суини? – Рекальдо страстно желал, чтобы Джон подтвердил его догадку. – Понятия не имею кто. И вообще не уверен, не вообразил ли я все это от начала до конца. – Что потом произошло с Кресси? – Я потащил ее из сада к лодке, она вырвалась. Ее машина стояла у эллинга. Я усадил ее внутрь и отвез к себе домой. И Гил, и она были все в синяках. Я испугался, что у мальчика сломана рука. Крессида была в жалком состоянии, едва могла говорить. Я с трудом понял, что она пыталась мне втолковать. Ее муж завел роман с Уолтер, а та убедила его нажать на Кресси и заставить подписать разрешение на продажу дома, пригрозив, что они сообщат, будто я развращаю ее сына. Будто я педофил. Роковое слово прошелестело и растворилось в воздухе. Рекальдо посмотрел на старика – тот раскачивался взад-вперед, на изборожденном морщинами лице отразились недоумение и мука. Спейн судорожно вздохнул. – Я не мог оставлять там свою лодку. Следовательно, надо было вернуться, чтобы ее забрать. – Старик поднял на сержанта глаза. – Не помню, как я действовал. Лодка оказалась там, где я ее бросил. Я забрался в нее, вывел на середину реки. А когда обернулся на дом миссис Уолтер, то увидел, как она встала. Я своим глазам не поверил: она не умерла – опершись на садовый столик, откинула голову и смеялась. Играло то ли радио, то ли проигрыватель. Ветер доносил звуки музыки… Элла Фицджеральд… – Вспоминай! Джон, ради Бога, вспоминай, что она сделала затем? Спейн в замешательстве застыл. – Вошла в дом и выключила свет. – Он запнулся. – Нет, не так: сначала погас свет, а потом она вошла в дом. – Что ты сделал потом? – Принялся грести что было сил. Хотел сообщить Кресси… – Постой. Вспомни еще – пройдись взглядом по берегу вдоль сада Эванджелин. Там что-нибудь было? Ну думай же, думай! – Мм-м… – Старик приложил к губам ладонь. – Там стоят катер Вэла Суини. Был привязан к дереву. Видимо, он все это время находился там. Рекальдо стиснул ладони, стараясь загнать вглубь растущее возбуждение. Хорошо ли разглядел Спейн то, о чем теперь говорил? – Прилив начался. Вода поднималась так быстро, что меня понесло вверх по реке. Не успел я глазом моргнуть, как оказался за косой, и мне пришлось изрядно попотеть, чтобы вернуться. Я перегнал машину Кресси в укромное место на случай, если Вэл вздумает ее разыскивать. А когда вернулся в коттедж, услышал звук лодочного мотора. Бросился к косе и увидел, что поперек реки несется катер. Я почти уверен, что это был Суини. Сам не знаю, что меня заставило вернуться в сад Уолтер – на этот раз по берегу пешком. Катер исчез, но с противоположной стороны реки все еще доносился слабый звук мотора. Однако теперь кто-то стоял у дерева. Я стал подкрадываться, стараясь, чтобы меня не увидели и не услышали, и, приблизившись, узнал ее. Позвал по имени, но она не пошевелилась. У меня екнуло сердце. Я протянул к ней руку, а когда отнял, пальцы были в крови. Ее голова свесилась на грудь. Я прошептал ее имя, потрогал запястье – пульс отсутствовал. – Спейн посмотрел Рекальдо в глаза. – У меня не оставалось сомнений, что она умерла. Извини, что я тебе лгал. – Начинаю понимать почему, – сухо ответил сержант. – Я не мог ясно мыслить. Знал, что надо увезти подальше Кресси и Гила. Путь предстоял неблизкий – вода поднялась так высоко, что вброд по берегу не пройти. И еще… только не знаю, не придумал лия все это. – Спейн замялся. – Стал накрапывать дождь, и я отправился закрыть брезентом лодку. К тому времени я настолько вымотался, что могли появиться галлюцинации. Я начал сомневаться, уж не привиделся ли мне весь этот кошмар«Взошел на косу, обернулся на сад Эванджелин. На какую-то долю секунды мне показалось, что зажегся свет и кто-то вышел из дома. – Мужчина или женщина? Старик сгорбился. – Не разглядел. Было слишком далеко. Но кто-то крупный. – Крупный – в смысле высокий? – Нет, плотный. Крупная плотная фигура. «Или высокий худой человек, который нес что-то большое», – подумал Рекальдо. – В котором часу ты пришел домой, Джон? – Точно не знаю. В три, в половине четвертого. Я разделся, искупался в реке, затем вошел в дом и стал ждать, когда проснется Крессида. Она поднялась около четырех. Я отвел ее и мальчика к «рейнджроверу» и отослал в Корк. Она была никакая, но ничего лучшего я придумать не мог. Потом до рассвета пил горячее молоко и виски. И был готов снова сесть на весла. Сержанти старик медленно пошли по дорожке к дому. Когда остановились у джипа, Спейн заговорил опять: – Вчера в Пэссидж-Саут я встретил одну женщину. Наверное, журналистка из какой-нибудь газеты. Это та самая девушка, которая явилась ко мне в Гарварде и убедила вместе сфотографироваться. Ее звали Фиона Мур. Рекальдо похолодел. – Ты с ней разговаривал? – Вот еще! – фыркнул Джон. – Она меня и не заметила. По крайней мере мне так показалось. – Держись подальше от деревни, Джон. Ради Бога, не показывайся ей на глаза. – Фрэнк, еще раз мне этого не выдержать. Глава двадцать пятая После допроса Джона Спей на Рекальдо попал домой в половине десятого. Сломленный, измотанный старик остался за кухонным столом, вцепившись в большой стакан виски. Пока сержант вел машину, половина его существа возбужденно замирала при мысли о том, что ему удалось нащупать связь Суини с убийством. Зато другая тряслась от злости: останься Эванджелин Уолтер в живых, он сам бы разорвал стерву на куски. Рассказ старика оставил ощущение грязи и вины: Рекальдо понял, как легко любовь и вожделение способны превратиться в нечто извращенное. Но в таком случае, если его догадка верна, Эванджелин была испорчена сильным чувством и уготовила другому то, что пришлось испытать самой. Фионе Мур, можно сказать, повезло, что сержант не ветретил ее в таком настроении. Рекальдо юркнул в темный пустой дом, прошел прямиком в ванную и встал под обжигающий душ. Вытерся, прошлепал в халате вниз по лестнице и налил двойную порцию виски. Господи, как он устал! Автоответчик запечатлел обличительную речь суперинтенданта Коффи, и, чтобы.не слушать ее, Рекальдо щелкнул выключателем. Потянулся к проигрывателю и поставил компакт-диск с «Реквиемом» Верди. Эта музыка соответствовала его состоянию духа. Он жарил себе омлет, когда позвонил Флор Кэссиди и сообщил, что пару часов назад в гостинице зарегистрировались интересовавшие его американцы, а теперь ужинают в главном зале ресторана. – Я им ничего не сказал о миссис Уолтер, и они мне тоже. Я сменяюсь, Фрэнк. Сообщить им, что вы приедете, или как? – Буду через несколько минут. Или инспектор Макбрайд уже успел с ними пообщаться? Флор ответил, что, насколько ему известно, гости пока ни с кем не разговаривали и до ужина не выходили из номера. Рекальдо оставил нетронутым омлет и не спеша направился к отелю, формулируя в уме вопросы, на которые требовались немедленные ответы. Он очень надеялся, что знакомые миссис Уолтер – люди из другого теста, не такие, как она. Ресторан был просторным и при необходимости мог служить бальным залом. Центральную часть окружала колоннада, по сторонам которой располагались галереи. Арочные, от пола до потолка, окна выходили точно на юг. Потолок центральной части был украшен витиеватым орнаментом, колонны облицованы светло-зеленым, розовым и белым мрамором. На равном расстоянии друг от друга висели большие люстры из уотерфордского хрусталя. Светлый, воздушный, ресторан напоминал средиземноморское палаццо – блестящее достижение, если вспомнить, насколько холодный северный морской свет отличался от южного. Иллюзию солнца усиливали апельсиновые и лимонные деревца в огромных кадках. На покрытых красными скатертями столиках сияли лампы под розовыми абажурами. Парочка устроилась в эркере высоко над морем; мужчина женщина сидели, не разнимая рук, и смотрели друг другу глаза. Рекальдо дожидался в стороне, пока официант, расставив перед ними тарелки с основными блюдами, удалится. Женщина держалась очень прямо и выглядела ухоженной. На ней было простое черное платье с длинными рукавами, никаких драгоценностей. Пока Рекальдо шел через зал, она внезапно откинула голову и рассмеялась какой-то шутке мужа. Мужчина победно, хотя глуповато улыбнулся; у него был вид типичного ученого. Через несколько лет он начнет шаркать ногами. Этот человек, наверное, ценил юмор – подойдя, Рекальдо заметил вокруг его глаз морщинки. При виде их непринужденной близости Фрэнк ощутил знакомый укол зависти и грусти. Они не заметили его приближениями, когда он положил на стол ладонь, женщина вздрогнула и подняла взгляд. – Прошу прощения, – вежливо начал Рекальдо. У нее оказались потрясающие глаза: светло-серые, с темными колечками вокруг радужных оболочек. Она немного удивилась, но держалась спокойно. И хотя была уже не юной, показалась Рекальдо очень красивой. И сохранит красоту до глубокой старости, подумал сержант и изумился собственной сентиментальности; Он обратился к мужчине. – Извините, ваше имя – Муррей? Муррей Магро поднял голову и улыбнулся: – Да, это я. Вы, случайно, не от Эванджелин? – У него был легкий американский акцент. – В каком-то смысле, – туманно ответил сержант. – Должно быть, я не застал вас дома. – Она уже вернулась? Так отчего не пришла сама? – удивился Муррей Магро. Рекальдо не ответил. – Кто-нибудь из вас состоит с миссис Уолтер в родственной связи? Женщина бросила на него пытливый взгляд. – Да, мой муж. Он ее кузен. Мужчина словно не услышал вопроса. – Будьте любезны, передайте Эванджелин, что мы остановились… – Боюсь, мистер Муррей, я не смогу этого сделать, – перебил его сержант. – Магро, – поправил его мужчина. – Моя фамилия Магро. Неужели она вам не сказала? А это моя жена Грейс Хартфилд. – Он осекся. От вина у него слегка заплетался язык. Он прищурился, словно старался сосредоточиться. – Извините, я не вполне понял, что вы сказали. – Прошу прощения, мистер Магро, я обязан вам кое-что сообщить. Не возражаете, если я присяду? – Пожалуйста, будьте любезны. – Он осушил бокал. – Друзья Эванджелин… и так далее и так далее… Выпьете? – Он поднял бутылку и, когда Рекальдо отказался, снова налил себе. – Передадите от нас ей весточку? Грейс исподлобья посмотрела на мужа, который явно настроился поболтать. Стоило ему выпить лишнего, и природное дружелюбие оборачивалось неумеренной словоохотливостью. А теперь он и вовсе был навеселе. – Может, соизволите нам поведать, кто вы такой? – еле внятно пробормотал он. – Меня зовут Фрэнк Рекальдо. – О, звучит не слишком по-ирландски. – Муррей снова глуповато ухмыльнулся, словно радовался своему остроумию. И продолжал навязчиво угощать сержанта. – Может, все-таки выпьете с нами? У нас выдался ужасно хлопотный день. Рекальдо со вздохом согласился и повернулся к Грейс, которая показалась ему трезвее, пока нервно не хихикнула. Первое впечатление исчезло. А может, в этом был виноват официант, который принес минеральную воду и сандвичи – сержант успел сделать заказ, пока шел к столику. – Я из Керри, – скованно начал он. – Но живу здесь, в Пэссидж-Саут. – Налил себе и Муррею минеральной воды. – Прошу вас, выпейте вот это, мистер Магро. – Грейс недоуменно покосилась на незнакомца. На сей раз и Муррей понял, что не все ладно. Залпом проглотил воду, немедленно налил и выпил второй стакан. Он протрезвел удивительно быстро и распрямился на стуле. – Вы полицейский, я угадал? – Да, мистер Магро. Боюсь, что принес вам плохие новости. – Эванджелин? – Муррей схватил за руку жену. – Она опять попала в больницу? Мы так и поняли: с ней что-то случилось. В доме было так холодно, – невпопад добавил он. – Вы заходили в дом? У вас есть ключи? – Нет, но кузина оставила нам ключи в старом почтовом ящике на случай, если мы разминемся. Что, собственно, и произошло. – Он нетерпеливо пригладил торчащий клок волос. -Что с ее домом? Окна на фасаде забиты досками. Обворовали? – Миссис Уолтер не в больнице. Мне жаль, но она умерла, – тихо проговорил Рекальдо. Грейс нелепо вскрикнула, зажала ладонью рот и приподнялась со стула. – Муррей, дорогой, я так тебе сочувствую. Он встал, прижал к себе жену и поверх ее плеча посмотрел на сержанта. – Мы знали, что она болела. Но это так неожиданно. Очень любезно было с вашей стороны прийти сообщить. – Дело не в болезни. Боюсь, что это… – Несчастный случай? А я не захотел поверить Грейс, когда она предположила что-то нехорошее. Мы несколько часов про ждали в доме кузины. – И не несчастный случай. На нее напали. Муррей рухнул на стул, словно его оглушили. Наконец до него дошли слова полицейского. – Вы хотите сказать, что ее убили? Когда? Как это произошло? – Слова сыпались из него одно за другим. – Почему. Рекальдо кивнул. – Ее обнаружили мертвой в саду рано утром в среду Послушайте, я вам сочувствую. Понимаю, какое вы испытали потрясение. Наверное, целый день находились в пути… И тем не менее мне необходимо поговорить с вами обоими. Это займет всего несколько минут. – Расскажите, что случилось, – попросил Муррей. – Ее обнаружил живущий по соседству старый рыбак Джон Спейн. Как я уже сказал, рано утром в среду в ее саду. – Как вы узнали, что мы здесь? – резко прервала его Грейс. – Вы оба оставили сообщения на ее автоответчике, – терпеливо объяснил Рекальдо, – поэтому мы ожидали вашего прибытия. – Нет-нет, я не о том. – Ее чистые, простодушные глаза вызывали в нем тревогу. – Как вы узнали, что мы остановились в отеле? – Она встала за спиной мужа и, словно желая защитить, положила ладони на плечи. Фрэнк с интересом отметил, что известие о гибели Эванджелин подействовало на Грейс Хартфилд вовсе не так сильно, как на Муррея. Она слегка раскраснелась, но скорее от злости или досады, чем от горя. – Мы ждали вас, – повторил он. И поспешно добавил: – Считали, что в дом вы не попадете. Поэтому я попросил менеджера гостиницы сообщить о вашем прибытии на случай, если пропущу вас в Трианаке. – Мы пробыли в доме бог знает сколько времени! Что-то не похоже, чтобы вы были слишком озабочены. Желая прервать поток ее возмущения, Муррей поспешно вмешался: – Все в порядке, Грейс. – Он повернулся к Рекальдо: -Скажите, как это случилось. Я должен знать. – Вот что, Мим, – продолжала негодовать женщина. – Если он мог тянуть несколько часов, ничего, подождет до утра. Ты устал, всю ночь провел на ногах. – Я хочу знать сейчас, дорогая! – неожиданно властно отрезал Муррей. – Сходи закажи коньяку и попроси, чтобы нас не тревожили. Я не желаю, чтобы к столу то и дело подходили официанты. – Он повернулся к Рекальдо, и тот вдруг вспомнил, чему его учили в начальной школе. – Буду вам весьма признателен, если вы сообщите, что конкретно произошло с моей кузиной. Сержант открыл записную книжку, скорее чтобы собраться с мыслями, чем для того, чтобы освежить память, пролистал страницы и начал рассказ. Он дошел до половины, когда вернулась Грейс. Она принесла бутылку коньяка и чистые рюмки. Поставила все на стол и, прежде чем сесть, налила три щедрые порции спиртного. Рекальдо подошел к финалу; супруги не проронили ни слова. – Извините, таков порядок. Должен вас попросить рассказать, что выделали в последние несколько дней. – Фрэнк немного смущался. Он предпочел бы расшевелить этих людей каким-нибудь иным способом. – Речь идет о простой формальности. Муррей, судя по выражению его лица, сначала хотел отказаться, но передумал и объяснил, что утром прибыл в Шаннон из Миннеаполиса через Чикаго. И помахал перед носом Рекальдо авиабилетом. Грейс встретила его в аэропорту, переправившись во вторник вечером на пароме из Суонси в Корк. Она дала адрес приятеля, некоего Шеймуса Кроули, у которого останавливалась в Линке. Сержант записал также адрес аукционного зала в Лимерике, где Грейс присутствовала на состоявшейся накануне книжной распродаже. – Мы книготорговцы, – объяснила Грейс. – Продаем антиквариат в Оксфорде. Тщательно записывая детали, Рекальдо чуть посмеивался про себя: он понимал, что показания супругов не смягчат разгневанного Коффи. Но ему хотя бы будет что предъявить. – Значит, вы понятия не имеете, кто ее убил? И с какой целью? – спросил Муррей скорее себя, чем полицейского. – Нет. Боюсь, мы в тупике. И в немалой степени потому, что не располагаем сведениями, с кем она общалась в собственном доме. – Так ее все-таки обворовали? – Муррей не желал ждать и взял быка за рога. Рекальдо кивнул. – Улик нет, но похоже на то. – Он немного помолчал. – Кем вы приходились миссис Уолтер? – Наши матери были кузинами, я знал ее с детства. Но мы не самые ближайшие родственники, если вы об этом спрашиваете. – Муррей так забавно разволновался, словно ему приходилось выдавать страшную тайну. Он переводил взгляд с Грейс на Рекальдо. – А кто самый близкий? – спросил сержант. Муррей на мгновение задумался. – Пожалуй, ее муж. Язык не поворачивается назвать его бывшим, поскольку я не слышал, чтобы они разводились. Эдвард Кейрнли. Он редактировал в Лондоне какой-то глянцевый журнал по искусству и, как я слышал, занимается этим до сих пор, хотя сам уже в очень почтенном возрасте. Наверное, я сумею откопать его адрес. Насколько помню, он живет в Далидже, неподалеку от художественной галереи. – Они остались в хороших отношениях? – У меня нет оснований в этом сомневаться, хотя их брак распался давно. Он помог ей с карьерой и до последнего времени иногда публиковали ее статьи. Так что в ее файлах обязательно должен быть его адрес. Эванджелин отличалась большой пунктуальностью. – У них были дети? – стараясь не показать заинтересованности, спросил сержант и заметил, как супруги переглянулись. – Нет, – твердо ответил Муррей. – Их брак не принес детей. – Это было произнесено подчеркнуто педантично, и Рекальдо решил, что надо продолжать задавать вопросы. – А кто такой мистер Уолтер? – Простите? – Я так понимаю, что она была замужем не однажды? – Насколько я знаю, однажды. Разумеется, у нее были приятели, по преимуществу мужчины в возрасте. Но не мужья. Уолтер – девичья фамилия Эванджелин. – Следующим вопросом Муррей выбил почву из-под ног Фрэнка. И не тем, что сказал как это было сказано. Выбором момента. – Чьи эти суда, что пришвартованы рядом с ее домом? – Миссис Уолтер владела «Кинарой» – яхтой, которая стоит напротив ее сада. – А большое судно на другой стороне устья? Кто его хозяин? – «Алкиона»? – Сержант произнес название, непонятно на что надеясь, и заметил, как Грейс покосилась на мужа. – Насколько мне известно, ее хозяин – человек по фамилии О'Дауд. – Тот, кто сдает ей в аренду дом? – Откуда вы знаете? – А разве это секрет? – удивился Муррей. – Разумеется, я об этом знал. Сам собирался снять дом. – Он с виноватым видом посмотрел на разинувшую рот жену. – Извини, дорогая, планировался сюрприз, надеюсь, тебе бы понравилось. – Он быстро моргнул и в поиске поддержки посмотрел на Рекальдо. – Через несколько недель Вэнджи собиралась в Штаты. Она решила, что в ее отсутствие мы можем пожить в доме, присмотреться, придется ли нам по вкусу округа. – Рекальдо с интересом наблюдал за столкновением супругов. Грейс вскочила на ноги и смотрела на Муррея так, будто не поверила собственным ушам. – Ни за что! – выкрикнула она. – Пусть о мертвых не говорят плохо, но у этой женщины дьявольское нахальство, и, похоже, она тебя заразила. Ты что, Муррей, вовсе спятил? Я скорее поселюсь в Баллимони, прости Господи. Ты знаешь, как я отношусь к этому месту! Муж протянул к ней руки, совершенно потрясенный, но Грейс не обратила на него внимания и повернулась к сержанту: – Полагаю, я вам больше не нужна? Думаю, мне лучше лечь в постель. Рекальдо поднялся. – Боюсь, что вы еще потребуетесь. Но это подождет до утра. – Он посмотрел на Муррея сверху вниз. Тот с несчастным видом провожал взглядом жену. Грейс вышла из ресторана, ни разу не обернувшись. – Боже мой! Я все испортил! Простите нас за эту сцену. – Муррей Магро безвольно сгорбился на стуле. – У Грейс было трудное детство – она выросла в восточном Корке. Очень тяжелое время. Я надеялся, приехав сюда, она преодолеет в себе старые страхи. Расстанется с былыми призраками. Но видимо, напрасно. -Он уронил голову. – Теперь крышка моим идиотским планам. – Это единственная причина, почему вы приехал сюда? – тихо спросил Рекальдо. Муррей колебался, но всего лишь мгновение. – Не совсем. Кузина серьезно болела. Я ее душеприказчик, и она желала до своего отъезда убедиться, что с делами все в порядке. – Когда она планировала уехать? – Я точно не знаю. Через несколько недель; она намеревалась лечиться в какой-то альтернативной клинике в Калифорнии. Но по-моему, ее приятель О'Дауд убедил ее сначала отдохнуть во Флориде. – Муррей усмехнулся. – Эванджелин, должно быть, свихнулась. Уж куда-куда, а во Флориду я бы ее не повез. Совершенно не ее место. – А какое ее? – Грейс Хартфилд – она снова присоединилась к ним за столом – положила ладонь мужу на плечо. – Извини, дорогой, я не должна была уходить. Муррей поцеловал ее руку. – Я не хотел тебя огорчать, – сокрушенно проговорил он. – Знаю… только… ладно, не бери в голову. – Она улыбнулась полицейскому: – Я вас перебила? О чем вы говорили? – Я спрашивал вашего супруга, зачем миссис Уолтер согласилась ехать во Флориду, если она ее так не любила. – Может, решила, что все равно туда не попадет? – грустно предположил Муррей. – Думаете, она заранее знала, что ее убьют? – Слова сержанта прозвучали как гром среди ясного неба. – Разумеется, нет. Но она все равно долго не протянула бы. Несколько месяцев, не больше. Я вообще сомневаюсь, что ей удалось бы попасть в Штаты. – Он помолчал. – Эванджелин считала, что мне нравился ее дом. И была права. Он напоминал мне детство. Правда, у нас не было моря, но дом тоже стоял у воды. Я родился на американском Среднем Западе. – Его голос стал задумчивым. – Мы жили у озера. Грейс подозрительно покосилась на мужа: – Муррей, ты говоришь мне правду? – Она пристально посмотрела на мужа и резко бросила: – Неужели ты связал нас какими-то обязательствами? Скажи, что это не так! – Не сомневайся. – Он отбросил назад волосы и, стараясь не смотреть на встревоженную жену, смущенно отвел взгляд. – Скажите, Эванджелин продала «Алкиону» мистеру О'Дауду? Рекальдо похолодел. – Почему вы спрашиваете? – осторожно спросил он. – О, просто так. – У меня сложилось впечатление, мистер Магро, что на звание яхты не дает вам покоя, – не отступал Рекальдо. Американец замолчал, а когда заговорил снова, каждое слово пришлось тащить из него клещами. – Поинтересовался, и все. Так звали ее единственную дочь которая в результате несчастного случая получила сильную травму головного мозга. Такая ассоциация расстроила бы Эванджелин. – Вот как? Когда вы сказали «получила сильную травму», что вы имели в виду? – Лицо сержанта ничего не выражало. – Насколько мне известно, ее развитие осталось на уровне трехлетнего ребенка. Она была умственно отсталой. – Была? Она что, умерла? – Нет. – Муррею явно не хотелось отвечать. – Она долго находилась в нью-йоркском приюте. Эванджелин редко о ней рассказывала. – Находилась до недавнего времени, – поправила мужа Грейс, и Рекальдо заметил, как вспыхнули ее щеки. – А как вы думаете, почему я возмущаюсь? – Да, – с неохотой признался Муррей. – Грейс права: это еще одна причина, почему мы здесь. Эванджелин хотела, чтобы мы познакомились с девушкой. – Чушь! – перебила его жена. – Она хотела, чтобы мы получили в наследство ее ребенка? – Грейс повернулась к Муррею и, словно не в силах сдержаться, продолжала, не обращая внимания на полицейского: – Как ты мог так поступить? Какого дьявола принял на себя роль опекуна ненормальной девушки – женщины, – даже не посоветовавшись со мной? В голове не укладывается! – Но… она полностью устроена. Нам ничего не придется делать… Эванджелин просила меня об одном: чтобы в приют, где содержится Алкиона, поступало достаточно средств. Ты тут вообще ни при чем. И ведь сама же настаивала, чтобы тебя познакомили с девушкой. – Ушам своим не верю! – возмутилась Грейс. – Нельзя быть таким наивным! Где ты витал все последние годы? Не слышал: приюты закрываются, а больных выбрасывают либо к родственникам, либо прямо на улицу? – Здесь все иначе, это ирландский монастырь. Эванджелин говорила, что монахини очень привязаны к своим подопечным. – Ах, она говорила? Бог ты мой, хотелось бы знать, как часто она сама туда наведывалась. Случайно, не сообщила, какого возраста там монахини? Наверное, наплела, что все, как одна, рвутся исполнять призвание свыше. А монастырь ломится от непомерного числа розовощеких ирландских девушек, которые бегают от койки к койке и с ангельскими улыбками предлагают судна? Она тебя использовала, Муррей! Использовала нас обоих! – Прекрати! – взорвался американец. – Замолчи! Мне этого больше не вынести! Ты должна была высказаться, когда мы в первый раз обсуждали эту тему, или не приезжать сюда. – Он стал похож на сердитого мальчишку. Грейс притихла. Ей явно не нравилось ссориться с мужем, особенно в присутствии посторонних. – Извини, – проговорила она. – Мне все-таки лучше уйти. – Нет! – Муррей Магро схватил жену за руку. – Пожалуйста, не уходи. Ты меня тоже извини. Я хочу, чтобы ты осталась. Рекальдо огорчился. Он видел, что супруги не привыкли цапаться, и расстроился из-за того, что невольно послужил причиной их ссоры. Грейс совершенно вышла из себя. Муррею он сочувствовал меньше, американец показался ему просто капризным. – Это все нервы, – попытался исправить ситуацию сержант. – Сильное потрясение выводит нас из равновесия. Прошу прощения. Мне следовало дождаться утра. Я ухожу. Не могли бы мы договориться о встрече на завтра? Искренне соболезную по поводу кончины вашей кузины. Мы предпринимаем все возможное… – Он осекся. Все трое одновременно поднялись. Рекальдо кашлянул. – Мне очень жаль, мистер Магро, но я должен вас просить принять участие в опознании тела. Муррей с несчастным видом кивнул, а Грейс спросила, может ли опознание подождать до утра. – Разумеется, – кивнул Фрэнк. – Извините, если у вас создалось впечатление, будто я намерен увезти от вас мужа прямо сейчас. Они миновали длинный зал опустевшего ресторана и вышли в вестибюль. Рекальдо уже повернулся уходить, но решил забросить последний пробный шар, хотя сам клял себя за то, что собирался сказать. – Кстати, мистер Магро, это не миссис Уолтер продала яхту О'Дауду. Ее продал человек по фамилии Суини. Вэл Суини. Он живет на противоположном берегу реки. Муррей застыл. Фамилия ему явно что-то говорила. И Рекальдо понял, что этот нервно моргающий, кроткого вида человечек хранит в своей голове тайну происхождения Алкионы. – Тот самый… – начала Грейс. – Валентайн Суини? – недоверчиво переспросил американец Сержант кивнул. – Валентайн Джексон Суини? – Да. Вы его знаете? – Конечно, я его знаю. Если это тот самый человек. Он отец Алкионы. – Вы уверены? – Как все, в конце концов, просто обернулось. – Абсолютно? – О да, абсолютно уверен. – Муррей сердито повернулся к жене: – Эванджелин мне ничего не говорила. Ни словом не обмолвилась! Рекальдо достал бумажник, вынул маленькую черно-белую фотографию, которую нашел на «Кинаре», и протянул американцу. Тот близоруко вгляделся, затем подошел к конторке портье и поднес к свету. Сержант затаил дыхание. – Нет сомнений, они были красивой парой: Эванджелин и Вэл, – тихо сказал американец. – Взгляни, Грейс, вот Алкиона. Очаровательная малышка. Рекальдо подошел к супругам. – Вы уверены, что снятая с Суини женщина – ваша кузина? Муррей грустно улыбнулся. – На все сто. Это я фотографировал. Эванджелин мне не говорила, что Суини тоже здесь живет, – добавил он. – Мим, но, если отец никуда не подевался, какого дьявола она вызвала нас? – удивилась Грейс. – Интересный вопрос, – кивнул муж. Глава двадцать шестая – Было уже хорошо за полночь, когда вконец измотанный Рекальдо собрался лечь спать, но в этот момент раздался стук в дверь. Сержант не обратил на грохот внимания, но стук повторился, затем снова и снова и с каждым разом становился все громче. Натягивая носки, которые только что снял, а затем старый спортивный костюм, он не переставал виртуозно ругаться. С треском захлопнул дверь спальни и прокричал: – Прекратите этот чертов шум! Я иду! Плитки в коридоре показались под ногами влажными и холодными. Рекальдо посмотрел в глазок и вспыхнул от злости наткнувшись взглядом на улыбающееся лицо инспектора Макбрайда, похожее на картофелину. «Этого мне только недоставало», – подумал Фрэнк, распахивая дверь. – Здорово, Эф Ка! – весело поприветствовал его инспектор. У него был вид человека, который успел пропустить несколько рюмочек, но способен держать себя в руках. Он переступил порог и оказался в узком коридоре. – Не против, если я войду? – небрежно добавил он. – Разве у меня есть выбор? – проворчал Рекальдо. – Это ни в какие ворота не лезет, Макбрайд. Вы представляете, который час? – Он настолько вымотался, что готов был зарыдать от злости. – Какого дьявола вы здесь делаете? Я считал, что вы в Корке. – А вот теперь знаете, что меня там нет. – Инспектор невозмутимо вытащил из кармана полбутылки виски. – Ну-с, старичок, с какого вопроса желаете начать отвечать? – Ни с какого. Я совершенно на пределе и хочу вернуться в постель. – Согласен: бледно выглядите, малыш. Надо пропустить по маленькой, это вас взбодрит. Раздобудьте-ка парочку стаканов. Да и я, чтобы вас подогреть, подсыплю уголечков. Рекальдо отпрянул. – Сдрейфил, дружок? Шучу. – Макбрайд склонил голову набок и широко улыбнулся. – Неужели совсем нет чувства юмора? – Он прошмыгнул мимо негостеприимного хозяина на кухню. Рекальдо закрыл глаза и остался стоять, покачиваясь на замерзших ногах, но вскоре понял, что от непрошеного гостя не отделаться, и поплелся следом. В тесной кухне Макбрайд открывал одну за другой дверцы навесных полок. – У вас есть приправы? – спросил он. – Приправы? Господи, вы о чем? – Сержант шел за ним следом и раздраженно закрывал дверцы. – Приправы, Эф Ка, приправы. Надо подогреть виски. Усекли? Лимон, коричневый сахар, кипящая вода. Да, и еще немного гвоздики, раз уж вы согласились мне помогать. – Черт вас побери, вы перестанете называть меня Эф Ка? – прорвало Рекальдо. – У меня есть имя – Фрэнк! Простите за невежливость, Макбрайд, но я не в настроении принимать гостей. Отправляйтесь домой. Убирайтесь к дьяволу! Я не пью виски. Тем более подогретое. – Вот и я тоже. Смотрите-ка, как мы быстро находим общий язык. Садитесь, Эф Ка, мне надо с вами потолковать, – продолжал он с нажимом. Рекальдо понял, что возражать бесполезно, опустился за стол и обхватил голову руками. А инспектор тем временем нашел два стакана и щедро плеснул в каждый спиртное. – Пейте! – Его голос звучал вполне трезво, и, судя по всему, он нисколько не обиделся на холодный прием. Поднял голову и толкнул стакан сержанту. – Ну, будем! Как сердчишко? – Нормально. – Вот и славно. Мой приятель из Дублина мне тоже так сказал. Последовала неловкая пауза. – Мое здоровье вас не касается. И тем более вы не имеете права обсуждать его с посторонними! – Прошу прощения, сынок. Я наводил справки для пользы дела, – примирительно ответил инспектор, – Не беспокойтесь, никому никакого вреда. Но Рекальдо ничуть не успокоился. В голове гудело от ярости, и он собирался выпустить пар прямо в самодовольную рожу Макбрайда. Подавшись вперед, он зло прошипел: – Вот что я вам скажу, Макбрайд, – повторять не буду, так что слушайте внимательно. По многим причинам я подаю в отставку, но, когда я приехал сюда, моя медицинская карта была безупречной, и я ни с кем не собираюсь обсуждать свое здоровье. Я не инвалид. Ясно? – Ничего подобного я не утверждаю. – Макбрайд не сводил с Рекальдо глаз. Казалось, его ничуть не задела враждебность сержанта. – Учтите, Эф Ка, – мягко продолжал он, – у меня орлиный глаз. Я вижу, как вы мандражируете. – Он стукнул большим пальцем по крышке стола. – Толи боитесь за кого-то, то ли переживаете за что-то, то ли с недосыпу. То ли то и другое. Угадал? Фрэнк фыркнул. – И вы явились ко мне среди ночи, чтобы сказать это? Вы отменный наглец, Макбрайд. Это Коффи вас послал? – Нет, я пришел по собственной инициативе, – важно ответил инспектор, распустил воротник и провел ладонью по губам. – Сказать начистоту, я не очень-то лажу с этим Коффи. Ужасный в работе человек. Зануда и чертовски нерасторопный. Одним словом, достает. – Инспектор обошел стол и устроился напротив сердитого хозяина. Тот с опаской смотрел на незваного гостя. Макбрайд снова плеснул себе виски. – Хочу вас кое о чем спросить, – начал Рекальдо. – У вас такая привычка – устраивать ночные облавы на стариков? – Только не у меня, сынок. Я ведь вас предупреждал что Коффи не терпится проверить старика на ДНК. – И?… – Что – и? – Вы мне скажете, каков результат? – Не скажу. Повисло молчание, пока его снова не прервал сержант. – Сегодня возвращаетесь в Корк? – Хотите сказать, что, если я поведу машину, мне не следует пить? Нет, поболтаюсь здесь. Пару дней назад я и не знал о существовании этой дыры, а теперь не могу насмотреться. Живописнейшее место. Рекальдо потер лоб, удивляясь быстрой смене настроении своего собеседника. Ему следовало сохранять ясность мысли. – Макбрайд, вы слишком много выпили. – И это великолепно, – лениво улыбнулся инспектор. В его уверенном хищном взгляде было что-то от змеи. – Я смотрю, вы здесь неплохо прижились. Не возражаете, если я поселюсь рядом? – Не морочьте мне голову! Вы ждете не дождетесь, чтобы свалить в свой Дублин. – И то правда, – хмыкнул Макбрайд, – Но отель потрясающий. Мне сделали отличную скидку. Вам не сообщили. – Он обрадовался, заметив, как вздрогнул Рекальдо. – Видимо, потому, что я зарегистрировался так поздно. Одна беда – завтра рано вставать. В каком-то смысле пустая трата денег. Но ничего не поде таешь. – Он умолк. Мужчины довольно долго сидели в тишине, но Макбрайд не собирался трогаться с места. – Хочу обсудить с вами несколько вещей, касающихся расследования, – наконец, заговорил он. Фрэнк встал и открыл окно. – Что ж, если мне не суждено от вас избавиться, давайте перейдем в комнату. Там больше места. – Его немного раздражали размеры кухни, и было неприятно находиться в тесном помещении с человеком, от которого несло спиртным и потом. Инспектор перелил нетронутое виски хозяина в свой стакан и пошел за ним в выстуженную гостиную. Молча смотрел, как Рекальдо выложил в камине пирамидку брикетов тор. фа, поджег и дул, пока не появились язычки пламени. Разгорелся огонь, дым устремился в трубу. Маленькая гостиная немного прогрелась. Комната была застелена темно-серым ковром и меблирована очень просто. То л и по замыслу дизайнера, то ли из экономии здесь царил минималистский стиль: из мебели – кресла, стеклянный кофейный столик и книжный шкаф, да еще на белых оштукатуренных стенах висели две иллюстрации Джека Йейтса. Макбрайд пригубил виски. – А у вас, как я погляжу, с погибшей есть кое-что общее. Вы, Эф Ка, такой же аккуратист и чистюля, как и она. – И что? – нахмурился Рекальдо. – Вот что меня с самого начала тревожило: я все время думаю о миссис Уолтер и ее доме-музее и удивляюсь, почему там полно всякой всячины, по поводу которой мы бегаем и суетимся, но нет ответов на важные вопросы. Вы следите за ходом моих рассуждений? – Например? – Например, нет информации, которая продвинула бы расследование вперед. Слушайте, это, случайно, не вы стерли в компьютере данные? – Я ведь сказал, что ничего не понимаю в компьютерах, – коротко бросил сержант. – А я слышал другое. Согласен, вам может не хватить знаний написать какое-нибудь занудное пособие по персональному компьютеру, но стереть информацию с диска – на это у вас достаточно мозгов. О чем вы сговорились со стариком Спейном, перед тем как соблаговолили позвонить нам? Сделайте милость, поведайте. – Я сообщил о случившемся так быстро, как это было в человеческих силах. – Неужели? Извините, но меня одолевают сомнения. – Макбрайд протянул руку к бутылке. – Я поздно сообразил: выпендривался перед вами, а следовало насторожиться. Вы опасный человек, Эф Ка: провоцируете таких, как я, производить на вас впечатление. Заносчивый малый. С вами наверняка невероятно трудно работать. – Он причмокнул языком. – Было трудно в ваше время. Так мне и сказали. – Сказали? – Угу. Сказали, что другим вы отмеряли веревки ровно столько, чтобы повеситься, зато сами знали, как всех обскакать. – У вашего приятеля чересчур длинный язык, – заметил сержант. – Не понимаю, куда вы клоните. – До меня долго доходило, зато теперь все ясно. Миссис Уолтер не сама очистила свой дом. И Коффи прав, у нее не был кабинета в другом месте. Это абсурд. Я спросил об этом О Дауда – уж если кто-то что-то и знает, так это он. Вот его слова, цитирую: «очень странное предположение». В одном я с ним абсолютно согласен: все намного проще. Некий человек, который точно знал, что мы будем искать, спрятал концы в воду. И должен сказать, вы, Эф Ка, идеальная кандидатура на эту роль. Рекальдо расхохотался: – Это обвинение? – Нет, вопрос. Вы очистили дом? – Зачем? – Не зачем, а ради кого? И когда? Для кого вы это сделали? Макбрайд запрокинул голову и принялся с невинным видом разглядывать потолок. – Полагаю, вам так и не удалось обнаружить неуловимого мистера Суини? Нет? – Он посмотрел сержанту в глаза и проникновенно спросил: – Ответьте, Эф Ка, чего вы добиваетесь? Рекальдо прищурился. – Я не убивал Эванджелин Уолтер и не дотрагивался до ее вещей, если вы это хотели спросить. – Знаю, знаю, но готов побиться об заклад, что вы знаете – или думаете, что знаете, – кто это сделал. А сейчас хотите выиграть время. Угадал? Хотите скажу, что я думаю? – Валяйте. – Надо было первым делом обыскать ее яхту. Удобное место, чтобы спрятать барахлишко. – На яхте ничего нет, – отмахнулся Фрэнк. – Я смотрел. – Когда? – В среду вечером. – Он сходил на кухню и вернулся с четвертью бутылки «Хеннесси» и чистой рюмкой. Макбрайд отставил виски, наполнил свой стакан коньяком и подозрительно покосился на бутылку. – Хватит еще по одной. Мужчины сели в старинные кожаные кресла по обе стороны от камина. – Послушайте, Макбрайд, – повернулся к гостю Рекальдо, – может, вы все-таки скажете, зачем пришли? – Он вполне владел собой и говорил очень спокойно. Забрало было поднято, и его поведение стало другим. От последовавшей за первой вспышкой сдерживаемой раздражительности не осталось и следа. Сержант поглядывал на более молодого собеседника чувством, которое было сродни уважению. – Бросьте вы ваше «Макбрайд». Меня зовут Фил. – Инспектор помолчал. – Я пришел выяснить одну-две вещи. Вчера вечером я не остался в Корке, а привез Мэрилин Донован из больницы домой. Она просто милашка. – Инспектор расплылся в улыбке. – И дьявольски сообразительна. Видимо, здешний воздух способствует. Все-таки женщины – это нечто особенное. В среду я тоже не поехал в город – перекантовался в этом ужасном пансионе на Мейн-роуд. Зато сегодня выпало маленькое удовольствие. Рекальдо не сводил с него немигающих глаз. – Вы специально не упоминали об этом? – О нет, нет. Это была идея Коффи. Он пожелал, чтобы я проконтролировал О'Дауда и Спейна. Ну и ситуацию в целом. Ему показалось, что вы не совсем на уровне. Что вам может потребоваться помощь. – Это прозвучало достаточно ясным предостережением. – Могли бы предупредить. – Мог бы. Но вы нам тоже не все сказали. Так? – Что вы имеете в виду? – Я повидался с Розой О'Фаолейн. Я вам не говорил? Вот тоже симпатичная женщина. Слишком кокетлива для такого старикана, как я, но в ваших краях такое в порядке вещей. Я понял это еще, когда собирал материалы о нашем трупе. Должен сказать, что Роза под большим впечатлением – вы ей очень понравились. – Инспектор покосился на Рекальдо. – Представьте себе, решила, что это вы меня к ней направили. В толк не возьму, откуда такая идея? И совершенно взбеленилась, когда поняла, что старший по званию я. Набралась наглости и заявила, что уже поделилась с вами всем, что имела сказать об Эванджелин Уолтер. – Макбрайд вытаращил глаза, изображая шутливое изумление. – Вы слышите – поделилась! Очень мило! Не представляю, о чем она говорила. Но вы-то должны знать. Надо сказать, вы, Эф Ка, добились с дамами больших успехов. Я так и слышал, что вы в этой области мастак. -Он клацнул зубами. – А теперь будьте любезны, поделитесь с нами тем, чем поделилась с вами Роза. – Ничего особенно интересного, – спокойно ответил Фрэнк. – Только назвала фамилию человека, У которого Уолтер собиралась сегодня во время обеда брать интервью. Некто Мур-Робертсон. Судя по всему, канадский промышленник. Коллекционирует витражи – Гарри Кларке, Иви Гоуна. И скульптуру. – Очень интересно, но это она сказала и мне. – Макбрайд втянул щеки и причмокнул губами. – Это тот же самый тип, что владеет домом на Суире к северу от Тарле? – Возможно. Откуда мне знать, – ответил Рекальдо и посмотрел на Макбрайда так, словно его только что осенило. – Теперь понятно. – Он потянулся к шкафу и снял с полки атлас автомобильных дорог Ирландии. – Только давайте без любительских театральных сцен, – оборвал его инспектор. – Неужели я поверю, что вы все давно не просчитали? Как это сделал я. Мне подфартило: только я вышел из галереи Розы, как тут же напоролся на нашего хитрюгу Весельчака. Получил возможность переброситься с ним словечком. Забавно вышло – мы оказались в Дейнгине одновременно. Был бы я подозрительным человеком, подумал бы, что он за мной следит. – Или наоборот. – А хоть бы и так. – Макбрайда не смутило замечание сержанта. – Он, разумеется, повторил свою версию, будто в тот вечер, когда умерла Уолтер, ехал не куда-нибудь, а в Дублин. Но смотрю я на него, и не верится. А вы как считаете? – Интересное совпадение, – бесстрастно заметил сержант, листая атлас. Его мысли снова занимали О'Дауд и девушка. И чтобы сосредоточиться на Муре-Робертсоне, он загнал их в самый дальний уголок сознания. – Тумайлборрис. Примерно в двадцати милях по другую сторону Гэлтийских гор. Не больше трех-четырех миль от Суира. Через этот населенный пункт проходит Семьдесят пятое шоссе. Вы имеете представление, где располагается замок Мура-Робертсона? – Рекальдо поднял голову. Он настолько устал, что ему с трудом удавалось контролировать мимику, – Считаете, в тот вечер О'Дауд был там? – Либо ехал туда, либо возвращался. Это же ясно как день хоть он ни на дюйм не отступил от своего рассказа. Отдаю ему должное. Кстати, Эф Ка, – хитро прищурился инспектор, – откуда вам известно, что у Мура-Робертсона там замок? – Миссис О'Фаолейн сказала, – спокойно ответил Фрэнк. Макбрайд медленно покачал головой. Рекальдо так и не понял, что вызвало его скептицизм. – Завтра я снова поговорю с О'Даудом, – – продолжил инспектор. – Собираюсь припереть его к стене. Тот еще враль. Я позвонил полицейскому, который обеспечил ему алиби на вечер вторника. Машина стояла на повороте на Семьдесят пятое шоссе – на обочине, носом к дороге, задними колесами в кювете. Так что он мог следовать в любом направлении. Видите сколько мне всего предстоит. Если только вы не согласитесь восполнить кое-какие пробелы. Я слышал, вы носились по округе как трудолюбивая пчелка. Для серьезной игры требовалась ясная голова. Прежде чем делиться с инспектором информацией, следовало продумать кое-какие детали. От этого зависело благополучие Кресси. На Рекальдо навалилась сонливость, он откинул голову и закрыл глаза. Но Макбрайд немилосердно гудел ему в уши. – Кстати, я взял из «Эйрком» распечатки телефонных разговоров. – Рекальдо не ответил, даже не возмутился, что его не поставили в известность. – Завалился в отдел счетов, отвез вещдоки и получил копии детализированных счетов за последние два квартала. Очень интересные бумажки. Они сейчас у Коффи. Но я глянул за последнюю пару недель. Мне дали счета вплоть до самого вторника. – Рекальдо открыл глаза и выпрямился на стуле. Инспектор достал из пиджака небольшую записную книжку, открыл нужную страничку. – Звонок в Оксфорд в шесть пятьдесят восемь, продолжительность разговора одна минута шесть секунд. Вполне достаточно времени, чтобы выслушать сообщение и сделать короткое замечание. Номер принадлежит магазину редкой книги «Хартфилд-Магро». Что-нибудь всплывает в памяти? Помните, Грейс Хартфилд оставила в понедельник сообщение? Я позвонил по этому номеру и выслушал записанный текст. Только голос оказался не ее, а мужчины-американца. – Он заглянул в записную книжку и прочел: – «Привет! Извините, ни Грейс, ни Муррей сейчас подойти не могут. Оставьте сообщение. Мы вам перезвоним». Тот же самый голос, что на автоответчике Уолтер. – Макбрайд поднял глаза. – И надо же: сегодня в восемь пятнадцать вечера мистер и миссис Магро зарегистрировались в гостинице. – Знаю, – кивнул Рекальдо. – Я с ними разговаривал. – В доме? – прищурился инспектор. – Нет, в «Атлантис». Но в доме они тоже побывали. Вы об этом знали? – не без удовлетворения спросил Фрэнк. – Каким образом? Ключи-то у меня. – Макбрайд начал наконец выходить из себя. – Они знали, где спрятан запасной комплект. – По мере того как сержант объяснял, собеседник становился менее враждебным. – Вот что мы все проморгали. Я решил, что долбаный почтовый ящик насквозь проржавел. Висит только для вида. Интересно, кто еще знал об этих ключах? Полицейские помолчали, обдумывая неожиданный поворот событий. – В какое время они заявились в Олд-Корн-Стор? – Точно сказать не могу. Полагаю, рано вечером. – Господи, полагаете? Коффи будет рвать и метать! Почему вы не дождались их в доме? – Потому что, кроме всего прочего, искал Суини. Кстати, как и вы… Фил. Вам удалось его найти? – Не понимаю, почему вы на нем зациклились. Что касается меня, я хотел бы допросить его супругу. Подозреваю, что вы знаете, где она находится? – Да. И попросил ее и Спейна встретиться с вами завтра утром. – Прекрасно. Вы говорили с Магро? – Говорил. Посидели, немного поболтали. Завтра утром он будет в морге и сделает все, что требуется. Коффи этого хотел? – Он хотел, чтобы вы нас проинформировали, когда объявятся эти люди. Вот чего он хотел, – пошел в наступление Макбрайд. – Я вам не мальчик на побегушках. Инспектор замялся. – Это нам обоим понятно, – наконец согласился он, хотя так и осталось неясным, кого он имел в виду: себя и Коффи или себя и Рекальдо. – Соблаговолите сообщить, о чем вы говорили? – Магро ее душеприказчик. Узнал, что она умирает, и приехал разобраться с делами. – Рекальдо мило улыбнулся. – И еще удостовериться, что за ее дочерью будет надлежащий уход. – Если сержант ожидал, что Макбрайд удивится, то его ждало разочарование. – Так вы знаете о дочери? Могли бы поделиться – избавили бы меня от необходимости выслеживать О'Дауда. Но с другой стороны, – ухмыльнулся Майкбрайд, – тогда у меня не состоялось бы такого интересного разговора с неким Муром-Робертсоном. – По поводу акций? – Слушайте, Эф Ка, можете сделать одолжение? Вы когда-нибудь прекратите пудрить мне мозги? – Только если вы сами перестанете этим заниматься. – Эта чертовка успела влезть буквально во все. – Ну так что, мир? – Мир, мир, – усмехнулся инспектор. – А теперь paccкажите, где вы были с тех пор, как я уехал сегодня утром? – Или притворились, что уехали, – гнул свою линию сержант. – Занимался рутиной. Позавтракал, переговорил с людьми из лодочной мастерской, пообщался с управляющим гостиницей, с Муром-Робертсоном. – Ах, и с ним успели? Выяснили, почему О'Дауд так стремится выкупить акции? – Думаю, что да. Мур-Робертсон вам сказал, что он поладил с Суини? – Нет. Сукин сын. – Расплатился наличными: сорок пять штук, как одной монеткой. – Гос-поди! Когда? – Точно не скажу. Но думаю, что сегодня. – Опять этот Суини! Вы считаете, что это он ее убил? – Да. А вы? Инспектор, прежде чем ответить, надолго задумался. – Нет, – неохотно буркнул он. – Я бы поставил на Спейна. А ваша девчушка ему немного подсобила. Хотя не могу понять, как они вписываются в общую картину. Две-три крохотные улики и обрывок слухов – еще не мотив. Вы в курсе, что у Спейна взяли пробу на ДНК? Рекальдо проглотил застрявший в горле ком и кивнул. – Результат будет положительным. Но он не убивал. – Будьте добры, поясните, почему вы так уверены? Сержант был предельно краток, и тем не менее его аргументы против Суини заняли не менее получаса. – Беда в том, что у нас нет абсолютно ничего конкретного. Я возлагал надежды на то, что мы найдем какие-нибудь улики в его машине. – Лицо Рекальдо посерьезнело. – К слову сказать, не я подчистил концы в доме миссис Уолтер. Думаю, что это был Суини. Очень похоже, что их финансовые интересы сильно переплетены. И нашего приятеля Весельчака тоже. – Есть предположения, каким образом? – Долгая история – займет всю ночь. Так что, если не возражаете, давайте отложим до утра. Но если вкратце, мне кажется, Уолтер целенаправленно разоряла Суини, а О'Дауд – вольно или невольно – ей помогал. Макбрайд задумчиво кивнул и достал из кармана фирменный конверт «Кодак». – Нашел под одним из диванов непроявленную пленку. Что вы об этом скажете? – Он лениво наблюдал, как Рекальдо вынимал и рассматривал одну за другой фотографии. Всего их было двадцать четыре. Пять испорчены передержкой или со смазанным фокусом, восемь сняты во время вечеринки. На одной был поясной портрет В.Дж Суини. Вэл прислонялся к колонне, и сержанту показалось, что он узнал галерею Розы О'Фаолейн. На двух карточках была изображена «Алкиона» – на одной из них, крупно, название. На остальных – одни и те же люди в разных сочетаниях: Крессида, В.Дж. Суини, Гил, Эванджелин Уолтер и ее дочь. Девушка выглядела примерно лет на двадцать. На средних планах она казалась красивой, однако крупные выдавали в ее лице какую-то странность. Девушка слегка косила на один глаз, и выражение ее лица было по-детски расплывчатым. На одном из снимков она сидела на яхте спиной к ограждению палубы, в то время как «Алкиона» проходила мимо лодки Джона Спейна, на носу которой сидел Гил. Взаимное положение двух судов было таково, что головы мальчика и девушки оказались рядом. Рекальдо перевернул снимок и обнаружил дату: пятнадцатое сентября. Он поднял глаза. – Все они присутствовали на славном корабле «Алкиона», – заметил Макбрайд. – Так? Миссис Уолтер, ее дочь Алкиона, О'Дауд и их неулыбчивый капитан Вэл Суини. Вторник, вторая половина дня. И, судя по всему, никому не было весело, кроме девушки. Но она не в счет. А вот вам еще. – Он, словно фокусник, извлек неизвестно откуда двадцать пяты й снимок. – Этот я увеличил. Присмотритесь как следует к девушке и мальчику. Они как брат и сестра. И знаете что? Мне кажется, я понял, почему вы прячете от меня несчастную миссис Суини. Досточтимая Мэрилин просветила. Крессида возвращалась из больницы каждый вечер. И всякий раз не очень поздно. Она не оставляла сына одного. По всеобщим отзывам, она его обожает. Никто о ней дурного слова не сказал. Все ее любят почти так же сильно, как вы. – На мгновение он оставил шутливый тон. – Извините, дружище, она увязла во всей этой истории по уши. Рекальдо замер, сидел словно истукан и благодарил судьбу, которая свела его вечером с супругами Магро. Иначе бы, он вышел из себя. Потерять ее! Потерять Кресси! О нет! Он во второй раз за вечер достал из кармана найденную на «Кинаре» фотокарточку и положил на стол. Макбрайд молча взял и принялся рассматривать, затем сказал: – Вечером во вторник Крессида Суини натолкнулась в Дадкреа на машину О'Дауда, там была эта девушка. Полагаю, она вам об этом сообщила? Ужасное невезение – пересечься с Весельчаком и этой малышкой, когда ее везли обратно в монастырь. Мама приболела, но верный друг О'Дауд пришел на помощь. Он сам мне об этом рассказал. Заправлялся, когда сзади подкатила Суини и шарахнула в зад его «мерседес». – Но это ничего не доказывает. Откуда она могла знать, кто эта девушка? – Ну-ну, Фрэнк, обратите свой взгляд на эту фотографию. – Инспектор помолчал. – Я ездил в монастырь, вот где я пропадал сегодня днем. – Он пристально посмотрел на Рекальдо. – Несчастная девушка не только умственно отсталая. Она еще и немая. С самого рождения. Он забрал снимки. – Вы не удивлены? Мы параллельно добываем одни и те же сведения. В чем дело, сынок? Я не Коффи. Вы должны мне доверять. Доверяли бы, я бы сказал вам, что доктор Морроу связывает летальное кровотечение как с сексом, так и с ударом в живот, а ДНК Спейна совпадает с ДНК одного очень резвого живчика из образца. Ваш приятель Спейн здорово влип, если только… – Если она не занималась любовью с кем-то еще? – Док Морроу в этом не сомневается. – Макбрайд одарил сержанта улыбкой Чеширского кота. Рекальдо вскочил со стула и угрожающе навис над гостем. – Прекратите меня заводить! Хватит играть в эти игры! Вы собираетесь брать пробы на ДНК у кого-то еще, кроме Джона Спейна? – Например, у вас? – протянул инспектор. – Пожалуй, нет. Учитывая, как вы неравнодушны к леди Крессиде. У О'Дауда? Тоже не стану. Думаю, нет смысла возиться. Вот Суини – другое дело. Вы на него столько накопали, что, думаю, стоит к нему присмотреться. – А почему не у О'Дауда? – Рекальдо задал этот вопрос скорее от раздражительности, чем по убеждению. – Вы что, считаете, что О'Дауд ее натягивал? – Инспектор хитро улыбнулся. – Провалиться мне на месте, если так! Нет, полагаю, мы можем смело выкинуть эту мысль из головы. – Почему вы так уверены? – Aithnionn ciaróg, ciaróg eile [33 - Ирландская пословица.], – тихо проговорил Макбрайд. – Рыбак рыбака видит издалека. – Бросьте. Он еще вполне в силах. – Не исключено. Но мне кажется, вы лаете не на то дерево. Рекальдо задумался и согласился. – Пожалуй, вы правы. Какие бы у него ни были пристрастия, О'Дауд не похож на агрессивного человека. Нет, это сделал Суини. Я не сомневаюсь. Даже уверен. Нам необходимо отыскать его машину. – Тогда вам надо крепко помолиться. – Инспектор осушил стакан и поднялся из кресла. – Потому что мы гоняемся за чудом. И даже информационное агентство мисс Моны Спиллейн нам вряд ли поможет. – Он в упор посмотрел на Рекальдо. – Слава Богу, наступают выходные. Я слышал, в городе на дискотеке сильно порезали двоих. Коффи не будет висеть у нас над душой. Так что встретимся в гостинице утром пораньше. Только позвоните перед выходом. Что-то мне подсказывает, что вы ранняя пташка. А вот я – черта с два. Ну, adios, amigo. – Подождите, – коротко бросил сержант и зашел в комнату по другую сторону крохотного коридора. Он вернулся с прозрачным пластиковым пакетом и подал его Макбрайду. Пакет был запечатан четырьмя металлическими скрепками и хранил в себе две пустые бутылки из-под виски «Vat 69». – Что это? – Макбрайд поднес пакет к свету. Донышко одной из бутылок было заляпано бурой грязью, этикетка отсутствовала. – Где вы это нашли? – Одну перед домом Суини, другую вынес с их кухни. Брал платком на случай, если окажутся пригодные отпечатки пальцев. Инспектор задержал на нем взгляд. – Нисколько не удивлюсь. – Сегодня я отправил прошение об отставке. Макбрайд усмехнулся: – Очень пафосно, но, может быть, и разумно. Увидимся утром. Рекальдо стоял на пороге, пока его гость не скрылся из виду Затем вернулся в дом. Прибрал в гостиной, вымыл стаканы Было почти три утра, когда он наконец доплелся до кровати. Суббота Глава двадцать седьмая Его недолгий сон был безжалостно прерван громким свистом ветра. Рекальдо сонно подхватился с постели и обнаружил, что за окном еще темно, только слегка побледнело небо над горизонтом. Дождя пока не было, но ветер в насквозь продуваемом доме завывал, словно привидение. Сержант встал с кровати, открыл раму и был награжден сырым порывом в лицо. Ветер доносил звук, похожий на позвякивание колокольчиков: это бились снасти об алюминиевые мачты пришвартованных в бухте яхт. День предстоял пасмурный. Рекальдо захлопнул окно, побрел на кухню и поставил чайник. Ожидая, когда закипит вода, машинально наполнил миску Баркера, забыв, что тот на выучке в собачьей школе. И невольно удивился, как пусто без пса стало в доме. Он проглотил обжигающий кофе, принял душ и, готовясь к встрече с супругами Магро, выбрал строгий костюм: свободные темные брюки и твидовый спортивный пиджак. Решив, что семь утра – слишком ранний час, чтобы будить Макбрайда, сделал пару коротких телефонных звонков и отправился к скалам встряхнуться и прочистить мозги. По сравнению с предыдущим днем температура заметно упала. В воздухе ощущались признаки осени, над бухтой курилась обычная в это время года дымка, на неспокойной реке с трудом боролись с ветром всего несколько рыбачьих лодок. Рекальдо поискал глазами Джона Спейна, однако нигде его не заметил. И обычных субботних яхтсменов тоже. Морской горизонт подернул туман – вряд ли кто-нибудь появится до того, как рассветет. Погода не способствовала развлечениям на воде, но ему внезапно захотелось выйти под парусом и, пусть недолго, все-таки потягаться силами со стихией. Зарождался тревожный день, и Фрэнк Рекальдо боялся того, что он мог принести. Даже после получаса энергичной прогулки людей попадалось по-прежнему немного, и Рекальдо удивился, встретив в саду гостиницы «Атлантис» Макбрайда. – Пытаюсь проветрить свою несчастную голову, – коротко пояснил инспектор вместо приветствия. – Жуткий перепой. Решил, может, кружок по саду сотворит чудо. Ну, двинулись потихоньку. Полицейские молча обошли клумбы. Ночью было заключено перемирие, и конфронтация сменилась если не доверием, то, во всяком случае, взаимным уважением. Оба еще ершились, но относились друг к другу без прежней вражды. – Коффи поднял меня без двадцати семь, – пожаловался инспектор. – Можете себе представить? Пожелал, чтобы я сообщил Магро, как будет проходить процедура опознания. Ненавидит сцены и большой мастак уворачиваться от неприятных разговоров. Но они не слишком разнервничались и сейчас уже на пути в Корк. Коффи на полицейской машине перехватит их на окраине города и проводите морг. Кстати, я отправил вместе с ними вашу коллекцию стеклотары, но чтобы не было видно, что в пакете, упаковал в плотный конверт. Надеюсь, боссу будет чем заняться. – Вы хоть успели с ними поговорить, или для этого оказалось слишком рано? – Для них не слишком. Я обнаружил их у скал, прогуливались. И уже успели позавтракать. – Макбрайд непонимающе пожал плечами. – Поднялись чуть ли не в шесть. – Видимо, не спалось – знали же, что им предстоит. И какое они произвели на вас впечатление? – поинтересовался Рекальдо. – Женщина мне понравилась. Сообразительная, прямодушная, откровенная. И выглядит отменно. Оставляет впечатление искренности. Хотя немного напряжена. С мужем сложнее. Возможно, сказывается потрясение или горе. Или то и другое. Но он не особенно идет на контакт. Похоже, они немного поцапались. – Мне кажется, Муррей не говорит ей всей правды, если вообще что-то говорит. Вчера вечером она не на шутку рассердилась. Он вызвался опекать дочку Уолтер, если его кузина отправится к праотцам, а с женой не посоветовался. – Мм-м… Тогда понятно, почему она в шоке. Вчера в монастыре я повидался с малышкой. – Заметив на лице сержанта изумление, Макбрайд рассмеялся. – Разве я вам не сказал? Виноват – дурные манеры. Алкиона – прости Господи, вот еще имечко – на первый взгляд милейшее создание. Но монахиня меня просветила, что она подвержена буйным приступам и в такие минуты доставляет немало хлопот; не забывайте, девушка умственно отсталая и глухая. Или, уместнее выразиться, инвалид? Я осторожно закинул удочку по поводу ее глухоты – не врожденный ли порок? -но ничего не добился. Как вы полагаете, долго еще будут функционировать такие приюты, как в этом монастыре? – Этим же самым вопросом вчера вечером задавалась Грейс Хартфилд. И, должен вам сказать, поколебала спокойствие мужа. Видимо, идо профессорского сознания стала доходить реальность. – Как вы считаете, его связывали с убитой… гм… романтические отношения? – Я бы сказал, да, но вот насколько близкие? Щекотливый вопрос. А ваше мнение? – Трудно сказать, – поморщился Макбрайд. – Наш разговор длился не более пяти минут, а я в семь утра не в лучшей интеллектуальной форме. Я вкратце проинформировал Коффи, – инспектор запнулся и кашлянул, – о сути наших теорий, но тот не проявил энтузиазма. Предложил встретиться в доме Уолтер в четыре вечера и подбить итоги. К тому времени Магро тоже вернутся. – Макбрайд почесал затылок. – Это все, чего я сумел добиться. Но должен предупредить, суперинтендант горит желанием произвести арест. Точнее сказать, два: Джона Спейна и вашей приятельницы. Если мы в ближайшие несколько часов не откопаем чего-нибудь действительно впечатляющего. Так без всякой помпы инспектор объявил, что превратился из противника в союзника Рекальдо. – Надо приложить все усилия, чтобы как можно быстрее отыскать машину Суини, – мрачно кивнул сержант. – Я поднял с постели канадца и как следует на него надавил. В итоге Мур-Робертсон признался, что деньги перешли из рук в руки в десять часов вечера в четверг в баре в Турле. Его слуга не заметил, на чем приехал Суини. У Кресси своя машина. И если Суини не взял автомобиль напрокат, то можно предположить, что он приезжал на «лексусе». – В этом, старина, я с вами не согласен, – перебил его инспектор. – Готов поспорить, что Суини уже на полпути в Европу. Или по крайней мере плывет в Англию. Сами знаете, каково искать машины в аэропортах. Наверное, видели, как разрослась стоянка при аэропорте в Дублине. А еще, не забывайте, есть Корк. Гиблое дело – машина может оказаться где угодно. Рекальдо покачал головой. – Меня не покидает ощущение, что «лексус» где-то неподалеку, прямо у нас под носом. И еще: его страсть – яхта. Если бы он захотел слинять, то ушел бы под парусом. – Вот на этой посудине? В одиночку? Вы меня разыгрываете! К тому же вы сказали, что яхта продана. – Так и есть. Но Суини продолжал ею пользоваться. – Рекальдо пожевал нижнюю губу и повернулся к инспектору: – Давайте заглянем к О'Дауду, попробуем выяснить, что ему известно. Я туда звонил, но телефон был занят. Весельчак сидел за кухонным столом и читал газету. Когда полицейские вошли через заднюю дверь, он поднял глаза и безропотно кивнул. – Вообще-то я предпочитаю завтракать в одиночестве, – с сожалением сообщил он, но тем не менее налил гостям по чашке чуть теплого чая. Однако предлагать закусить не стал. Ему задали вопрос по поводу прогулки на «Алкионе» и договора с Суини. – Думаю, Вэнджи понимала, как мало ей осталось времени, – уклончиво ответил Весельчак. – А до меня не вполне доходило, что происходит. – Он откинулся на стуле и, прежде чем продолжать, помолчал. – Яхту договорились продать консорциуму в Кинсейл. – Это был порт на востоке страны. – Четырем богатеньким дядям, – сухо уточнил он. – Эванджелин сообщила мне во вторник перед самой прогулкой с Суини, что на этой неделе покупатели приезжают завершить сделку. – О'Дауд сделал многозначительную паузу. – Завершить и перегнать «Алкиону» в свой порт. – Но они еще не приезжали? – Нет. Я позвонил и отменил встречу. – Он пожал плечами: – А что еще оставалось делать? – Ну почему же, – возразил Макбрайд. – Если яхту у Суини приобрели вы… Весельчак, как всегда не к месту, омерзительно улыбнулся. – Мы вместе купили. Сначала мне показалось, что это нелепая мысль, но Эванджелин сумела меня убедить. И, как обещала, нашла покупателя. Очень выгодного. – В голосе Весельчака послышалось восхищение. – Но сначала вы противились покупке, – вмешался Рекальдо. – Будьте добры, объясните инспектору Макбрайду, каким образом состоялась сделка. О'Дауд смущенно поерзал на стуле. – Я не хотел привлекать внимания к посредничеству Эванджелин, вот и все. Насколько я понимаю – так она мне объяснила, – идея возникла после того, как Вэнджи прочитала в журнале по парусному спорту объявление: консорциум подыскивал спущенную на воду яхту. Ее параметры почти полностью соответствовали данным судна Суини, и она начала разрабатывать операцию. Иногда эта женщина меня просто поражала своими планами. – Его улыбка превратилась в болезненную гримасу. – Мы были в курсе, что Суини на мели. И она подучила меня дать ему знать, что я намерен купить яхту и учиться ходить под парусом. Поначалу он рассмеялся мне в лицо и посоветовал отвалить, попытать удачи в парусной школе в Пэссидж-Саут, Но затем, как и предполагала Вэнджи, алчность взяла свое. Я навешал ему на уши лапшу, как мне нравится его яхта и как будет удобно иметь под рукой опытного наставника. Намекнул, что он будет по-прежнему распоряжаться судном и в то же время получит деньги. Я знал, что Суини хочет прикупить себе акций гостиницы. И он оказался у меня в руках. – Одним словом, надули, – перебил его Макбрайд. – Я бы не стал выражаться так грубо, – закашлялся Весельчак. – Хотя в общем-то да. Суини высокого мнения о себе как о бизнесмене, а нас, сельских жителей, ни во что не ставит, так что мне ничего не стоило его переиграть. Я дал ему понять, что мое желание ходить под парусом – временная блажь. Будто хочу произвести впечатление на Эванджелин. И Вэл решил, что скоро мне все это надоест, особенно после того, как я пойму, какую дорогую купил игрушку. Я все сделал как надо, и он заглотил наживку. Как и предсказывала Вэнджи. Только не предусмотрел одного: у нее на уме было не просто заработать бабки. Я постарался выйти из игры. Дело оказалось слишком личным. Я пожелал, что ввязался в эту историю. – Что это вы внезапно стали таким щепетильным? – мрачно спросил Макбрайд. Но Весельчак только пожал плечами. Он больше не хорохорился и, казалось, даже стал ниже ростом. – Та прогулка должна была стать последней, – вздохнул он. – Джер, зачем вы взяли девушку? – тихо спросил его Рекальдо. – Ей-богу, не знаю. Уверяю вас, это стало для меня неожиданностью, – с жаром ответил О'Дауд. – До понедельника я ни разу ее не видел. Слышал о ее существовании, но встретил впервые накануне прогулки на яхте. Мы вместе за ней ездили. Я-то считал, что направляемся к мистеру Муру-Робертсону, но на полпути Вэнджи меня огорошила. Она договорилась с кузеном, чтобы тот после ее смерти позаботился о дочери и стал ее официальным опекуном. Но его жена пожелала взглянуть на нее. И поскольку они приезжали в среду… Не понимаю, зачем все это было надо? Может, Эванджелин хотела создать впечатление, что постоянно занимается дочерью, или показать, что с девушкой очень просто сладить? Или познакомить ее с домом? – Он пожал плечами. – Какая разница. Я выполнил все, что она мне велела. – На его глаза навернулись слезы. – Понимаете, до этого Эванджелин ни разу не заговаривала о смерти. Я был так потрясен, что не мог ей отказать. Хотя она всегда умела заставить сделать по-своему, – грустно добавил он и снова поскреб в затылке. – По дороге домой девчонка просто взбесилась: рвала кожаную обивку на сиденьях, высыпала пепельницы, пыталась выбросить все, что попадало ей под руки. Мы еле справились с ней в машине. К тому времени как попали домой, Вэнджи падала с ног от усталости. И после всего, что мы натерпелись, на следующий день объявила, что кузен задерживается и приедет только к концу недели. Она считала, что дочь надо оставить в доме. Я ответил, что это – безумие и что девушку следует как можно скорее отвезти обратно в монастырь. – О'Дауд печально покачал головой. – Но она меня не слушала. У нее возникла идея покатать дочь на яхте. Я пришел в ужас, но, как обычно, сдался. – Он попытался улыбнуться, но получилась пародия на улыбку. – Все, что угодно, только бы никого не волновать. – Весельчак серьезно посмотрел на полицейских. – Поверьте, я понятия не имел, что Суини ее отец. Не догадался даже в тот день на яхте. А Эванджелин, разумеется, ни словом не обмолвилась. Когда хотела, она умела быть очень изворотливой. Я знал, что у них был роман, но Суини оборвал связь, как только у него родился сын. Эванджелин не понравилось, что ее бросили. А кому бы понравилось? Она не уставала повторять: я отомщу мерзавцу. – О'Дауд тяжело вздохнул. – Меня осенило в тот момент, когда на заправке я увидел Гила и Алкиону рядом. И сдуру наговорил лишнего бедной Крессиде. Ляпнул, чего не следовало. Наверное, надеялся, она скажет в ответ, что я тронулся умом. Однако по лицу Кресси догадался, что ее посетила та же мысль, что и меня… И пришел в такое замешательство, что уехал с бензоколонки, не заправившись. С Алкионой я едва справлялся. В какой-то момент она завладела моим мобильным телефоном, моментально раскурочила и выбросила из окна. Поэтому я лишился возможности позвонить Эванджелин и предупредить, что Крессида может проговориться Суини, и тогда одному Богу известно, что будет. Видите ли, на бензоколонке я заметил сходство между Гилом и Алкионой. Очень странное. Вроде бы не похожи, и тем не менее… У Суини бешеный характер. В тот момент я не знал, что и подумать. И разозлился на Эванджелин за то, что она водила меня за нос. Использовала. Мне пришло в голову, что она решила унизить Суини, пустить его по миру. Месть – серьезная штука, особенно если ее задумала Эванджелин. Я не возражал против аферы с лодкой, но гостиница – совсем другое дело. Здесь у меня были собственные интересы, и я испытывал огромное уважение к семье Блейберг. Думаю, Вэнджи тоже серьезно относилась к своим обязательствам в отношении мечты Отто. Но все затмила мысль о личной вендетте. Остальное больше не имело значения… Раньше я считал, что мы с ней партнеры, вместе делаем деньги, я помогаю сколотить ей состояние. Так по крайней мере она это все преподносила. Но теперь я понимаю, что у нее был совершенно иной мотив. Эванджелин меня использовала, и ей было безразлично, что я из местных и останусь жить на этой земле. Люди не поймут подобной мстительности, если ее делишки выплывут наружу. Пусть даже никому нет дела до Суини, зато Вэнджи успела нажить себе врагов, особенно среди женщин. – О'Дауд нервно улыбнулся. – Расскажите нам, что произошло, когда вы вернулись в тот вечер, – попросил Рекальдо. Макбрайд был не столь деликатным. – Только на этот раз всю правду, – добавил он. – И никаких хождений вокруг да около. Я сыт по горло вашими увертками. – Оказавшись дома, я немедленно позвонил Эванджелин, но поскольку она не ответила, поднялся на чердак взглянуть, горит ли в ее доме свет. Решил, если свет включен, зайду к ней и выясню отношения. Но в это время в поле моего зрения возник Суини. Он шел со стороны реки и что-то нес в руке – как мне показалось, какую-то ткань. Затем вошел в дом. Я открыл окно, чтобы лучше видеть, и услышал музыку. Элла Фицджеральд пела «Манхэттен» – любимую мелодию Вэнджи, – и я решил, что они, наверное, помирились. Или что я все неправильно понял. Или что они задумали устроить ловушку и сшибить у меня деньгу. – О'Дауд сгорбился еще сильнее. – Я был сбит с толку и уязвлен, не знал, что подумать, и отправился в постель. – Но на следующее утро нисколько не удивились, когда узнали, что миссис Уолтер умерла, – заметил Рекальдо. – Моей первой мыслью было, что она скончалась естественной смертью. Видели бы вы ее после прогулки на яхте, тоже бы так решили. Бедняга едва дышала. Я понимал, что она долго не протянет. А все разговоры насчет Флориды – только чтобы поддержать ее дух. Она едва могла доехать до Данкреа, какой уж там аэропорт. В пятницу я возил ее в Данкреа, и на обратном пути она потеряла сознание. – Вы в самом деле ее любили? – смягчился Макбрайд, к удивлению Рекальдо. – Да, – просто ответил О'Дауд. – С ней я чувствовал себя самим собой. – И веско добавил: – Вы, наверное, уже поняли, что таких, как она, немного. – А если бы она повернула против вас? – поинтересовался сержант. – Эта женщина была своенравной. – Согласен, я рисковал, – улыбнулся О'Дауд. Но его взгляд витал где-то очень далеко. – Риск меня возбуждал. Вэнджи заразила меня страстью к интригам. – Он посерьезнел. – Прошу прощения, что сыграл роль в распространении слухов о Джоне Спейне. Теперь я понимаю – нельзя было верить тому, что она говорила. Хотя понятия не имею, с какой стати она так взъелась на него. – Рекальдо вот считает, что это связано с ревностью к Гилу, Спейн сумел ему помочь, а ее дочь так и осталась неполноценной. Что вы на это скажете? – Ради Бога, она не желала Спейну зла, – скривился О'Дауд. – Любила подразнить, вот и все. – Он безвольно покачал головой. – Не понимала, что причиняет боль… Или понимала? – повис в воздухе невысказанный вопрос. – Вы, случайно, не видели машину Суини? – спросил сержант. – Видел. В четверг на площади в Дейнгине, на стоянке. Я прождал рядом не меньше часа, однако Суини таки не показался. Потом я отлучился купить новый мобильный, а когда вернулся, машина исчезла. Я отсутствовал минут десять, не больше, – спешил, хотел перекинуться парой слов с этим хамом. И до сих пор не потерял желания. – Весельчак расстроенно покачал головой. – Нам всем хотелось бы того же. – Полицейские поднялись. Рекальдо уже от двери поинтересовался,, знает ли Суини о предстоящей продаже яхты. Ответ О'Дауда поджег тот детонатор, который задержал их на пороге. – Да. Эванджелин сказала об этом во вторник, когда мы выходили на яхте. И предупредила, чтобы все было готово к утру субботы. На тот момент план был таков. – О'Дауд отворачивался, избегая смотреть на полицейских. – Суини не знал, что он изменился. – Значит, она ему сказала? – медленно переспросил Рекальдо. – Конечно, в тот момент Суини понял, даже если раньше не догадывался, что за покупкой и перепродажей яхт стоит миссис Уолтер. – Неужели он никак не отреагировал? – удивился Макбрайд. – Она не опасалась, что он просто возьмет и смоется? Весельчак пожал плечами. – Мы с ней так не договаривались, я даже немного расстроился. Но я ей доверял – Вэнджи, как правило, знала-, что делала. Что лишний раз доказывает; насколько я был способен заблуждаться. – О'Дауд помолчал. Губы неспешно растянулись в ухмылке. – Полагаю, вы знаете, что яхта исчезла? Еще нет? И это именно так. В половине шестого мне позвонил приятель сообщить, что судно пересекает бухту. – Весельчак говорил с видимой бравадой. – Я собирался звонить вам, но вы сами явились. Я решил, что в связи с пропажей яхты. – О'Дауд развел руками. – Не волнуйтесь, он далеко не уйдет. С парусами одному не управиться. А мотор быстро пожирает топливо, следовательно, придется заправляться. – Он показал миниатюрный сотовый телефон. – Это новый. Звякну, как только что-нибудь узнаю. На вашем месте я бы обзавелся адмиралтейскими картами и; выяснил, где он может пришвартоваться. Это несложно; сезон кончился, и половина портовых причалов закрыты. Кстати, их вообще не так уж и много. – О'Дауд, натянуто улыбаясь, проводил полицейских до двери. Они ехали молча – каждый был погружен в свои мысли. Удома Моны Спиллейн Рекальдо предложил коллеге остановиться. – Не помешает лишний раз с ней перемолвиться. Может быть, она вспомнит что-нибудь новое. Пожилая дама была одета на выход, черная шляпка задорно надвинута на один глаз. – Вы выглядите обворожительно, – сделал ей комплимент сержант. – Хочу вас познакомить с инспектором Макбрайдом. – Так это вы Мона? – поздоровался Фил. – Фрэнк мне рассказал, как сильно вы помогли, сообщив о передвижении машин. – Он улыбнулся, заметив, как зарделась от удовольствия мисс Спиллейн. – Я с ним поспорил, что вы не вспомните, какие еще машины проезжали поздно вечером во вторник – примерно в то самое время, когда вы видели «лексус» Суинд. – Разумеется, вспомню! – возмутилась Мона. – Просто Фрэнк сказал, что местные жители его не интересуют. – Она подкатила в кресле к окну и указала на то место, оде дорога за дамбой разветвлялась в трех направлениях. – Я считала, что вас интересуют только те, что повернули налево. – Так и есть. Но как насчет автомобиля Весельчака? – спросил Рекальдо. – Вы сказали, что он уехал то ли в половине седьмого, то ли ß семь. А вот когда вернулся домой? Вы об этом не упомянули. – Я сама задавала себе этот вопрос. Мне кажется, он миновал перекресток около часу. По ночам я никогда не выключаю «Уорлд сервис». Без десяти час по этому каналу начинают передавать новости судоходства. Мистер Суини только что проехал во второй раз, и вскоре на дамбе появился «мерседес» О'Дауда. С разницей минут в пять. Как раз играли «Лиллибуллеро» [34 - Марш английских диверсионно-десантных отрядов во время Второй мировой войны.]. Но он ехал по средней дороге, так что друг друга они не заметили. Да, точно, в час, – торжествующе подытожила ока. – Больше я никого не видела, только отсвет фар на потолке, я уже говорила Фрэнку. Это было около трех. – Придется раскошелиться, – потребовал сержант. Макбрайд, поддерживая игру, мрачно посмотрел на пожилую даму и всыпал в его ладонь горсть монет. – Мона Спиллейн, лучшего свидетеля нам не приходилось выслушивать за всю неделю! – воскликнул инспектор; в этот момент к дому подъехала машина. – Выпивка за нами! – пообещал Макбрайд. – Это Ханна Фолей, – объяснила довольная дама. – Она возит меня в Данкреа за покупками. – Мона, как ребенок, светилась от возбуждения. – А в субботу не слишком много народу? – поинтересовался Рекальдо. – В этом весь смысл. Окунуться в суету жизни. Молодые люди, не поможете мне добраться до машины? Макбрайд сгреб ее на руки. – С удовольствием. – Если это предложение, я согласна, – по-девичьи хихикнула Мона. Инспектор усадил ее на переднее сиденье, а Рекальдо тем временем сложил кресло и сунул в багажник. – А на обратном пути не пособите? – спросила Ханна Фолей, усаживаясь за руль. Сержант нагнулся над пассажирским окном и подал Моне квадратик бумаги. – Здесь мой мобильный телефон и регистрационный номер «лексуса». На случай если вдруг увидите машину, не откажите в любезности, позвоните. Только спрячьте нашу тайну под вашей кокетливой шляпкой. – Договорились. А вы не забудьте об обещанной выпивке? Я стану звонить и напоминать вам. – Милейшая старушка, – прокомментировал Макбрайд, когда они отъехали от дома. – Неплохо оттянулись после общения с этим типом О'Даудом. Такое впечатление, что прополоскали рот свежей мятой. Забавная особа. – И очень неглупа. – Я уже понял. Но почему вы решили, что ей удастся засечь машину Суини? Мне кажется, это маловероятно. – Хватаюсь за соломинку, – слегка покраснел сержант. – А еще, я так сказал, чтобы Мона почувствовала себя причастной к расследованию. Я немного суеверен… а ведь именно Мона, когда все было совершенно беспросветно, дала мне первую реальную ниточку к Суини. – Он потер подбородок. – Определить с такой точностью время, когда он ехал в Трианак, – это ли не везенье? Вот я и решил: может, ей повезет во второй раз? – Полагаете, игра стоит свеч? Чушь это все, Эф Ка. Вы, старина, совсем размякли. Догадываюсь, чего вы хотите: дать ей поклевать со своей ладошки. – Думаете, напрасный труд? – улыбнулся Рекальдо. – Не исключено. Знаете, у этой дамы была очень интересная жизнь. Я восхищен тем, как она держится. В любом случае это не принесет вреда. И еще раз скажу: у меня нечто вроде предчувствия… – Вы сами разве не понимаете, что эта треклятая машина стоит у какого-нибудь причала и дожидается хозяина? Так сказать, обеспечивает пути отхода. – Не думаю. – Рекальдо выпрямился на сиденье и медленно заговорил: – Если убил Суини, он сейчас драпает без оглядки. Учитывая его пристрастие к спиртному, это не очень умно. Но вспомните, что говорил О'Дауд: Суини надутый осел и скорее всего недооценивает нас, как и соседей. Единственное, что я за последние несколько дней узнал о Весельчаке, – то, что он редко говорит важные вещи прямо. – Отдаю ему должное – у него отличное ощущение момента. Хотя подозреваю, что в данное время вас волнует отнюдь не это, а леди Крессида и все, что с ней связано. Как вы намерены преподнести ей последние новости? Рекальдо затаил дыхание. – Подскажите. Было уже больше половины одиннадцатого, когда полицейские заехали на стоянку гостиницы, и Макбрайд предложил позавтракать, прежде чем разделиться и начать поиски машины и яхты Суини. Только они принялись за еду, как инспектор спросил: – Слушайте, Эф Ка, вот мы с вами теперь неразлейвода. Так когда же я познакомлюсь с несравненной Крессидой? – Забудьте, Макбрайд. – Будет вам, Троил [35 - В греческой мифологии троянский царевич, которому изменила его возлюбленная Крессида.]. – Инспектор снова обрел былую форму, – Это еще как сказать. Только ей бы не помешало обновить гардероб. Куртки «Барбур» очень портят хорошеньких девушек. Рекальдо улыбнулся, но не дал втянуть себя в игру. – Лучше займемся делами. – Вот это и есть самое первое дело. – Инспектор вскинул руки вверх. – Сдаюсь. Выкладывайте, что там у вас. По мере того как Рекальдо подробно пересказывал то, что накануне сообщили ему Крессида и Джон Спейн, Макбрайд терял живость и все более мрачнел. – Вы, Эф Ка, как я посмотрю, большой мастер преуменьшать. Уолтер была та еще стерва. Сделала жизнь Спейна невыносимой. Хотя самому Спейну все представлялось еще ужаснее. А еще я предчувствую, как все это воспримет Коффи. Учтите если погорит Слейн, то погорит и ваша подружка. Сейчас все складывается не в их пользу. – Мягко говоря, – угрюмо согласился Рекальдо. – Господи! – взорвался Макбрайд. – Удивительно, как эту гадину не прикончили раньше? Никогда не говорил ничего подобного об убитой женщине, но эта заслужила то, что получила. – Такого не заслуживает ни один человек. – Чушь! Подумайте, что она могла натворить за один день! Что бы случилось, протяни эта стерва еще несколько недель! У меня сложилось впечатление, что даже старина Весельчак немного испугался за себя. Нам необходимо установить твердую связь между миссис Уолтер и Суини. Срочно, Одних слухов недостаточно. – Дети с физическими недостатками? – Поясните, пожалуйста, о чем вы? Рекальдо с такой силой грохнул чашку на блюдце, что оно треснуло. – Гил Суини страдает глухотой, – воскликнул он. – Неужели не знаете? – Откуда? – удивился инспектор. – Мне до вас никто не говорил. – Но вы же спрашивали в монастыре, не является ли глухота Алкионы врожденной! – Ничего подобного. В монастыре я интересовался, не является ли врожденным ее физический недостаток! Блуждал, как всегда, в потемках. – Он запнулся и хлопнул себя ладонью по лбу. – Черт побери! Вечером Мэрилин говорила что-то такое, но я так увлекся своими теориями, что не обратил внимания. – Он помолчал. – А теперь хочу задать несколько вопросов вам. Почему она стояла? – Что? – воскликнул сержант. Макбрайд бесстрастно повторил вопрос. – Я решил, что Джону Спейну это привиделось. Он не переставал твердить, что она постоянно приходила туда покурить… – Все это так, но подумайте, кто, кроме Джона Спейна, подходил к берегу достаточно близко, чтобы установить, жива она или мертва? Разговоры о тумане и сиянии – бред. Уверен, что старик плыл не на рыбалку, а посмотреть, все ли в порядке с Уолтер после их ночных забав. – Инспектор поцокал языком и посмотрел на коллегу, но мысли Рекальдо катились по своей колее. – А если Суини… – Предвосхищая протесты Макбрайда, сержант предостерегающе вскинул руку. – Если это Суини прислонил ее к дереву, следовательно, он знал распорядок Спейна. Рассчитывал, что тот поплывет мимо, увидит Уолтер, решит, что с ней все в порядке, и пойдет своим курсом вниз по реке. Макбрайд задумчиво посмотрел на сержанта. – Вы определенно настроены на вину Суини. Хотите сказать, секс со Спейном – это то, что его разожгло? – Инспектор улыбнулся. – Экое извращение. – И, помолчав, продолжил: – Такой сценарий не принимает в расчет О'Дауда. И слишком много белых пятен. Фрэнк, только поймите меня правильно: я знаю вашу репутацию и уважаю ваши соображения, но, говоря по чести, требуется нечто более основательное. – Макбрайд поднялся. – Пора. – И когда они выходили из гостиницы, добавил: – Ваша Крессида необыкновенно везучая женщина. Она об этом знает? Представьте, вам чуть не пришлось предъявить ей обвинение. И предъявили бы, будь с нами Коффи. К вашему сведению, сынок, вы его недооценили. Рекальдо хотел ответить, но в этот момент запищал его мобильный. – Мистер Рекальдо? Это Ханна Фолей. Я звоню по просьбе Моны. У меня всего две монеты, буду говорить быстро. Мона сказала, чтобы вы ехали на стоянку к супермаркету… – Связь прервалась. – Кажется, у нас появились дела, – успел проговорить сержант, когда его мобильник снова ожил. – Простите, – продолжила Ханна. – Мона говорит, здесь то, что вы ищете. Я понятия не имею, о чем речь, но она настаивает, чтобы мы никуда не уезжали, пока вы не прибудете. Стоянка забита, и все места для инвалидов оказались заняты, поэтому мы остановились в стороне, у рыбного рынка, за мусорными ящиками. Вонь здесь неописуемая, поэтому можно было припарковаться. – Едем. – Сержант опустил телефон в карман и повернулся к Макбрайду: – Фил, это Ханна. Мы можем воспользоваться вашей машиной? В это время словно из-под земли вырос Финбар Спиллейн. – Фрэнк, вы знаете, что сегодня утром исчезла яхта мистера Суини? – спросил он. – Я хотел сообщить об этом раньше, но не застал вас. – Знаем, Финбар, но все равно спасибо. Извините, мы немного спешим. Только что разговаривали с Моной. Садовник улыбнулся: – После вашего визита тетя была в очень хорошем расположении духа. Кстати, вы в курсе, что вместе с яхтой ушел и катер Суини? – Что? – в один голос закричали полицейские. – Когда? – Примерно в то же время, что и яхта, – довольно хмыкнул Финбар. – С разницей в четыре-пять минут. Следом. – Кто находился за штурвалом? – Было далеко, не разглядел. – Как насчет Джона Спейна? Вы видели его лодку сегодня утром? Финбар покачал головой. Полицейские не мешкая рванули с места. – С ним надо еще потолковать, – бросил Макбрайд. Сказать, что инспектор был лихим водителем, значило ничего не сказать. Двенадцать миль до Данкреа они преодолели ровно за девятнадцать минут и свернули к супермаркету. Мона сидела на переднем сиденье машины Ханны и не сводила глаз с грязного автомобиля. Его втиснули в узкое пространство между ветвистыми кустами, которые почти полностью скрывали машину от посторонних взглядов. Грязь так залепила багажник, что трудно было судить о цвете. Однако от неусыпного ока пожилой дамы не укрылась табличка с английским регистрационным номером. Кто-то – судя по запачканным рукам, Ханна – пытался оттереть от грязи цифры. Рекальдо взглянул на номер, и у него оборвалось сердце. Он был не тот. – Простите, – смутилась Мона. – Здесь Е 812 EER. Я не обратила внимания – нисколько не сомневалась, что это та самая машина. А вы мне дали L 812 FLR. – Постойте! – Полицейские переглянулись и разом наклонились над табличкой. Макбрайд принялся отскребать буквы. Пара полосок черной изоляционной ленты превратила L и F в Е. Инспектор поднял голову и торжествующе воскликнул: – Что и требовалось доказать! А Рекальдо наклонился и поцеловал Мону в щеку. – Вы настоящее чудо, мисс Спиллейн. Моя счастливая звезда, – прошептал он ей на ухо. – Через несколько дней я к вам заеду и обо всем расскажу. Как минимум с бутылкой шампанского. А если хотите, поужинаем у Лии. – Он приложил палец к губам и распрямился. – Спасибо, Ханна. Спасибо вам обеим. Теперь мы обо всем позаботимся. Полицейские, будто им некуда было спешить, дождались, пока женщины уедут со стоянки. Они не хотели привлекать внимания ни к «лексусу», ни к себе, поэтому вернулись к машине инспектора и забрались внутрь. – Как бы нам раздобыть ключи от этой колымаги? – спросил Макбрайд. – Суини не настолько глуп, чтобы оставить дома запасной комплект. Рекальдо уже набирал номер Диллонов. Кресси ответила на второй звонок. – Нет, – сказала она. – У меня ключей нет. Но второй комплект хранится – или по крайней мере хранился – в кабинете. В нижнем левом ящике стола. – Не возражаешь, если мы поищем? – Нет. А в чем дело? – Позже, Кресс. Приеду к тебе, как только смогу. – Он уже собирался разъединиться, но в этот момент Крессида остановила его. – Подожди! Фрэнк, я только что вспомнила. Пару недель назад Вэл забрал запасные ключи. С основными что-то случилось – та штуковина, которая управляет замками, перестала нормально работать. И он заказал новые. – Где? – У Малоуна. Это дилер, его контора на… – Знаю. Спасибо, дорогая. – Фрэнк, по субботам там закрывают в двенадцать! До полудня оставалось пять минут. – Черт! – выругался сержант, повесив трубку. – Выходи! – крикнул он Макбрайду, выскочил из машины и бросился к водительскому сиденью. Недоумевающий инспектор остался стоять посреди парковки, а Рекальдо дал газ, заставив рассерженных покупателей броситься врассыпную от рванувшего с места автомобиля. Терри Малоун грузно усаживался в машину, когда Рекальдо ловко перекрыл ему выезд со стоянки. Увидев, кто преградил ему дорогу, Терри вылез и вежливо поинтересовался: – Что-нибудь срочное? Сержант принудил себя успокоиться и изобразил виноватую улыбку. – Для меня – да. Видите ли, мистер Малоун, я обещал Вэлу Суини забрать по дороге его запасные ключи и вспомнил уже на полпути домой. Надеюсь, вы не рассердитесь. Дело в том, что батарея забарахлила и на втором комплекте. – На ходу придуманная версия не отличалась оригинальностью, но добряк Малоун как будто не заметил фальши. – Я заказал два комплекта, – отозвался он. – Потому что сам здорово нахлебался с такими же ключами. Что-то в них не продумано. Пойдемте, это займет не больше минуты. – Он не стал задавать вопросов, но заставил Рекальдо расписаться и отдал ключи. К тому времени когда сержант возвратился к супермаркету, Макбрайд успел договориться о транспортировке «лексуса» на стоянку полицейского участка Данкреа и проинформировал о находке Коффи. – Суперинтендант уже едет, – бросил инспектор. – Дождемся его и будем открывать. – Он протянул руку за запасным комплектом ключей. – Эвакуатор прибудет минут через двадцать, но Коффи придется ждать еще не меньше часа. Он ползет, как шофер катафалка. Можете взять мою машину, а я до участка прогуляюсь или доберусь на эвакуаторе. – Спасибо, Фил. Я тут же вернусь. Вы уладите дело с Коффи? – Разумеется. Не завидую, что вам придется рассказать обо всем Крессиде. – Лучше я, чем кто-либо другой, – мрачно буркнул сержант. Макбрайд смущенно кашлянул. – Коффи приказал, чтобы вы привезли ее в Трианак и ждали нас там. Да, и прихватите Джона Спейна. – Если получится, – пробормотал Рекальдо. Инспектор тронул его за рукав. – Бодритесь. – Он показал ему поднятые вверх большие пальцы. Глава двадцать восьмая Крессида ждала Рекальдо у ворот дома Диллонов. Небрежно одетая в джинсы и куртку «Барбур», она выглядела так, словно не спала несколько дней. – Мэри снова повезла Гила и близнецов купаться, – сбивчиво сообщила она. – Пообещала, что присмотрит за сыном, пока мы… пока я не вернусь. Не знаю, как сумею ее отблагодарить. – На глаза Крессиды навернулись слезы. Рекальдо нежно дотронулся до ее щеки, но ничего не сказал. Развернул машину и направил обратно в Данкреа. Но через несколько миль съехал на проселочную дорогу и подкатил к ведущим на луг воротам. Из-за ограды в пять жердей выставили морды две большие джерсийские коровы и с живым интересом наблюдали за гостями, пока сержант, как мог кратко, рассказывал Крессиде, что произошло с тех пор, как они виделись в последний раз. Она сидела, выпрямив спину, с мертвенно-бледным лицом, и смотрела куда-то перед собой. Не просила утешения, да ему и нечем было ее утешить. Какое уж тут утешение, если любой аргумент в ее пользу лишь крепче затягивал петлю на шее ее мужа? Единственной заботой Крессиды стало оградить от беды сына. А для этого, как выяснилось, требовалось выставить негодяем супруга. На Рекальдо нахлынуло странное ощущение нереальности и тщетности надежд на то, что с находкой «лексуса» произойдет нечто важное. Он бросил все силы на поиски машины. И потерял драгоценное время. – Вэл увел яхту, дал деру, – хрипло проговорил он. – Он опытный моряк. Ничего плохого не случится. – Крессида ответила так, словно речь шла о невинной прогулке. Рекальдо захотелось взять ее за плечи и как следует встряхнуть, чтобы вернуть в реальность, в ту жизнь, где она жила, как он считал, с жестоким убийцей. К счастью, в этот момент позвонил Макбрайд и невольно выполнил неприятную задачу – только возвратил к реальности не Крессиду, а самого Рекальдо. – Фрэнк? У меня всего минута. Пока Коффи пошел отлить. Вы оказались правы во всех отношениях. Негодяй у нас в руках. Итальянский сундучок миссис Уолтер лежал в багажнике. А в нем разные вещицы, включая пропавший ноутбук. Сейчас с него снимают отпечатки пальцев. – Это все? – пробормотал сержант. Крессида схватила его за руку. В замкнутом пространстве салона она ясно слышала раскатистый голос инспектора. Рекальдо накрыл ее руку ладонью и притянул к себе. – Нет, не все. – Макбрайд не скрывал торжества. – Ни за что не поверите – мы нашли окровавленную шаль с пестреньким узором из васильков. Завернута в газету за вторник. Парень совсем ку-ку. А среди смятых страниц находился миниатюрный диктофон – он его проморгал. Аппарат был включен. Фантастика! Не стоит особенно рассчитывать, но вдруг мы прокрутим – и там обнаружится что-нибудь стоящее! Коффи счастлив, как сытый кот. Считает, что все это само собой на него свалилось. Xa! Снизошел до того, что отметил ваш скромный вклад. – Продолжайте. – Последнее: мы нашли мужскую одежду – рыбацкий костюм или что-то вроде. Все промокшее, воняет невероятно. Спросите леди, что ее муж надевал во вторник. Только побыстрее. – Брюки из буйволовой кожи и матросский свитер, – сообщил сержант после короткой консультации с Крессидой, которая выглядела так, что, казалось, ее вот-вот стошнит. – Передайте, что она душка, – бросил Макбрайд и разъединился. Рекальдо выключил телефон, положил в карман и, обняв свою спутницу, не выпускал ее до тех пор, пока та не перестала всхлипывать. Закопался лицом в волосы Крессиды, пахнувшие, как он рассеянно про себя отметил, яблоками. Сердце бешено колотилось при мысли, какие ей предстоят испытания. И насколько хрупким кажется их будущее. Джона Спейна дома не оказалось; они спустились к реке, но лодки тоже не нашли. Сели на камень, пытаясь согреться, спрятаться от пронизывающего ветра, прижались друг к другу и, насколько возможно, стали оттягивать визит в Олд-Корн-Стор. Они почти не разговаривали. В атмосфере сгущалось ощущение обреченности, словно мир близился к концу и вот-вот грозило случиться нечто ужасное. Макбрайд позвонил после четырех и сообщил, что он в пути. Рекальдо и Крессида поднялись и медленно побрели по берегу к дому миссис Уолтер. Французские окна были открыты. – Я подожду здесь, – сказала Кресси и боязливо опустилась на стул. – Нет сил переступить порог. – Я скоро, – пообещал сержант. Он нашел супругов Магро на кухне. Муррей откупоривал бутылку вина, а Грейс, достав тарелку с сандвичами, снимала с нее целлофан. Женщина подняла голову и объяснила: – Это мы купили в деревне. Хотите составить нам компанию? – Спасибо, – поблагодарил Рекальдо, – составлю. Но вы не возражаете, если мы выйдем на улицу? – А не слишком холодно? – проворчал Муррей и обменялся взглядом с женой. – Нет, – твердо заявила она. – Мы пойдем. Можем надеть куртки, а если сильно замерзнем, на диване есть плед. Рекальдо кашлянул. – Сейчас в саду находится миссис Суини. А вскоре прибудет инспектор Макбрайд. – А как же суперинтендант Коффи? – поинтересовался Муррей. – Он попросил нас встретиться с ним в этом доме. – Не могу сказать, – отозвался сержант. – Как получится. Супруги испытующе посмотрели на него, но Рекальдо только покачал головой. – Прошу прощения, придется подождать остальных. – Сержант кашлянул. – Вы не против познакомиться с миссис Суини? Должен вас предупредить, что она не знала о связи вашей кузины с ее мужем. До самого последнего времени. – Он здесь? – спросил Муррей. – Кто? – Ее муж. Валентайн Суини. Муррей пристально посмотрел на сержанта, но Грейс опередила мужа и ничего не дала сказать. – Ей ужасно досталось: сначала обман, а теперь вот это. Они вышли из дома; Рекальдо представил супругов Крессиде и помог Муррею перенести уличный столик под навес, а Грейс тем временем несколько раз сходила на кухню, принесла стаканы и тарелки. Они еще немного потянули время, стараясь растопить лед, и наконец уселись друг против друга. Ко всеобщему удивлению, первой заговорила Крессида. – Полиция разыскивает моего мужа, – с усилием произнесла она. – За убийство миссис Уолтер. – И, нервно смахнув волосы с лица, невольно открыла уже побледневший синяк на щеке. – Не за убийство, а для допроса в связи с обстоятельствами ее смерти, – поправил Рекальдо. Крессида не обратила внимания на его слова и продолжала гнуть свое. – Этого бы не произошло, если бы я не встретила девушку и не сказала об этом Вэлу. – Алкиону? Вы ее видели? – насторожился Муррей. – Да. Она очень похожа на моего сына Гила. – Крессида умоляюще посмотрела на американца. – А мой сын – вылитый отец. Скажите, – прошептала она, – эта девушка дочь Вэла? – Не исключено, – глядя в сторону, уклончиво ответил Муррей. – Господи! – взорвалась Грейс, – Ты же точно знаешь, что она его дочь! – Неопровержимые доказательства можно получить только при помощи анализа ДНК, – начал было Магро, но, натолкнувшись на взгляд Крессиды, с жалостью посмотрел на нее и Сдался. – Да, – голос американца стал мягче, – насколько мне известно, Алкиона – дочь Вэла Суини. – Когда Вэл познакомился с Эванджелин? Он всегда делал вид, что эта женщина ему не нравится, – в замешательстве спросила Кресси. – Я ничего, ничего не знаю. – Она нетерпеливо смахнула слезы с глаз. – Они познакомились двадцать пять – двадцать шесть лет назад, еще студентами. В то время Вэнджи тоже была блондинкой. Это была очень красивая пара. – Муррей говорил так мечтательно, словно представлял себя частью нарисованной им идиллической картины. Но внезапно его тон изменился, и он выпрямился на стуле. – Она сходила с ума по нему. А не по мне. Я видел Суини всего несколько раз, но пришел к выводу, что он самодовольный болван. Извините, мэм, так я его воспринимал. В их отношениях полностью верховодила Эванджелин. – Муррей усмехнулся. – Они прожили вместе в Нью-Йорке пять-шесть лет, а расстались вскоре после рождения Алкионы. – Он никогда о ней не упоминал. Ни разу, – тихо проговорила Крессида. Ее лицо пылало. Никто не понял, кого она имела в виду: Эванджелин или ее дочь. – Может, он ее не узнал? Когда миссис Уолтер появилась в здешних краях, у нее уже были темные волосы. – Она изменила цвет волос… мм-м… что-то около десяти или двенадцати лет назад. Сказала, что ей надоела роль обворожительной блондинки. – Грейс насмешливо фыркнула, но тему блондинок развивать не стала. – Они были женаты? – спросила Крессида, и Рекальдо подумал, до чего же печально и достойно сожаления, что она ничего не знает о мужчине, которому отдала десяток лет собственной жизни. Доколе эта женщина будет находить предлоги прощать мерзавца? Сколько еще времени потребуется, чтобы она поняла, кто он такой и какое испытание ей еще предстоит? Надо выбираться из этого места, с отчаянием подумал Рекальдо. Спасти ее и увезти туда, где чище воздух, где никто их не знает и не слышал об этой ужасной истории. Где она будет чувствовать себя в безопасности. Сержант проклинал Коффи за то, что тот заставил их ждать его в этом проклятом доме. – Крессида! – Он встал и положил ей руку на плечо. – Крессида! Я хочу, чтобы ты поехала со мной в Пассидж-Саут. – Хорошо, – кивнула она, но повернулась к Муррею: – Так они были женаты? – Женаты? О нет. Для этого они были слишком современны. И для того, чтобы заводить детей, – тоже. – Вэл бросил ее из-за физического недостатка Алкионы? – Голос Крессиды посуровел. Рекальдо сжал ей плечо, и она подняла глаза. – Взгляд говорил: «Понимаю, ты считаешь меня жалкой, но я должна все понять до конца». – Да. Мне кажется, подонок обвинил Эванджелин в том, что она родила ему ущербную дочь. Кресси вздрогнула. – Похоже на правду. Вэл и Гила перестал выносить с тех пор, как обнаружил, что мальчик не слышит. Но обозлился по-настоящему, когда я ему сказала, что видела девушку. Ляпнула сдуру. Не следовало этого делать. Надо было сначала все как следует выяснить. Что теперь с ней будет? – Мы за ней присмотрим, – ответила Грейс. – Эванджелин просила нас опекать ее дочь. – Она тронула мужа за руку, и тот улыбнулся в ответ. – Да, – подтвердил он. – Присмотрим. Будем навещать ее в монастыре. Вэнджи и не рассчитывала, что мы возьмем Алкиону к себе. Просто будем следить, чтобы все было в порядке. – Он явно испытывал облегчение, и от этого сделался словоохотливым. – Муррей, ради Бога, – прервала его излияния Грейс. – Детали обсудим потом. – Простите, могу я спросить… – едва слышно начала Крессида. – Сколько времени она провела в приютах? – Ее поместили туда, когда ей было два или три года, – ответил Муррей. – О ней всю жизнь заботились монахини. И наверное, так и будет продолжаться. – Вэл ее поддерживал каким-нибудь образом? – Насколько мне известно, нет, – неохотно проговорил американец. – Определенно нет. – Мы должны съездить и повидать ее, – решила Крессида. – Но, Кресси… – начал сержант и запнулся. – Что он мог сказать? «Твоего мужа посадят в тюрьму. Ты бросишь его и придешь ко мне Мы с тобой сейчас заодно». Так? Однако у него не поворачивался язык. Да и не хотел он ничего подобного говорить. Пусть Крессида поступает так, как считает нужным, в противном случае у них не будет никакого общего будущего. Его ожидание отнюдь не закончилось – оно только началось. Рекальдо показалось, что Крессида услышала, потому что она взяла его за руку и крепко пожала. – Фрэнк, – грустно проговорила она, – ты ведь понимаешь, сейчас я не могу от него уйти. Мне придется остаться. – Она могла бы добавить: «И ждать до конца». – Кресс! – воскликнул сержант, но та уже повернулась к супругам Магро. – За Алкионой присмотрю я. Что бы там ни считал Вэл, у девушки должна быть семья. Он – самый близкий ей человек. Супруги Магро потрясение смотрели на нее. Грейс протянула ей руку: – Дорогая моя, поймите… – Она вполне счастлива в монастыре, – резко перебил жену Муррей. – Что бы вы ни думали об Эванджелин, кузина не бросала дочь. Заботилась о ней. – Спустись на землю, Муррей, – оборвала его Грейс. – Эванджелин двигали обида и злость. – Грейс, это на тебя не похоже… – Я не позволю этой молодой женщине взвалить на себя ответственность за человека, о существовании которого она еще несколько дней назад вообще не подозревала. – И ты тоже, – напомнил ей муж. – Справедливо. Крессида слушала их перепалку, в замешательстве переводя взгляд с одного на другого. – Я хотела только поехать, познакомиться, убедиться, что она нас воспринимает, пригласить к себе. Пусть навещает так часто, как я смогу ее принимать. И совершенно не имела в виду, что вы не должны ее опекать, если вы так решили. Но мы живем рядом. Мне не придется вырывать ее из знакомой обстановки. Вы говорите, что она счастлива в монастыре, – пусть остается с монахинями. Но если обстоятельства изменятся… – Крессида развела руками. – Мой сын не слышит. Меня не пугают физические недостатки людей. – Алкиона не только не слышит. Она еще умственно неполноценная, – напомнила ей Грейс. – Да, Фрэнк мне говорил. – Кресси улыбнулась. – Нам повезло: нашелся Джон Спейн, который очень помог Гилу. И мне тоже. Я знаю, он будет помогать нам и впредь. Очень милый и добрый человек. Ведь чем больше людей станут ей помогать, тем лучше. Так? – Эта отчаянная просьба вернула присутствующих в реальный мир сидевшей рядом с ними женщины. Крессида всеми силами старалась защитить двоих детей – спасти от клейма дочери и сына убийцы. В наступившем молчании что-то привлекло внимание Рекальдо. Он посмотрел в сторону бухты и чуть не бросился в дом за биноклем Эванджелин Уолтер. Но в это время появился Макбрайд. Полицейские спустились к кромке воды. – Видите? – спросил Рекальдо. – Мне кажется, у причала Суини пришвартована лодка Спейна. Меня тревожит мысль, что старик мог уйти на катере. – Почему вы так думаете? Сержант сгорбился и с несчастным видом посмотрел на инспектора. – Боюсь, что история еще не закончена. – Что верно, то верно. Ничего более справедливого я от вас не слышал. – Коффи не приехал? – Нет. Потащился в лабораторию судебной экспертизы. Патологоанатом ждет – не нарадуется, что ее оторвали от воскресных радостей. – Макбрайд усмехнулся. – Будем с ней связываться по мере необходимости. – Инспектор посерьезнел. – Уолтер держала диктофон включенным. На пленке сорок пять минут душераздирающего ужаса. Не знаю, существуют ли аудио-версии киношных страшилок. Вряд ли вам захочется копаться и вникать, каким был человек, с которым жила Крессида, но, безусловно, следует постараться, чтобы она держалась от него как можно дальше. А если у нее вдруг возникнут бредовые намерения остаться с мужем, дайте мне знать, я это вмиг пресеку. Господи! – мрачно продолжал он. – Журналисты накинутся на эту историю как мухи на мед. Еще бы, все налицо: любовница, убийца, жена и ее любовник. Кстати, приятель, любовник – это вы. Увозите свою Крессиду вместе с сыном отсюда. И сами сматывайтесь. Вам здесь больше нечего делать. Обоим. Эта драма никогда не забудется. – Он улыбнулся. – Я бы своими руками сжег это место. Погибшая была такой же сумасшедшей, как И Суини. Достойная пара. Они все друг другу высказали, пока она нарывалась, чтобы он ее убил. Представляете? Провоцировала. Из кожи вон лезла. Похоже, допекала мужика все двадцать лет с тех пор, как он бросил ее с ребенком Обвинила, что он жестоко обращался с дочерью. – Макбрайд покачал головой. – Надо было вам раньше сказать: доктор Морроу обнаружила, что погибшая напичкана наркотиками. Разрешенными и всякими прочими. Взрывной коктейль. Чего там только не было! Если бы подонок не совершил свое черное дело она бы, наверное, как-нибудь устроилась сама. Но он вмазал ей разок по животу. – Инспектор потер щеку. – Мы объявили Суини в общенациональный розыск. Как особо опасного преступника. Если он раньше и не был зверем, то теперь им стал. -Макбрайд окинул взглядом окрестности. – Надо же, такое красивое место. Очень красивое. Кто бы мог подумать? Не зная, что ответить, Рекальдо стиснул его плечо. Полицейские возвращались назад, когда сержант остановился и предостерегающе поднял руку: – Слышите? – Что? – Побежали! Это спасательный катер. – Он бросился по траве к старому эллингу. Макбрайд, пыхтя, поспевал за ним следом. Они не видели спасательную станцию, но слышали вдали гул моторов. Рекальдо выхватил из кармана мобильный и набрал номер. – Куда это мы так спешим? Неужели вы тоже из спасательной команды? – попытался пошутить на бегу инспектор. Сержант помотал головой, прижал трубку к уху, назвал себя и молча выслушал ответ. Через пару минут он убрал телефон в карман. – «Алкиона», – пояснил он как можно спокойнее. – Сигнал SOS. был получен пять минут назад. Только что дан сбор спасательной команде. Нам лучше вернуться. Они бросились назад. Магро и Крессида все еще были в саду. Супруги пообещали подвезти Крессиду к дому Рекальдо. И он дал ей ключи. – Пожалуйста, подожди меня там, – попросил сержант. – Это займет не больше пяти минут. – А нам, пожалуй, здесь больше делать нечего, – повернулся к нему Муррей. Они стояли с Грейс, взявшись за руки. – Если хотите, мы можем побыть с миссис Суини, пока вы не возвратитесь, а потом расплатимся по счету в гостинице. Погостим несколько дней у приятеля в графстве Клэр. А на следующей неделе вернемся сюда и начнем со всем разбираться. Согласны? Мы оставим вам адрес. Рекальдо прыгнул в машину Макбрайда, и полицейские на полной скорости понеслись в Пэссидж-Саут. На окраине поселка проголосовал работавший в баре Хасси мужчина, попросил подвезти до спасательной станции. Люди выходили на пороги домов и настороженно смотрели им вслед, словно уже настроились на плохие известия. У пирса собралась небольшая группа – пять-шесть человек. Все были в желтых брезентовых штормовках, резиновых сапогах. Команда рассаживалась в катере. – Сигнал поступил несколько минут назад, – крикнул старший спасатель. – Яхта попала в беду на Бэлтибойз-Рокс. – Это далеко? – спросил Макбрайд у Рекальдо. – Туда и обратно – три-четыре часа. Чарли Каррен будет держать вас в курсе дела. Он вон там, в кабинете почетного секретаря, наверху… На катере заработала пара огромных моторов, и голос сержанта утонул в их реве. Судно отвалило от причала. Тщательно отдраенное и ярко раскрашенное, вблизи оно казалось большим. Макбрайд ни разу не видел спасателей в действии и был поражен, насколько резво катер взял с места и набрал ход. Судно, разгоняя носом огромную волну, сделало полукруг. Но издалека оно казалось не таким основательным, и Макбрайд, желая спасателям удачи, невольно скрестил пальцы. Рекальдо стоял на причале и смотрел вслед катеру, а инспектор поднялся по укрепленной с задней стороны здания металлической лестнице в маленький кабинет под крышей, где за столом перед панорамным окном сидел молодой человек лет двадцати с небольшим. На голове у него были наушники. Когда Макбрайд помахал у него перед носом визиткой, тот освободил одно ухо. – Я знаю, кто вы такой, сэр. Инспектор не стал интересоваться откуда – он уже понял, с какой быстротой и точностью работает в поселке беспроводной телеграф. О человеке становится известно буквально все, вплоть до родословной и сексуальных предпочтений. – Не просветите, как тут все организовано? Не снимая наушников, Чарли Каррен быстро проинформировал Макбрайда, как работает спасательная станция. – Сигналы тревоги поступают в ИСОПС по шестнадцатому каналу метрового диапазона. Макбрайд поднял руку, прерывая его объяснения. – Что такое ИСОПС и с чем его едят? Молодой человек бросил на него презрительный взгляд. – Ирландская система оповещения о происшествиях с судами – так мы ее называем. Можно сказать: береговая охрана – будет одно и то же. Система очень действенная, работает как часы После того как устанавливается местоположение попавшего в беду корабля, вызывают ближайший центр управления морской спасательной службы. В нашем случае это Валенсия. Центр передает сообщение береговым отделениям. – Чарли Каррен нахмурился. – Постойте, мы потеряли с ним связь. Ушла волна. Но сигнал автоматически записывается, можете послушать сами. – Он щелкнул переключателем и подал Макбрайду наушники. В них звучал невнятный, глухой мужской голос: «Мейдей мейдей, мейдей [36 - Международный сигнал о помощи.], яхта «Алкиона». Альфа, Лима, Константин Изабелла, Оскар, Ноябрь, Альфа. Бывшая «Азурра». Повторяю, бывшая «Азурра». С одним человеком на борту. Координаты: пятьдесят один градус двадцать четыре минуты северной широты, девять градусов тридцать семь минут западной долготы. В непосредственной близости от Бэлтибойз-Рокс»… Пауза… «Судно не управляется. Конец связи». – Что означает «бывшая «Азурра»? – спросил Макбрайд. – Такое название первоначально носила яхта. Новое было зарегистрировано несколько месяцев назад. Но многие здесь помнят судно под старым названием. – Так вы знаете, кто на борту? – Инспектор вернул Каррену наушники. – Да. – Молодой человек ответил не сразу. – Сам видел, как сегодня утром он выходил из бухты. Я решил, хочет испытывать двигатель или что-нибудь в этом роде, потому что он был на яхте один. Никак не мог подумать, что судно направляется в море, иначе непременно предупредил бы его о погоде. Мы постоянно пытаемся установить с ним по радио связь, но, судя по всему, рация судна переключена на передачу. Он нас не слышит. Плохо дело. – Молодой человек покачал головой. – Фамилия этого человека – Суини. Превосходный мореход, если не пьян. Он в последнее время постоянно под мухой. Расстояние уж слишком велико… На спасательный катер – надежда небольшая. Повезет, если поблизости окажется другое судно, которое тоже приняло сигнал бедствия. – Это его голос? – Трудно сказать. Как будто не похож. Слишком низкий. Но вроде бы знакомый. – Каррен пожал плечами. – Должно быть, все-таки его. В сообщении же сказано, что человек на борту один. – Какая скорость у спасательного катера? – Катер развивает свыше семнадцати узлов – что-то около двадцати миль в час. – Так мало? С такими огромными двигателями? – Удивление инспектора выдало в нем ничего не смыслящую в морских делах сухопутную крысу. – Требуется значительная мощь, чтобы преодолевать сопротивление воды, – улыбнулся Каррен. – Понятно. И сколько времени понадобится спасателям, чтобы добраться до яхты? – Что-то около часа. Дай Бог, чтобы успели до того, как поднимется ветер и снесет судно в сторону от указанной в сообщении точки, – добавил Чарли скорее себе, чем Макбрайду. – А такое возможно? – В море все возможно. Сейчас относительно спокойно, но к вечеру обещали сильные порывы ветра. Еще возникнет проблема с освещением. Облачность низкая, значит, стемнеет рано. Но самая большая опасность – сам Суини. Если он напился, его действия непредсказуемы. Может свалиться за борт или слишком близко подойдет к Бэлтибойз. На этих древних скалах разбился не оди н корабль. Макбрайд помолчал. – Вы каждый раз оповещаете о подобных событиях здешнего полицейского? – Фрэнка? Да, так заведено. У него есть пейджер. – И он каждый раз является на вызов? – Не сразу. Но к возвращению спасателей всегда. На него можно положиться. – Снисходительный тон молодого человека подразумевал, что сержанту хватает здравого смысла не крутиться во время тревоги у спасателей под ногами. Макбрайд уловил иронию но его мысли витали далеко. Он прикидывал, сколько неприятностей могут принести предстоящие часы. – Как много времени это займет? Каррен поднял голову. – Они прибудут к Бэлтибойз-Рокс через три четверти часа, может, чуть позже. Скажем, через час. Еще час потребуется чтобы снять потерпевшего с яхты. Думаю, можно ожидать их возвращения через три часа. Вам нет смысла здесь находиться. Оставьте номер своего мобильного телефона, и я вам сообщу, когда спасатели будут на подходе. – Он говорил исключительно вежливо, однако недвусмысленно дал понять, что полицейский мешает работать. Макбрайд не уходил еще десять минут, ожидая развития событий. Ничего не происходило, и он покинул спасательную станцию. Инспектор спустился к Рекальдо. – Что вы сейчас собираетесь делать? – Вернусь к Крессиде. Ей, наверное, хочется забрать Гила. Потом поедем искать Джона Спейна. Надо ее чем-нибудь занять. – Да, уж лучше вы, чем я. Будем надеяться, этот козел Суини утонет. Это избавило бы ее и всех остальных от кучи проблем. Одно небольшое изящное успокаивающее заявление для прессы – и… – Но может статься… – …дело с концом, – завершил свою мысль инспектор. – Вот видите, Фрэнк, что сотворил со мной этот долбаный «лексус». Я абсолютно выжат. Поднимусь к себе в номер, изложу наши соображения на бумаге. А может быть, часок придавлю. – Он тронул Рекальдо за руку: – Пошли, старина, подброшу вас до дома. Глава двадцать девятая Поднялся порывистый ветер и стемнело, когда наконец поступило сообщение, что спасательный катер возвращается в порт. Макбрайд подобрал Рекальдо, и полицейские молча поехали на спасательную станцию. Поднялись к Каррену. Тот остался дежурить у рации, а полицейские пошли на пирс. К счастью, из зевак остались только самые упорные – остальные разбрелись еще до того, как хлынул дождь. – Ну как, забрали мальчика? – спросил инспектор. – Нет. Решили, что пока ему лучше остаться там, где он есть. – И Спейна, надо думать, не нашли? – Никаких следов, – покачал головой Рекальдо и мрачно добавил: – Наверняка старик на том чертовом катере. Будем надеяться, что его обнаружат спасатели. – Плохо, А что с Крессидой? – Пока дома. Некоторое время назад заглядывал доктор Маккарти и дал ей успокоительное, но она все равно в ужасном состоянии. Как только вы разрешите, увезу ее в Дингл. Договорился пожить в доме брата – он как раз уехал на месяц в Штаты. – Отлично. Значит, все зависит оттого, что привезут спасатели. Постараюсь предупредить вас до того, как будет сделано заявление для прессы. И насколько сумею, разберусь с Коффи. Я хочу, чтобы вы прочитали мой рапорт до того, как я подам его суперинтенданту. Договорились? – Да. К ним из кабинета спустился Каррен. – Подходят. Ведут на буксире моторку Суини, поэтому так задержались. Моторка тоже оказалась у Бэлтибойз-Рокс. Оставят ее в гавани. – Его слова сопровождал пульсирующий рев моторов приближающегося к причалу спасателя. Команда сошла на берег. Люди выглядели измотанными. Все молча повернули в сторону бара Хасси. Последним покинул борт старший спасатель. Каррен предложил ему тарелку с сандвичами и фляжку с горячим чаем, сдобренным бренди. Спасатель кивнул полицейским и, прежде чем заговорить, сделал несколько глотков. – Фрэнк, у нас на борту тело Джона Спейна. Сочувствую. Я знаю, что он был вашим другом. Рекальдо в глубине души ожидал чего-то подобного, и тем не менее новость оглушила его будто удар в солнечное сплетение. – Боже, – пробормотал он, чувствуя, как глаза наполняются слезами. – Он утонул? – Нет. Думаю, инфаркт или что-то в этом роде. Успел наполовину втащить тело Суини на катер и рухнул на него. Видимо, перенапрягся – Суини парень не мелкий. Мы считаем, что это Спейн подал сигнал бедствия. На моторке оказался передатчик. – Тело Суини тоже у вас? – вмешался в разговор инспектор. Спасатель покачал головой. – Линь оборвался, когда мы пытались поднять его на борт. Упустили. Не вечер – сплошное невезение! – Он выглядел совершенно расстроенным. – Мы постараемся вас не задерживать, – пообещал Макбрайд. – Но все-таки расскажите, что произошло? Старший спасатель сделал еще глоток чаю. – Когда мы подошли к Бэлтибойз-Рокс, разразился шторм. Погодные условия были хуже некуда: шквалистый ветер. вода у скал буквально кипела. Мы заметили лежавшую на боку яхту со сломанной мачтой. Должно быть, она получила удар в днище. Мы сделали круг, но не заметили ни одной живой души, и никто не цеплялся за камни. Да и удержаться на них никто бы не сумел – скалы целиком ушли под воду. Мы стали ломать голову, как бы приблизиться к яхте и убедиться, что на борту никого нет. И в этот момент один из моих ребят – молодой Пол Херон – увидел дрейфующую в нашу сторону моторку. Мы чуть ее не утопили. Ума не приложу, как Спейн решился выйти из бухты на утлой речной посудине. Но вышел… Мы бы его ни за что не засекли, если бы не желтый комбинезон. Спасатель прервался, сделал несколько жадных глотков чаю и проглотил пару сандвичей. – Упокой Господь его несчастную душу. Тогда нам даже не пришло в голову, что он мертв. Крепкий был старикан. Сильный как бык. Смелый мужчина. – Спасатель огорченно махнул рукой. – Нам не сразу удалось зацепить моторку кошкой. Мы долго подтягивали ее к борту – боялись, как бы не оторвалась или не врезалась в нас. Скорлупка вовсе не пригодна для моря. Лодку немилосердно бросало из в стороны в сторону. Непонятно, как Спейн умудрялся удерживать ее на плаву. Но трос не выдержал, и моторка скрылась в буруне. А когда опять показалась на поверхности, Суини – если это был он – исчез. А Спейн наполовину свесился за борт. Пол предложил спустить его в лодку, чтобы закрепить линь. Парень – настоящий герой. Это был опасный маневр, и сначала я не дал разрешения. Но мы не могли оставить старика без помощи – он мог еще дышать, хотя, Бог свидетель, не подавал никаких признаков жизни. – Спасатель запнулся и провел ладонью по лысой макушке. – В конце концов мы это сделали, но Спейн оказался мертв. Затем потратили еще полчаса, пытались отыскать второе тело, однако ничего не добились. Завтра, когда наступит отлив, сходим поищем еще. Возможно, тело выбросит на камни. Прошел еще час. Перевалило далеко за полночь, когда доктор Маккарти осмотрел Джона Спейна и констатировал смерть. – Сердце, – твердо заключил он. – Инфаркт миокарда. Не понимаю, как он так долго тянул. Первый приступ случился пять лет назад. Не исключено, что были повторные инфаркты. Точно не могу сказать – он не проходил обследования. Истерзанная душа, но крепкий характер. Моей жене будет его жаль. Она всегда говорила, что старик приносил самые вкусные в мире омары. После того как врач ушел, Макбрайд дождался представителя похоронного бюро из Данкреа, а Рекальдо отправился к Крессиде. Он нашел ее сидевшей на кухне с чашкой остывшего чая в руках. Когда сержант переступил порог, женщина пугливо подняла глаза. – Я услышала, как приближается спасательный катер, и проснулась, – объяснила она. – Они ничего не нашли? – По ее виду было ясно, что она измотана до предела. Прежде чем ответить, Рекальдо достал бутылку бренди, сел и взял ее за руку. – Нашли, любовь моя. Яхту… – Он немного поколебался, а затем слово в слово пересказал то, что услышал от командира отряда спасателей. При известии о том, что Джон Спейн умер, Крессида опустила голову на стол и горько заплакала. Рекальдо налил двойную порцию бренди и поднес к ее губам. – Ты думаешь, он погнался за Вэлом? – сквозь слезы спросила Крессида. – Финбар видел, что катер вышел одновременно с яхтой. – Сержант обнаружил, что не в состоянии произнести фамилию Суини. – Я обо всем догадался, когда увидел у причала лодку Джона. – Зачем? Зачем? – всхлипывала женщина. – Он ведь знал, насколько это опасно! – Она запнулась, подняла голову и прошептала: – Как он понял, куда направляется яхта Вэла? – Не могу сказать, – признался Рекальдо. – У меня такое ощущение, что Спейн за ним следил. Не исключено, что даже разговаривал с ним. – Он погубил себя, спасая меня! – ужаснулась Крессида. – Бедный Джон! Бедный, милый Джон! Как мне его жалко! О, Фрэнк, что мне теперь делать? Рекальдо обнял ее и не отпускал, пока она не перестала плакать. И потом еще долго сидел, прижимая к себе и зарывшись лицом в ее волосы. Они проговорили до утра, затем вместе легли на его кровати. – Вэл умер. Вэл умер, а мне стало легче. – Крессида судорожно вздохнула. – Что же теперь будет? – Согласишься принять мою помощь – вот что будет. Выберемся отсюда, как только сумеем. А потом решим, как жить дальше. Как будет лучше для нас обоих. Утром первым делом заберем Гила и поедем прямо в Дингл. Фил обещал меня прикрыть. Внезапно на них нахлынуло чувство, и они отдались друг другу с такой безумной страстью, что позабыли страх, затем Крессида уснула, а Рекальдо лежал в полудреме и слушал ее тихое дыхание. В воскресенье утром спасательному катеру не пришлось выходить в море. Рыбачивший неподалеку от Бэлтибойз-Рокс траулер выловил тело Валентайна Суини. Это произошло в десять пятьдесят семь, а десять минут пополудни он уже доставил труп в Пэссидж-Саут. Капитан доложил, что «Алкиону» совершенно разбило о камни и судно нет смысла снимать со скал. Потрясенная Крессида в присутствии доктора Маккарти опознала тело мужа. А затем Рекальдо повез ее к Диллонам за сыном. Пэссидж-Саут Жители поселка небольшими группами и поодиночке тянулись к реке. Собирались, пока не образовали у кромки воды шеренгу почти вдоль всего устья Глара. Их никто не приглашал. Все знали, что предстояло в ближайшие часы. Люди ощущали потребность запечатлеть в памяти ужас случившегося и предаться горю. Вечер выдался теплым. Наступали сумерки, пошел дождик, но такой мелкий, что казалось, будто вуаль накрыла землю и воду. Дымка нежно окутала привязанные к пристани катер Суини и лодку Джона Спейна. Толпа застыла в молчаливом ожидании, люди лишь изредка переговаривались друг с другом, пока не ударил церковный колокол. Через несколько минут появился одетый в черное священник, пересек дорогу и быстрыми шагами направился к молу. Из тумана медленно выплыл блестящий черный катафалк, за ним по брусчатке шли скорбящие. Похоронная процессия медленно спустилась к причалу, где ее ждали суда и стоявший лицом к берегу в рыбацкой лодке одинокий рулевой. Вперед выступили четыре рыбака, сняли с катафалка гроб, и священник прочитал над ним молитву. Те, что пришли отдать усопшему последний долг, склонили головы. По толпе пробежал легкий шум, когда носильщики, соизмеряя шаги с ударами колокола, понесли гроб по узкому причалу. Гроб неловко спустили в лодку. Там оказалось так тесно, что рослый рулевой – а им был Рекальдо – беспокойно оглянулся: как бы не опрокинуться. Церемонию; подобную этой, никому еще не приходилось наблюдать. Было нечто странное, первобытное, почти языческое в том, как сгущалась тоска. Священник чувствовал себя неуверенно – он сомневался, стоило ли ему принимать участие в этом действе. Возможно, еще и потому, что его не предупредили, как именно будет происходить погребение. Он миновал тех, кто пришел проститься с усопшим. Группа из девяти человек стояла несколько особняком: Крессида, ее сын Гил, Алкиона, Макбрайд, Грейс и Муррей, О'Дауд и сестра Спейна с сопровождающей ее монахиней. Как ни странно, Алкиону поддерживала Крессида: хрупкая девушка, почти девочка, вцепилась в одну ее руку, Гил – в другую. За ними расположился Макбрайд. Вскоре священник повернулся и засеменил вверх по холму в церковь. Его уход словно послужил сигналом – траурная процессия направилась к пришвартованному у причала мотобаркасу. Первым на борт спустился О'Дауд. Он помог остальным перебраться на судно, затем занял место у штурвала. Церковный колокол затих; было слышно только, как вода плескалась о борта лодок и о стенку мола. Внезапно тишину прорезал громкий, натужный, пульсирующий гул моторов – из тумана вырвался спасательный катер и занял место во главе процессии. В тот же миг ожил и застучал негромкий двигатель «Консуэлы», и рыболовная лодка отчалила. Она описала дугу и вышла в бухту, за ней на небольшом расстоянии следовал катер. Парусная школа выслала флотилию яхт с яркими красными парусами, которая устремилась вслед за процессией. Из порта вышли разномастные рыболовные суда, катера и весельные шлюпки. Они растянулись от гавани до входа в устье, сохраняя дистанцию до головных судов. Приблизившись к точке, где еще позволяло русло и хватало места, спасатель замедлил ход, развернулся и пошел обратно в бухту, а похоронная процессия продолжала движение вверх по течению Глара. Неподалеку от разрушенной церкви «Консуэла» оторвалась от общего строя, баркас следовал за ее кормой, а остальные суда медленно ходили взад и вперед, пока две лодки, умело маневрируя на мелководье, приближались к берегу. Там раскинулось давно заброшенное старинное кладбище. Крессида и Гил сошли на берег, и мальчик положил лилию на могилу умерших от голода детей. Возвращаясь на катер, мать и сын плакали. Суденышки снова вернулись на стремнину и медленно продолжали подниматься вверх по течению, пока не миновали Олд-Корн-Стор. Вскоре показалась выдающаяся в реку всхолмленная коса, которая заворачивала к тому месту, где стоял коттедж Джона Спейна. Там, по берегам небольшой заводи, ждали соседи, и когда рыболовная лодка сделала крутой разворот, дети бросили в воду цветы. Рекальдо снова вывел «Консуэлу» на середину реки, баркас неотступно следовал за ним. Они направились обратно в устье. Спасатель ждал их, чтобы сопровождать в бухту. Надвигалась ночь, на поверхности воды неярко светились отблески восходящей луны. Мелкие суда благополучно вернулись в гавань, а те, что были крупнее, устремились вслед за спасателем. С берега уже никто бы не смог разглядеть, чьи это лодки, и не сумел бы разглядеть среди них «Консуэлу». Но толпа продолжала расти – люди шаг за шагом приближались по набережной к кромке воды и застывали в ночной прохладе. На улице над бухтой в верхних окнах домов белели лица любопытных. У входа в бар Хасси негромко переговаривались несколько человек. В воздух одна за другой взлетели три сигнальные ракеты, взорвались в тишине и осветили бухту. В толпе раздались возбужденные возгласы. Суда медленно по кругу разошлись от «Консуэлы», оставив ее в самом центре. Рекальдо заглушил подвесной мотор, ослабил крепления, снял его с транца и бросил в воду. Круг судов продолжал расширяться, и в этот миг туман чудесным образом рассеялся и над хрупкой ладьей засияла луна. Темная фигура человека выпрямилась, он стоял, положив на гроб руку. Так прошло несколько минут, затем из темноты появился баркас и принял Рекальдо на борт. Как только он отошел, раздался взрыв, и гроб снизу осветился вспышкой. Люди на берегу притихли. Последовали два новых хлопка, и на «Консуэле» занялось пламя. Зеваки не успели и глазом моргнуть, как сожженную скорлупку поглотила пелена черного, словно деготь, дыма. Наступившее молчание казалось осязаемым. Эпилог Графство Керри. Восемь месяцев спустя Гил запускал змея на утесе над Бласкет-Саунд. Он носился с Финнеганом взад и вперед по мокрой траве, за ними поспевал изрядно вымуштрованный Баркер. Алкиона, неподвижно застыв, наблюдала, как змей то нырял к земле, то взмывал в небо, выписывая все более широкие круги. Неподалеку, взявшись за руки, прогуливались Фрэнк и Кресси, подставляя лица нежному солнечному теплу. – Гил, не приближайся к обрыву! – крикнула Кресси пробегавшему мимо сыну. Он обернулся, помахал рукой и похлопал по прицепленному к хлопчатобумажным штанишкам небольшому приемнику. – Не слышу! – шаловливо прокричал он и восторженно показал на небо. – Смотри, как вы-соко! Вы-соко! Когда Алкиона погналась за мальчиком, Крессида чуть было не пустилась за ней, но Фрэнк ее удержал. – Не мешай, пусть порезвится. Видишь, какая она счастливая. Стоял солнечный свежий июньский день, и пенящееся на камнях море отливало необыкновенной бирюзой. – Как замечательно, – пробормотала Крессида. Фрэнк указал ей на клубящиеся на горизонте дождевые облака. – Надо пользоваться, пока есть возможность. Боюсь, погода долго не продержится. – Да ну тебя! – рассмеялась Кресси. Я на верху блаженства. Чудесный день. Мы вместе. Только не вздумай меня будить. – Ты довольна? – спросил он и погладил ее по щеке тыльной стороной ладони. В глазах Крессиды больше не отражался напряженный испуг. – Милая моя девочка, – пробормотал Рекальдо. Она взяла его лицо в ладони и поцеловала. Они стояли обнявшись, а дети весело бегали вокруг. – Тьфу! – крикнул Гил, схватил сестру за руку и, смеясь потащил прочь. Корибин был продан – – как и следовало ожидать, Весельчаку О'Дауду. Они купили коттедж для отдыха в другом месте – на севере полуострова Дингл, неподалеку от Каслбриона. И собирались переехать туда на лето после свадьбы, которая должна была состояться на следующей неделе. А пока остановились у брата Фрэнка в Данкине. Предыдущие восемь месяцев они тихо прожили на окраине Дублина, где Гил впервые пошел в школу. И школа ему понравилась. – Эй, на судне! – Все дружно повернулись на крик; к ним по холму тяжело поднимался Фил Макбрайд. Он широко улыбнулся, заметив их удивление. – Нет-нет, я не экстрасенс. Ваш брат сказал, где вас найти. – Он заключил Крессиду в медвежьи объятия, и они уперлись друг в друга животами. – У вас-то откуда такой? – хихикнула Кресси. – От хорошей жизни, моя милая, от хорошей жизни. – Инспектор неловко обнял ее за плечи. – Счастлив, что вы оба… оба так здорово выглядите. Цветете, да и только. – Еще бы. – Крессида похлопала себя по семимесячному животу. – А это Алкиона с Гилом? Не знал, что она живет с вами. – Лишь время от времени. Была у нас всю прошлую неделю. А завтра за ней приедет монахиня. – Похоже, дети хорошо ладят. Кресси и Фрэнк переглянулись. – Мы стараемся, чтобы она за день как следует вымоталась, иначе будет бродить по дому всю ночь и то и дело включать и выключать телевизор, – засмеялась Крессида. – Но теперь с ней легче – она начинает к нам привыкать. И вы правы: Гил научился с ней прекрасно общаться. Придумал что-то вроде примитивного языка знаков и считает, что она его понимает. Иногда нам кажется, что так оно и есть. Мы не торопим события: пусть все идет как идет. Визит на визит не приходится: бывает, все хорошо складывается, а бывает – не очень… Фрэнк запрокинул голову и тоже рассмеялся. – Она хочет сказать, что иногда это сплошной кошмар. Кстати, Фил, есть какие-нибудь отголоски? – С тех пор как меня перевели? Да нет, ничего особенного. Все нормально. Мой новый начальник оказался довольно суетливым, но я с ним справляюсь. Как ни странно, старикан Коффи повел себя вполне прилично. Обожает прилизанные рапорты. А мы ему такой и преподнесли, хотя вели расследование не совсем традиционными методами. Но если бы вы в тот момент не подали в отставку, все могло бы повернуться по-другому. – Макбрайд посмотрел на Рекальдо и чмокнул Крессиду в лоб. – Ну, довольно об этом. Мы выжили – чего еще желать? Я возвратился в свой родной Дублин и, признаюсь, встретил там кое-кого… – Он слегка покраснел. Фрэнк обнял приятеля за плечи. – Любовь? Она витает в воздухе. – Это установленный факт? – пошутил инспектор, но покраснел сильнее. – Непреложный, – кивнула Кресси. Поманила сына и, когда тот прыгнул в ее объятия, закружила в воздухе. Змей опасно клюнул носом вниз, мальчик вырвался из ее рук и закричал: – Это девочка. – Правда? – спросил Макбрайд. – Гил так считает, – ответила Крессида. – Как славно, что вы приехали. Мы не надеялись увидеть вас до свадьбы на следующей неделе. Вы же у нас будете? – А как вы без меня обойдетесь? Разве не я ваш шафер? Но если ваш Троил не собирается устраивать холостяцкой вечеринки, мы могли бы провести пару дней вместе, пока вы еще живете во грехе. – Инспектор рассмеялся. – Достала уже эта респектабельность. notes Примечания 1 Титул главы некоторых колледжей в Оксфордском и Кембриджском университетах. 2 Уже не тот я, каким был под властью доброй Кинары (лат.). 3 Пер. Е. Полонской. 4 Ирландский популярный квартет, успевший продать со времени своего дебюта в 1995 г. свыше 27 млн дисков. 5 Взойди на Божественный алтарь (лат.). 6 В английском языке слово Fisherman имеет значение не только «рыбак», «рыболов», но в религиозном контексте обозначает апостола Петра. 7 Стирлинг Мосс (род. 1929) – знаменитый британский автогонщик. 8 образ действия (лam.). 9 Плодородная долина на западе Калифорнии с центром в г. Напа. Крупнейший винодельческий район в США. 10 Настоящее имя Шерилин Саркисян (р. 1947). Актриса и певица. С 80-х г. снимается в кино. Звезда Голливуда. 11 Сокращенно от Compos mentis – находящийся в здравом уме и твердой памяти (лат.). 12 Услуга за услугу, компенсация (лат.). 13 Крупнейшая в Ирландии телефонная компания. 14 Быстро (исп.). 15 Ротко, Марк (1903 – 1970) – американский живописец (родился в России). Представитель направления абстрактного экспрессионизма. 16 С отличием (лат.). 17 Поллок, Джексон (1912 – 1956) – американский художник. Стал основателем школы абстрактного экспрессионизма как интуитивного творчества, или «живописи действия». 18 Друг (исп.). 19 Традиционные международные соревнования по парусному спорту. Проводятся раз в два года в августе. 20 Британский дизайнер, модельер одежды классического английского стиля. 21 Оксфордский комитет помощи голодающим – благотворительная организация с центром в Оксфорде. Занимается оказанием помощи голодающим и пострадавшим от стихийных бедствий в различны странах. 22 Английский матросский танец. 23 Филд, Джон (1782 – 1837) – ирландский композитор и пианист (с 1802 г. проживал в России). Создатель жанра ноктюрна. 24 Галерея Института Куртолда – ценное собрание картин в Лондоне. Состоит из нескольких коллекций; самая большая из них – дар фабриканта С. Куртолда. 25 Улица в Лондоне, где находятся приемные ведущих частных врачей-консультантов. 26 Кларк, Гарри (1889 – J931) – ирландский художник-витражист и иллюстратор. 27 Фирменное название кухонной плиты компании «Глинуэд групп сервисез». 28 «Данн» – компания по пошиву и сбыту мужской одежды. Имеет магазины в Лондоне и других крупных городах Великобритании. 29 Глава правительства Ирландии. 30 Мера веса (при измерении веса человека и крупных животных – 6,35 кг). 31 Нинет де Валуа (настоящее имя Идрис Станнус) (1898 – 2001) – английский балетмейстер. Родилась в Ирландии. 32 Шепелявая испорченная девчонка – героиня сборника рассказов для детей Р. Кромптона «Просто Уильям» (1922). 33 Ирландская пословица. 34 Марш английских диверсионно-десантных отрядов во время Второй мировой войны. 35 В греческой мифологии троянский царевич, которому изменила его возлюбленная Крессида. 36 Международный сигнал о помощи.